В ту эпоху страны настолько не доверяли друг другу, что, как правило, не пользовались предоставляемыми в их распоряжение резиденциями. Считалось надежнее и безопаснее останавливаться в своих посольствах. Здание, в котором размещалось советское представительство при Европейском отделении ООН в Женеве, было очень скромным. Нельзя сказать, что Михаил Сергеевич ни в чем не был стеснен.
Мы, конечно, старались не ударить в грязь лицом. Когда по протоколу нам полагалось принять у себя американского президента, наши повара расстарались вовсю. И тут произошел случай, который до сих пор остается для меня большой загадкой: за десять минут до приезда высокого гостя в нашей резиденции вдруг погас свет. Это сегодня мы уже привыкли к веерным отключениям электричества, причем не только у нас. А тогда, тем более в Швейцарии, это было неслыханным делом. Правда, в этом отношении наше хозяйство содержалось в образцовом порядке: в считаные минуты удалось подключить имевшийся на такой случай генератор и ни подготовка к приему, ни сам прием ничем не были омрачены.
Первая встреча двух лидеров сверхдержав проходила исключительно нервно: у обоих было сильное предубеждение друг против друга, им трудно было общаться. Время от времени в перерывах Михаил Сергеевич восклицал: «Я не понимаю, чего он хочет!» Наверное, Рейган говорил то же самое. Переговоры затрагивали главным образом вопрос о стратегических вооружениях, причем американцы считали боеголовки, а мы исходили из других расчетов.
После каждой встречи Михаил Сергеевич информировал нас о ходе переговоров. У президентов шел широкий обмен мнениями. Цель была простая: довести свое мнение по всему спектру международных проблем до противной стороны. Впервые два лидера откровенно высказали друг другу, как они понимают сегодняшнее устройство мира, проблемы вооружения и разоружения, прав человека. У Рейгана была плохая память, он был очень тяжелый переговорщик. Когда обмен мнениями шел в присутствии делегаций, это не имело особого значения, ему всегда можно было что-то подсказать: его помощники могли записку кинуть, он мог напрямую к кому-то обратиться, спросить. Когда же они перешли к переговорам тет-а-тет, стало значительно хуже. В какой-то момент Рейгану приходилось под разными предлогами выходить из зала, где они беседовали с Горбачевым, члены команды быстро накачивали его необходимыми цифрами, и он возвращался уже во всеоружии. У Михаила Сергеевича никаких проблем с памятью не было. То же можно сказать о Ельцине. Он как будто фотографировал информацию и на переговорах легко оперировал этими цифрами, так что партнеры порой терялись.
Женевская встреча дала результаты: через год, в октябре 1986-го оба лидера встретились вновь. И хотя следующая встреча тоже носила скорее предварительный и ознакомительный характер, она была необходима для дальнейшего развития наших отношений.
Не случайно это снова были не Москва и не Вашингтон. Дело было даже не в позиции сторон: если ехать друг к другу, пересекать океан, нужно было что-то подписывать. Отношения, как я уже говорил, были в подвешенном состоянии, и необходимо было провести множество рабочих встреч, прежде чем выйти на самый высокий уровень. В предыдущий раз обе стороны воспользовались тем, что у Рейгана был уже запланирован визит в Женеву. Рейкьявик они выбрали в телефонном разговоре. Рейган предложил встретиться еще раз на нейтральной территории с условием, чтобы обоим было одинаково лететь. Посмотрели по карте и остановились на Рейкьявике. Им четыре часа лететь из Вашингтона — и нам столько же из Москвы. Но американцы в средствах не стеснены. Едва разговор состоялся, мы еще даже не объявили о наших договоренностях, а они уже были в Рейкьявике. У них там громадное посольство. А Рейкьявик — городок сравнительно небольшой. И все номера в гостиницах моментально оказались забронированы нашими партнерами. Что было делать? У нас команда была многочисленная: мы должны были уже выходить на подписание кое-каких документов. И тогда мы решили пойти туда на кораблях и всю основную часть нашей делегации разместить на них. Я вылетел туда самолетом, из Эстонии вышел комфортабельный «Георг Отс», из Ленинграда — «Балтия», довольно старый корабль. Они пошли прямым ходом на Рейкьявик и через шесть суток были на месте.
Мы брали с собой водолазов, которые нас страховали, потому что невдалеке был замечен какой-то луч и кто-то все время крутился у наших кораблей. Мы всегда так бодались с американцами, никуда от этого не денешься. Но нужно отдать должное и нашей дружной команде, и нашим военным специалистам. Сколько бы армию ни критиковали, она у нас, слава богу, есть. Тогда они действовали очень успешно и надежно обеспечили нашу защиту, в том числе информационную.
Когда началась встреча, оказалось, что позиция американцев смягчилась и мы вот-вот должны были выйти на подписание итоговых документов, но в последний момент все внезапно сорвалось.
На переговорах важно сразу установить, на чем будут акцентировать свое внимание стороны: на общих интересах или на разногласиях. Туг возникло непонимание. Рейган уперся, мы тоже. Но шансы еще сохранялись.
Мы с Раисой Максимовной в это время поехали в дальнюю часть страны посмотреть, как там живут простые люди. И вдруг нам дают сигнал: встреча заканчивается, возвращайтесь. Раиса Максимовна ехала на нашем ЗИЛе, я за ней на «мерседесе». Шофер у меня был исландец. ЗИЛ летел, как птица, выдавая километров 160 по грунтовой дороге, и «мерс» еле за ним поспевал, шофер мой был весь в поту. Приехали мы очень скоро, и еще три часа ожидали окончания встречи, которая, как я уже говорил, закончилась ничем.
И только в ноябре 1987 года мы вышли на официальный визит, хотя разногласия все равно оставались. В свое время мы подписали Хельсинкский акт по правам человека и не все пункты выполняли. Когда речь шла о Сахарове, Буковском, мы о том акте и не вспоминали. Это давало американцам лишний повод для предъявления претензий. Какие-то вопросы мог бы снять сам генсек. Горбачев поговорил с академиком Сахаровым, когда тот был еще в Горьком. Это была его личная инициатива. Брежневу, конечно, такое бы в голову не пришло: в его эпоху генеральный секретарь не всегда мог даже высказаться публично, потому что в случае чего его могли спровадить на пенсию, как Хрущева, одним махом. Может быть, поэтому Брежнев в свое время занял удобную позицию, намеренно не обострял отношений ни с кем из членов Политбюро.
Теперь принято обвинять Горбачева и Ельцина в том, что они якобы слишком во многом уступили американцам по части разоружения. У нас была своя военная доктрина, в соответствии с которой и делались уступки, а меру возможного определяли военные: время от времени старую технику необходимо заменять более современной, боеспособной. Я на тех переговорах видел одно: наши первые лица отстаивали то, что было общим, заранее оговоренным решением.
Затем наши отношения с американцами перешли в фазу регулярных встреч. После Рейкьявика в 1987 году был Вашингтон, в 1988-м Рейган прилетел в Москву, в том же году была встреча в Нью-Йорке. Затем на Мальте в 1989-м мы уже встречались с Бушем-старшим. В 1990 году встреча состоялась в рамках хельсинкского саммита. Последний визит Горбачева в Вашингтон был в 1990-м, а Буш приезжал к нам накануне августа 1991-го. Дальше уже с американскими президентами встречался Борис Николаевич. 1 февраля 1992 года была встреча в Кэмп-Дэвиде, затем 15–18 июня того же года состоялся официальный визит Ельцина в США. В 1993 году Джордж Буш прилетал в Москву. Затем в 1994-м мы встречались в Ванкувере, Токио, Москве и Вашингтоне с Биллом Клинтоном. Затем опять Москва и Нью-Йорк в 1995-м, Москва в 1996-м, Хельсинки в 1997-м. Несмотря на такую интенсивность встреч, многие вопросы двусторонних отношений до сих пор, как ни странно, не решены. Та же поправка Джексона — Вэника, препятствующая выходу наших товаров на американский рынок, все еще остается в силе, хотя условия, которые выставляла нам американская сторона, мы давно выполнили.
