Прежний епископ Гор как-то раз показывал Иерусалим одному из моих друзей, который спросил его: что бы сказал Иисус обо всех этих сектантских спорах вокруг Его гроба. И епископ ответил: «Я верю, Он сказал бы, со своей чудесной улыбкой: „У моих детей должны быть игрушки. Разве не все дети спорят о своих игрушках?“».

Нет на земле строения, которое имело бы более причудливую историю, чем храм Гроба Господня.

После взятия Иерусалима в 70 году н. э. первые христиане, те, кто бежал в Пеллу, вернулись к руинам своих домов. Они составляли связующее звено с Иисусом Христом. Старейшие из них видели Его, возможно, даже говорили с Ним; а младшие, должно быть, знали место Кальвария, дом, где проходила Тайная Вечеря, Гефсиманский сад и все другие места, отмеченные в земной жизни нашего Господа. Любой из них, кому было больше 50 лет, мог иметь яркие воспоминания о Суде и Распятии.

Я помню, как весной 1919 года проходил по руинам Ипра и других городов по соседству с ним, буквально стертых с лица земли. Передо мной открылось печальное зрелище: крестьяне возвращались, чтобы взглянуть на те места, где прежде стояли их дома, они убирали с дороги мешавшие им кирпичи и камни, раскапывали входы в подвалы и там обустраивали жилища, сооружая крыши из ржавых листов железа или любого другого материала, способного защитить их от дождя. Упорство, с которым люди возвращаются к своим разрушенным домам после войн и землетрясений, доказывает, что желание обрести связь с прежней жизнью — один из наиболее мощных инстинктов человека.

Христиане из Пеллы, должно быть, бродили по насыпям и руинам Иерусалима точно так же, как крестьяне Ипра и Камбре, но им искать путь сквозь упадок помогало нечто большее, потому что Тит сознательно оставил такие приметы местности, как укрепления Ирода, мощные башни, в то время как в Ипре было разрушено все. Наверное, первым христианам было проще отыскать свои прежние дома, чем жителям Камбре. Кроме того, Иерусалим стоит на твердой скальной породе, и Тит не использовал взрывчатку для уничтожения зданий. А потому, несомненно, они начали строительство на местах, вдвойне священных для них, на местах, связанных с Учителем, а не только с их собственной, домашней историей. Мы не знаем, как они относились к Кальварию. На самом деле есть основания предполагать, что они испытывали гораздо большее почтение к дому, где проходила Тайная Вечеря — дому Марии, матери Марка, дому, в котором Иисус появился после Распятия, в котором произошло чудо Пятидесятницы и в котором, согласно традиции, Благословенная Дева провела остаток жизни. Вскоре на месте этого дома появилась церковь, которая известна как Кенакул; это слово является производным от латинского кена— «столовая» [4]. Безусловно, для тех христиан, через сорок лет после Распятия, было естественнее почитать место, связанное с последней проповедью Христа, Его явлением после Вознесения и Сошествием Святого Духа, а не трагическую гору Голгофу. Но, несмотря на то, что они, насколько нам известно, не построили церковь над могилой Христа, мы можем совершенно определенно сказать, что само это место было всем известно. Восточный склад ума никогда не забывает места, ассоциируемые со священными событиями.

В течение почти шестидесяти лет Иерусалим оставался не более чем лагерем Десятого легиона Фретензис. Вокруг этого лагеря появилось небольшое количество хижин купцов и маркитантов, а среди руин, несомненно, высилось несколько домов, хозяева которых были изгнаны или погибли; на горе Сион появилось со временем маленькое поселение христиан, сгрудившееся вокруг Кенакула. Вероятно, это было все население города, потому что прежние жители либо были убиты при взятии Иерусалима Титом, либо высланы в изгнание.

В этот момент два человека, имена которых опять же связаны с Британией, оказали влияние на судьбу Иерусалима. Первым из них был император Адриан. Он совершил несколько официальных поездок по территории империи. В ходе одной из них, в 122 году н. э., он посетил Британию и приказал построить гигантскую стену от Тайна до Солуэя, которая до сих пор носит его имя — Адрианов вал. В ходе другой, восемь лет спустя, он прибыл в Палестину. Как сказал, кажется, Ренан, вид руин всегда пробуждал в Адриане желание строить. Точно известно, что величественное зрелище Иерусалима, расположенного на заброшенных холмах, затронуло его воображение. Он распорядился очистить территорию для возведения нового города на месте прежнего — совершенно римского города, вплоть до малейших деталей; и название этого города было Элия Капитолина, включающее собственное имя императора — Элий, а также имя бога — Юпитера Капитолийского.

Новости об этом решении разожгли пламя религиозного рвения. Целое поколение евреев, забывшее Тита, успело вырасти за период с 70 по 130 год н. э.; и огонь восстания вновь охватил Иудею. Адриан вынужден был послать в Британию за своим лучшим командующим, Юлием Севером, развязавшим безжалостную войну, в которой, по словам Диона Кассия, 580 000 человек погибли в результате осад и взятия едва ли не 600 городов и поселков. К концу этой войны еврейской проблемы больше не существовало. Руководитель восстания был разорван на куски раскаленными щипцами. В горах вокруг Иерусалима эхом разнеслись мирные звуки молотов камнетесов.

Элия Капитолина, как теперь назывался Иерусалим, стала почтенным городом с белыми колоннадами, форумом и храмами, окруженным стеной, воздвигнутой более или менее в контурах старых иудейских укреплений. Она была посвящена Юпитеру Капитолийскому в честь винцентинналийАдриана в 136 году н. э., на двадцатую годовщину его правления. Среди строений этого нового римского города был храм Венеры. Он был сооружен на небольшой возвышенности, ранее находившейся за линией городских стен Ирода. Это была Голгофа, или Кальварий. Часто высказывали предположение, что Адриан построил этот храм, потому что христиане почитали это место святым, и поскольку он хотел избавиться от всех иудейских или, как он считал, полуиудейских ритуалов, то в результате воздвиг храм Венеры, чтобы осквернить память Христа. Павлин Ноланский в IV в. писал императору Северу, что Адриан, «воображая, будто мог истребить христианскую веру, оскорбив это место, освятил образ Юпитера на месте Страстей».

Метод строительства языческого храма на месте Кальвария сам по себе интересен. Сначала возвели двадцатифутовую стену вокруг горы и заполнили внутреннее пространство галькой и бетоном. Таким образом удалось повысить уровень местности примерно на триста футов в длину и на шестьдесят в ширину, образовав подиум или платформу для строительства храма; этот этап похож на процесс сооружения храма Кастора на римском Форуме или великого храма Рома Этерна и Венус Феликс (Вечного Рима и Счастливой Венеры) на Виа Сакра. На платформе, закрывшей Кальварий, посадили рощу, а непосредственно над Гробом Господним установили статую Юпитера, а над Кальварием — мраморную статую Венеры и маленький храм.

Если Адриан надеялся навсегда уничтожить самую память о Кальварии и Гробе Господнем, то его действия имели обратный эффект. Он сохранил святые места в том виде, в каком они существовали ранее, для будущих поколений. Свидетельств, что это было именно решение Адриана, предостаточно, в особенности учитывая, что он осуществил подобную профанацию и в отношении грота Рождества в Вифлееме, над которым разбили рощу и выстроили храм Адониса.

Теперь место Кальвария и могила Иисуса на двести лет были скрыты под насыпной платформой языческого храма. Но они не были забыты. За прошедшее время христианство утвердилось по всему миру. Константин Великий провозгласил его официальной религией Римской империи. Среди церковных деятелей, собравшихся на собор в Никее в 325 году, был и епископ Иерусалимский Макарий — человек, добродетели которого были таковы, что святой Афанасий причислял его к рангу апостольских мужей. Многие верят, что Макарий в беседе с императором Константином, председательствовавшим на соборе, упомянул о чудовищном святотатстве, созданном самим фактом существования адрианова храма Венеры, и Константин, тронутый красноречием Макария, предоставил ему полномочия снести храм и открыть Гроб Господень. Единственным автором, являвшимся современником этих событий, был Евсевий, который, кажется, мальчиком присутствовал при раскрытии Святого Гроба. Его рассказ сохранился в чрезвычайно льстивом «Житии Константина». Однако остается историческим фактом, что под руководством Макария примерно в 336 году римский храм Венеры был снесен, галька удалена, а под ней, в скале, было открыто то, что современники сочли Гробом Иисуса Христа. Позднее писатели связали это открытие с паломничеством святой Елены, матери Константина, которая в ходе всех этих работ обнаружила Крест в глубокой скальной полости возле Кальвария.