Даша осознала, что это Эле рядом во весь голос орет: «Это он! Такой же, такой же!» Понять смысл крика девушка не могла – спектакль, за которым они следили с высокой трибуны галереи, казался какой-то захватывающей нелепицей.

Солдаты снова ухватились за лошадиную тушу, но было уже поздно, – в щель между створками ворот одна за другой проскальзывали темные тени. Такие же высокие, сухопарые, в неопределенной темной одежде, как и их товарищ, только что проткнутый гизармами. Только у этих теней в руках были короткие копья с гранеными жалами-наконечниками. Солдаты, возящиеся с лошадью, упали мгновенно. Но и остальные стражники не успели создать даже подобие строя. Нападающие, не останавливаясь, прошли через группку солдат – оставшихся на ногах стражников осталось всего трое или четверо. Темные высокие тени легко перескочили через острия рогаток и устремились к воротам Цитадели. Лишь три тени повернули направо, – к двери надвратной башни и караульного помещения.

Эле рванулась к лестнице, выводящей с галереи вниз. Костяк прыгнул следом, повис на плече рослой женщины. Эле кратко выругалась, свободной рукой перехватила парня за шиворот. Костяк с отчетливым стуком впечатался в стену. Даша ахнула. Эле кинулась к лестнице, но тут же брякнулась на колени – на ней, обхватив за ноги, повис Мин. Женщина лягнулась. Полукровка взвизгнул: «Не надо, хозяйка! Убьют!» Эле с проклятием двинула его подошвой в лоб, но Мин не отцепился.

– Пусти, урод! Я должна. – Эле брыкалась, полукровка висел на ней коротконогой собачонкой. От стены подполз Костяк, попытался ухватить женщину за руку, но моментально получил в ухо и отлетел обратно к стене. Даша прыгнула на хозяйку, распласталась поверх, прижимая к полу:

– Эле, не нужно! Их много!

– Я должна. Это те! Пусти, дура, пока я вас не порезала.

– Режь, – хлюпнула Даша. – Куда мы без тебя?

Эле рванулась так, что Даша подлетела на добрый метр. Сзади заскулил полукровка. У Даши лязгнули зубы, но она только крепче вцепилась в платье хозяйки. Прижатая к полу Эле замерла.

– Поздно, – бывшая Перчатка скрипнула зубами.

Снаружи царила тишина. Слышно было, как рядом с галереей, шурша крыльями, пронесся маленький крылан.

Сбоку подполз Костяк. Из его левой ноздри сочился узкий ручеек крови. Парень осторожно взял Эле за рукав.

– Госпожа, не нужно. Вы не готовы к бою. Мы все не готовы.

– Да пусти ты меня! – шепотом рявкнула Эле. – Взял моду лапать. А ты, Ашка, перестань мне волосы выдирать. А если этот коротконог морду из-под моих юбок вынет, совсем чудесно будет.

– Я ничего не вижу, – обиженно заявил полукровка. – Вы, госпожа Эле, мне глаз подбили.

– Скажи спасибо, что голову не оторвала, – прорычала женщина. – Вон, Дашка мне до сих пор пытается.

Даша поспешно отпустила густой хвост волос.

– Прости, я случайно.

Эле села, отряхнула порванный подол:

– Проклятые юбки. А вы все – сукины дети. Сопливые.

– Может, посмотрим, что там? – предложил Костяк, размазывая кровь под носом.

На площадке перед воротами лежали неподвижные тела. Лошадиные, человеческие. Черно-белая форма защитников Каннута казалась лишь резкими ночными тенями на мостовой. Костры разбрасывали длинные тени, в которых слабо блестели шлемы, наконечники гизарм и темные лужи.

Еще одна худощавая фигура лежала перед воротами Цитадели.

– Этого лучники с надвратной башни сбить успели, – со слабым удовлетворением сказала Эле. – Мне бы хороший лук…

– А как же Цитадель? – потрясенно прошептал Костяк. – Ведь ворота…

Только теперь Даша обратила внимание, что ворота Цитадели распахнуты и решетка поднята. За воротами на мостовой с трудом можно было различить лежащего ничком гвардейца.

– В спину ударили, – почти спокойно объяснила Эле. – Должно быть, лорд Дагда позаботился. И маг у него действительно есть. Оказывается, не врали, – женщина показала на бойницы надвратной башни Цитадели. Оттуда поднимались едва заметные струйки сиреневого дыма.

– Что теперь будет? – подавленно прошептала Даша.

– Хм, проще сказать, чего не будет, – Эле потерла ушибленное колено. – Старого Каннута не будет. Короля не будет. Надо думать, старик уже к предкам отправился. Ловок этот Дагда, ничего не скажешь. Как же он так все подогнал? Враз сработали, чудо как слаженно. Проклятые груаги.

– Кто? – пролепетала Даша.

– Груаги. – Эле ткнула в одинокое тело перед воротами Цитадели. – Тебе, Ашка, память отшибло? Я же тебе рассказывала. Кто мне тогда у реки руку переломал и девочек убил?

– Я думала… – пробормотала Даша.

– Тихо!

Из надвратной башни донесся слабый крик.

– Лучников добили, – с болезненной гримасой прошептала Эле.

Из дверей башни вынырнули три тени, подхватили среди трупов тело товарища, обеспечившего захват ворот, бегом понесли к Цитадели.

– Лук бы мне, лук, – застонала Эле.

– Я бы тоже мог, – неуверенно прошептал полукровка, взвешивая на ладошке речной голыш.

– Нет, у них кости как из бронзы. Их только в сердце или глаз бить нужно. Поздно я об этом узнала, – горестно прошептала бывшая Перчатка.

Присев за парапетом галереи, они следили как навстречу соратникам из ворот Цитадели выскочили еще двое груагов, подхватили второго убитого. Двигались худощавые дарки быстро и бесшумно. Даша вздрогнула, когда, опускаясь, заскрипела решетка и начали закрываться ворота.

– Теперь Дагда король? – осведомился Мин.

– Хм, выходит так, – Эле пожала плечами. – Только сколько он на троне усидит? Даже с этими проклятыми груагами Цитадель против пиратов Флота долго не устоит. Дагда разве что надвратную башню таким малым числом удержать может. Пиратов, говорят, тысячи. Не могу догадаться, зачем этому Дагде именно сейчас понадобился трон Каннута. Королем пару дней захотелось побыть? В сговор Дагды с пиратами я что-то не верю. Предательство – это одно, а крепкий союз с Флотом – другое.

– Можно, пока ты думать будешь, я пойду, умоюсь? – гнусаво спросил Костяк. – Я весь в соплях.

– Пошли, посидим, фруктовой водички попьем, – вздохнула Эле. – Мы до рассвета в этой части замка единственная власть. Что ж нам водички не попить? А ты, лохматый, следующий раз под руку мне не суйся. Как я тебя мечом не угостила, ума не приложу. Иди-иди, рожу умывай.

Эле сидела, глубоко задумавшись. Ее нога в потертом башмаке лежала на крышке мозаичного стола. Бывшая Перчатка уже чувствовала себя на войне. Только ее домашнее платье, изящный узкогорлый кувшин на столе, да и вся развороченная, но все еще шикарная комната совершенно не соответствовали наступившим страшным временам. Даша покосилась на меч, лежащий на коленях подруги. Чеканная, обтянутая какой-то странной шероховатой кожей рукоять, украшенные серебряными бляшками ножны. Вот меч, должно быть, вполне соответствовал новым временам. И где его Эле прятала все эти годы? Последняя память о славных временах Перчаток.

Два собранных мешка с ценностями стояли на полу. Нормальные мешки, умеренно тяжелые, такой мешок кто угодно утащит. Упаковывавший «наследство» Мин сейчас шлялся где-то по комнатам – устроил себе последнюю экскурсию. Даша неуверенно посмотрела на неподвижную хозяйку. Пора бы и идти. Куда это Костя запропастился? Опять в ванну залез?

Костяк сидел на краю ванны. Лицо мокрое, в руках полотенце.

– Ты чего? – Даша обняла друга за шею.

– Так, – лохматый неопределенно дернул плечами. – Жалко. По всему выходит – конец Каннуту. Не чужой ведь нам город.

– Неумолимые законы естественного исторического развития. С ними не поспоришь.

– Хм? – Костяк осторожно промокнул нос. – Слишком умно для меня. Спать я хочу по-страшному. Это не ночь, а вообще какой-то переворот земли вверх ногами.

– Вот еще, спать он собрался, – сердито прошептала Даша. – Что мы делать-то будем?

– По плану. Уходим. До дому я вас провожу. Потом к своим, если кто в городе еще остался. Расскажу, что здесь приключилось. Если сообща решим уходить – вас забираем и на Пустые хутора. Если других приказов не будет.