Например, испанские христиане, бывшие зачастую должниками евреев, устраивали погромы, благодаря которым они, с одной стороны, удовлетворяли своё религиозное рвение, а с другой – не опустошая своего кошелька, избавлялись от долгов.

Однако первыми изгнали евреев с насиженных мест вовсе не христиане, а мусульмане, члены секты альмохадов. В середине XII века они стали захватывать арабские государства на Пиренейском полуострове и утверждать в них господство ислама. Иноверцы безжалостно изгонялись. Именно в XII веке первые так называемые «испанские» евреи бегут в Прованс и Лангедок. Но и в христианской Европе евреям не было покоя. С началом Крестовых походов гнев крестоносцев направлялся против евреев как народа, продавшего Христа. В 1276 году во Франции были сожжены первые крещёные евреи, уличённые в тайной приверженности к иудаизму.

В Испании же среди осуждённых инквизицией тоже оказались лица, обвинённые в «иудейской ереси». Это было началом наступления на евреев. До мавров инквизиция доберётся после падения Гранады в 1492 году, когда не будет сильного государства – Гранадского эмирата, – которое могло бы заступиться за преследуемых арабов.

Зверства и постоянная угроза смерти, витавшая над головами евреев, вынудили многих из них креститься. В короткий срок в XIV веке более ста тысяч семей, то есть примерно один миллион человек, пожелали стать христианами. Но такого рода насильственные обращения в христианство не могли быть искренними, и многие из вновь обращённых – они получили название марранов, или маранов (от староиспанского «marrano» – «свинья»), – в глубине души оставались верными закону Моисея и тайно продолжали следовать его велениям.

В эпоху, когда глаза должников были обращены на своих банкиров, когда доносы считались первым долгом христианина, когда иная вера приравнивалась к смертному греху, это мнимое отступление марранов от веры не могло долго оставаться в тайне. Наказать за это отступление от истинной веры – вот тот повод, который послужил папе Сиксту IV и Фердинанду V учредить в Испании новую инквизицию, отличавшуюся от старой лучшей организацией и ещё большими (оказалось, что и это возможно!) жестокостями.

В атмосфере клеветы, доносов и насилия выросли «кровавые кануны» евреев, ставшие для них национальной катастрофой.

Одно из самых больших массовых побоищ евреев, начавшееся на рассвете 6 июня 1391 года, произошло в Севилье, где жила самая многочисленная в Испании еврейская община. В тот день было избито более четырёх тысяч евреев и ещё больше – продано в рабство. Около двадцати тысяч евреев при виде творящейся на улицах Севильи кровавой бойни немедленно пожелали перейти в христианство, и это спасло их от гибели, но никак не от грабежа.

Не принявших христианство евреев ждали страшные репрессии – и не только погромы. Они были ограничены в правах. Их жизнь превратилась в сплошное «нельзя». В 1412 году в Испании был принят Вальядолидский статут, по которому евреям нельзя было продавать продукты питания христианам, нельзя нанимать христиан в услужение, нельзя менять место жительства, нельзя работать хирургами и аптекарями, нельзя занимать государственные должности, нельзя по воскресеньям и христианским праздникам покидать альхаму (еврейскую часть города).

Зато можно – и нужно! – на одежде носить отличительный знак – жёлтый круг.

Даже принявших христианство евреев инквизиция не оставляла в покое. Как мы уже помним, их называли марранами. Поскольку обвинить новообращённых в грехе приверженности иной вере было невозможно, Отцы Церкви придумали для них грех «эксклюзивный» – отсутствие «чистоты крови».

Как странно перекликаются эпохи! Мотив «чистоты крови» вновь возникнет у Гитлера. Изучая историю испанской инквизиции, невольно проводишь параллели между высоким Средневековьем и фашизмом.

Эксклюзивный «еврейский» грех был совершенно абсурден не только с точки зрения любого нормального человека – кто, собственно, и как может проверить чистоту крови и чья кровь чище?! Этот грех совершенно абсурден и с точки зрения христианской морали. Основным принципом христианской церкви является равенство всех её членов перед Богом. Значит, объявляя евреев «нечистыми», инквизиторы сами грешили – ибо они нарушали Закон Божий. Но теологи быстро разрешили и этот вопрос. Они утверждали, что, предав Иисуса Христа и отправив его на казнь, древние евреи лишили своих потомков права на «чистую кровь». Бред? Безусловно, бред, но очень удобный для церковников. А потому бред стал истиной.

Участь евреев была предрешена.

Как мы уже говорили, «новая инквизиция» была введена в Испании с разрешения Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Что сподвигло их на этот шаг?

Историки утверждают, что король Фердинанд был непомерно жаден и в инквизиции он видел удобное средство спокойно грабить, при помощи Церкви, своих наиболее состоятельных подданных.

Изабелла же колебалась. Чувство гуманности заставляло её отрицательно относиться к кровавому трибуналу, жестокости которого уже успели привести в ужас всю Европу, и её природная честность, и угрызения совести заставляли её колебаться относительно конфискаций имущества, следовавших за каждым постановлением святой инквизиции.

Духовник её, доминиканский монах Томас де Торквемада, который среди множества других палачей заслужил особенную известность и был особенно ненавидим народом, разрешил, наконец, её сомнения. Он доказал королеве, что религия предписывает ей поощрять деятельность инквизиции, а стало быть, способствовать укреплению веры.

Однако не стоит забывать и о том, что, несмотря на жадность, фанатизм и гуманные чувства (довольно странный коктейль, не так ли?) царствующей четы, Фердинанд и Изабелла были прежде всего правителями или властителями, а значит, не очень-то и спешили поделиться своей властью с кем бы то ни было – даже с Церковью.

А Церковь как раз и жаждала власти, жаждала усилить своё влияние и упрочить своё положение в Испании. Торквемада, мудрый и хитрый политик, прекрасно знавший все слабые и сильные стороны характера королевы, смог воздействовать на Изабеллу и Фердинанда и убедить их в том, что инквизиция будет лишь способствовать усилению королевской власти в стране. Изабелла поверила своему духовнику, но тем не менее решила добиться усиления своей собственной власти над священным трибуналом. Когда же ей это удалось, то именем святой инквизиции и во имя правого дела король и королева обуздали непокорную феодальную знать и в результате укрепили собственное могущество.

Семнадцатого сентября 1480 года были назначены два главных инквизитора – для утверждения инквизиции в Севилье. Но там, как и всюду, где они появлялись, инквизиторы наткнулись на общее народное недовольство. В Севилье было громадное количество крещёных евреев, которые, естественно, не обрадовались прибытию в город собственных «потенциальных убийц».

Сказочно богатый Диего де Сусан, глава еврейской крещёной общины, призвал своих соплеменников запастись оружием, чтобы дать отпор инквизиторам. Однако его красавица-дочь, болтливая и легкомысленная, как и многие юные девушки, открыла под страшным секретом тайну своему возлюбленному – и на следующий день в Севилье начались аресты. Вместе с заговорщиками было схвачено много невинных людей. Начались суд, пытки, мучения, и признания. 6 января на специально отстроенном за стенами города помосте для аутодафе, называемом «кемадеро», состоялось первое публичное сожжение осуждённых. Затем они стали происходить с пугающей регулярностью – один или два раза в месяц.

Нескольким крещёным евреям удалось избежать расправы, и они отправились к папе в Рим с жалобой на суровость приговора. Папа сделал вид, что осуждает жестокость инквизиции, и даже направил Изабелле и Фердинанду письмо, в котором предписывал действовать более мягко. Однако вскоре он назначает для Испании восемь новых инквизиторов, в число которых входит и Торквемада.

Вот ещё одна личность, сила духа и ум которой достойны всяческого уважения, но деяния которой повергнут в ужас любого порядочного человека. Томас де Торквемада (1420 – 1498) был истинным фанатиком, хитрым и умным человеком, прекрасным политиком, изощрённым интриганом, тираном и злодеем. По подсчётам некоторых историков, он лично отправил на костёр от четырёх до десяти тысяч человек.