В таком наряде Жюльет больше походила не на серьезного адвоката, а скорее на семнадцатилетнюю студентку из богемной тусовки. Так она показалась Сэму еще моложе, еще естественнее и… красивее.

– Привет, – сказал он, подойдя к очереди, проигнорировав осуждающий взгляд отца семейства, стоящего позади нее в окружении стайки своих ребятишек.

– Привет, – ответила она делано непринужденным голосом.

Он положил руку ей на плечо и встал рядом. Они все еще были близки, но уже так далеки друг от друга. Им обоим стало неловко, и они стеснялись даже посмотреть друг на друга, не то что заговорить. Хватило нескольких часов разлуки, чтобы взаимную симпатию сменило взаимное отчуждение.

По мере того, как очередь продвигалась вперед, Сэм толкал тележку с чемоданами, а когда она сдала их в багаж, предложил выпить чашечку кофе. Она машинально повиновалась и с отсутствующим видом пошла вслед за ним, как будто она была уже не здесь, а по другую сторону Атлантики, у себя дома, во Франции.

Из кафетерия с прозрачным окном во всю стену открывался вид как раз на взлетную полосу. Жюльет села за столик у окна, а Сэм отправился в кассу выбирать кофе. Себе он заказал латте, а для нее взял кофе с карамелью.

Поставив поднос с кофе на стол, он сел к ней лицом и хотел посмотреть ей в глаза, но она глядела куда-то в сторону, намеренно избегая его взгляда. Он стал разглядывать ее в упор и заметил на ее замшевой курточке модный слоган I survived NY[19], а ниже еще один: No war – Make love instead[20].

Он, собрав в кулак все свое мужество, отважился первым нарушить молчание и предложил оценить ситуацию с точки зрения здравого смысла.

– Мне кажется, что мы оба бросились друг другу в объятия безрассудно…

Она сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей, и, пригубив кофе, внимательно наблюдала, как за окном самолет берет разбег по бетонированной полосе.

– Мы слишком поторопились… Я тебя совсем не знаю, ты меня – тоже. Мы принадлежим к разным обществам, живем в разных странах…

– Ладно, хватит, – оборвала она его на полуслове. – Я поняла, о чем ты…

Ей на глаза упала прядь волос. Он протянул к ее лицу руку, чтобы заправить их за ухо, но она оттолкнула ее.

Тогда он предпринял еще одну попытку, желая быть учтивым, как ему казалось:

– Но если как-нибудь ты окажешься в Нью-Йорке…

– Да-да, конечно! Если я окажусь в Нью-Йорке, если твоей жены не будет дома, если у тебя будет охота трахнуться, было бы мило свидеться еще разок.

– Это совсем не то, что я имел в виду.

– Хватит… – бросила она, неопределенно махнув рукой.

Он продолжал настаивать:

– Но мне казалось, мы четко определили правила…

– Оставь меня в покое со своими правилами! – крикнула она по-французски.

Потом вскочила с места так резко, что ее чашечка с кофе опрокинулась и разбилась об пол. И только в этот момент Сэм понял, как сильно он ее обидел.

Под неодобрительными взглядами она уходила из кафетерия, из последних сил стараясь не расплакаться.

Из обрывков фраз за соседними столиками ему несколько раз послышалось словосочетание french girl[21], как будто для всех окружающих было совершенно ясно, что только француженка могла себе позволить быть столь эмоциональной…

Жюльет с билетом в руках почти бежала в зону посадки и кусала губы, чтобы не заплакать.

В глубине души она готова была признать, что Сэм отчасти прав.

Нет сомнений в том, что два дня безумной страсти никому не дают права рассчитывать на прочные отношения. Магия, вспыхнувшая между ними, не свидетельствует о родстве душ и не гарантирует долговременный союз. К тому же Сэм женат и живет за шесть тысяч километров от Парижа, а главное – для нее этот факт был самым важным – она сама с самого начала обманывала его, выдавая себя за адвоката.

Она торопливо пробиралась сквозь толпу пассажиров, глядя в пол, думая о своей печали. Неожиданно она вспомнила, что ее очки с диоптриями остались в чемодане, а без них она с трудом различает указательные надписи. На первом этаже она ошиблась и пошла не в ту сторону. Вернувшись, она встала на эскалатор, но опять промахнулась и поехала не вверх, а вниз. Ей пришлось растолкать попавшихся на пути пассажиров, чтобы вернуться на правильный путь. Ее тут же резко одернул полицейский и сделал ей замечание.

Она пришла к выводу, что настал худший день в ее жизни.

Но, как оказалось позже, это было только начало…

«Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс 714, следующий по маршруту Нью-Йорк – Париж. Вас ожидают у терминала № 18. Будьте любезны приготовить ваши документы: посадочный талон и паспорт…»

С отсутствующим видом Жюльет прошла процедуру досмотра, принятую во всех аэропортах мира якобы ради безопасности пассажиров: сняла кроссовки, вынула ремень из брюк, прошла металлодетектор, машинально дала в руки служащему билет и паспорт, потом все в обратном порядке: забрала бумаги, надела ремень и кроссовки, а затем прошла в салон самолета.

В салоне, почти полностью заполненном пассажирами, было невыносимо душно. Стюардесса проводила Жюльет на ее место. Обычно она предпочитала садиться рядом с иллюминатором, но в этот раз ей пришлось сесть между каким-то тучным господином и капризным мальчишкой. Зажатая с обеих сторон, она сделала глубокий вдох в надежде, что ей удастся справиться с учащенным сердцебиением.

В этот момент ей хотелось одного: покинуть салон самолета и бежать к Сэму. Разумеется, она понимала, что это желание совершенно лишено здравого смысла. Она давала себе отчет в том, что ею движет не поиск приключений, а настоящая любовь – это означало, что пришел конец ее юности, и начинается взрослая жизнь.

«Давно уже пора, милая, тебе ведь уже двадцать восемь», – думала она, поглубже устраиваясь в кресле.

Нужно проявить благоразумие, нужно быть сильной. Она уже не в том возрасте, когда решения принимаются спонтанно, без оглядки на последствия, уговаривала она себя. Разве она не решила недавно упорядочить свою жизнь? Действовать обдуманно, жить правильно, как ее сестра…

Так что надо выкинуть из головы все лишние эмоции, спокойно вернуться во Францию и зажить по-человечески, тихо, мирно и правильно. Пора перестать считать себя умнее других. Отныне она будет жить как все: вести себя скромно, не строить из себя непонятно кого, считать потребленные калории, пить кофе без кофеина, употреблять в пищу экологически чистые продукты, делать зарядку каждое утро по полчаса.

«Ты ведешь себя как маленькая, – упрекала она саму себя. – Зачем тебе это надо? Почему ты хочешь броситься на шею тому, кто тебя не любит? Этот тип к тебе равнодушен. Он ведь и пальцем не пошевелил, чтобы тебя удержать».

Конечно, им довелось испытать за эти пару дней безумство любовной страсти, но надо понимать, что это просто обман: сладкая сказка о любви, воспетая в кино и в литературе.

Она утомилась, размышляя на эту тему, и, подавив зевок, решила поспать, ведь предыдущую ночь она не сомкнула глаз, а накануне спала совсем мало. Из-под сомкнутых век по ее щеке катилась слеза. Она очень устала, все тело болело, мысли путались, и она, быть может, в первый раз в своей жизни решила, что впредь ей стоит на какое-то время воздерживаться от любви.

Последние пассажиры занимали места в салоне, девушка пристегнула ремень и закрыла глаза.

Чуть больше чем через шесть часов она приземлится в Париже.

По крайней мере, именно на это она и рассчитывала в тот момент.

Сэм покидал аэровокзал с непонятным чувством облегчения и вины. Пусть развязка была несколько неожиданной, но так будет лучше для них обоих, думал он. Солнце садилось, скоро станет темно. Пора возвращаться к обыденной жизни. Сэму предстояло пересечь три полосы движения, чтобы добраться до стоянки, где он оставил свой джип. Он подождал на тротуаре, пока не схлынет поток машин, но таксисты разошлись не на шутку, гоняясь друг за другом и охотясь на путешественников, возвращающихся домой после выходных.