— Я первый! — злобно бросил Шишка, с неудовольствием заметив приближающегося конкурента, когда все трое уже почти достигли леса.

— А вот хрена тебе! — нагло ответил тот. Он был не менее массивен в мышцах и авторитетом среди членов шайки пользовался также не меньшим. — На двоих поделим!

Раздраженно плюнув себе под ноги, смирившись с ситуацией, Шишка сорвал свою злость на беспомощной женщине:

— Да иди же ты, шлюха, кому сказал! — Он рванул ее за руку и для большей доходчивости хлестнул ладонью по лицу.

— Товар не попорть, мудак! — не одобрил его действий второй. — Что, потом такой, в синяках, пользоваться прикажешь?

— От мудака слышу! — не остался в долгу шишковатый…

Бодров, сделав три мощных глотка и с неудовольствием констатировав, что полулитровая плоская бутылка опустела, кинул ее прямо в салоне, на пол, и, взяв сотовый телефон, попытался сосредоточиться, унимая шум в голове. «О, Антон!

Послушай слова мои! Я пришел к тебе с миром!.. — хотел было торжественно провозгласить он, как это делали древние, только он позабыл кто именно — может, римляне… но тут же спохватился:

— Что я, с ума сошел? Говорить такую херню!..» Утирая носовым платком бурно проступающий по всему лицу пот, он с раздражением размышлял, на кой хрен ему сдался пиджак, который давно пора было снять.

— Привет, Антон! — начал он в итоге совсем незамысловато.

— Привет, Бодров, — также незамысловато и весьма сухо ответил Мышастый.

— Вот видишь, я все же нашел тебя, как и обещал, — не удержавшись, похвастался Лысый.

— Я, собственно, и не прятался, — заметил Мышастый. — Просто дел много. Я же сказал тебе, завтра поговорим.

— Но я хочу именно сегодня! — упрямо заявил Лысый. — Выходи сюда, мы с тобой мирно побеседуем. Я совсем не собираюсь с тобой цапаться, не разобравшись прежде, в чем дело.

Но кое-что нам с тобой все же придется прояснить.

— А раз так, зачем ты привел с собой свою кодлу? — резонно возразил ему Мышастый. — Иди лучше ты сюда. Здесь, у меня и поговорим.

— Ладно, — согласился Бодров. — А в знак того, что мы не таим зла, давай открыто покажемся друг другу на глаза. — И первым, решив продемонстрировать свое бесстрашие, принялся с кряхтением вылезать из машины. — Вот он я! Я, сам Бодров!

— заорал, наконец насилу высвободив свое тело, Бодров. Он развернулся лицом к особняку и для пущей убедительности сопроводил свои слова ударами кулака в собственную грудь. — Антон, покажись же и ты! Я хочу тебя видеть!

Через несколько томительных мгновений в одном из окон второго этажа появилась фигура Мышастого, тоже держащего в руке сотовый телефон и выискивающего глазами своего собеседника. Едва Бодров хотел вскинуть в приветствии руку, как неожиданно со стороны леса раздались три быстрых выстрела и стекло, за которым стоял Мышастый, со звоном разлетелось вдребезги. Ничего не понимающий Бодров, как-то разом протрезвев и начиная осознавать те ужасные последствия, которые неминуемо должны были произойти после такого чудовищного поступка неизвестно с чьей стороны, вдруг окончательно понял, что ситуация по какой-то неведомой для него причине вышла из-под контроля и теперь все, в том числе и его жизнь, может спасти только чудо.

— Кто! Кто стрелял? — все еще зачем-то прижимая к уху ставший уже ненужным мобильник, истошно заорал Бодров. — Кто стрелял, мать вашу чтоб… — Раздался ужасающий грохот десятков единиц одновременно ударившего стрелкового оружия, ему мгновенно заложило уши, и тут Бодров совершенно ясно осознал, что это конец. Все же решив бороться за свою жизнь до конца, он, предпринимая попытку нырнуть в машину, вжал голову в плечи и мощно оттолкнулся от земли, восстанавливая в памяти навыки своего далекого регбистского прошлого, но тут свет навсегда померк в его глазах — пуля ударила точно в висок. Несколько граммов свинца, явно не прицельных, скорее всего предназначавшихся кому-то другому и пощадившие намеченную жертву, вмиг оборвали деятельность истеричного, зачастую пьяного пахана, предопределив тем самым будущие бандитские переделы, которые после случившегося неминуемо должны были произойти в славном городе Мшанске…

Вообще, для двух собравшихся для разговора бандитских бригад все закончилось очень быстро. Машины с той и другой стороны были неосмотрительно поставлены очень скученно и шквал огня со всех направлений мгновенно произвел ощутимые опустошения в рядах противоборствующих шаек. В первые же секунды погибло или было выведено из строя не менее половины участников столь неожиданно начавшего сражения. Ворон, старый, закаленный в боях ветеран, каким-то звериным чутьем вовремя распознал, к чему идет дело, и буквально за несколько секунд до начала бойни нырнул в свою автомашину, где у него лежал заранее приведенный в боевую готовность «Калашников». Сейчас он, растянувшись в пыли, уже вовсю поливал не успевших спрятаться противников короткими меткими очередями, используя в качестве прикрытия колесо автомобиля. Еще чуть менее десятка его сподвижников, перекатившись в пыли, заняли более-менее удобные для перестрелки позиции и, переборов состояние кратковременного шока, вели огонь уже вполне осмысленно и прицельно.

Рядом с Вороном, за вторым колесом, укрылся мощный парень по кличке Качок. И хотя он вел себя довольно грамотно, даром патронов не растрачивал и даже, кажется, только что сумел подстрелить кого-то из бодровцев, Гринько как-то отстраненно подумал, что тому скоро придет конец. Он даже не мог бы сказать, чем вызвано такое предчувствие, может, тот просто был слишком громадным и представлял собой отличную мишень, но факт оставался фактом, и когда амбал затих, Ворон совсем не удивился. Только, улучив момент, глянул в его сторону. Тот лежал неподвижно в моментально натекшей луже крови, раскинув в стороны свои мощные руки, огромные бицепсы которых уже, увы, своему хозяину ничем помочь не могли.

Гринько тут же с каким-то суеверным страхом запретил себе впредь думать подобным образом о ком-нибудь еще. «Может, это именно я накаркал на него смерть… — выругал себя он, с лихорадочной быстротой меняя рожок. — Качок был отличным парнем, на него вполне можно было положиться… Не то что на этого мудака. — Он обратил внимание еще на одного члена своей команды — молодого парня, который своим укрытием избрал дверцу автомашины. Не мудрствуя, тот просто запрыгнул в салон и не глядя производил беспорядочную стрельбу, высунув руку через разбитое дверное стекло. — Да ведь он даже и не целится, урод! — с раздражением отметил Ворон. — Да, точно, он даже и не целится… Да сейчас эту его дверь прошибут к чертовой бабушке, и… — Он дал очередь по неосторожно подставившемуся боевику Бодрова. — Кажется, попал!» — с удовлетворением отметил он, и, обнаружив, что у него остался последний рожок, поставил автомат на выстрелы одиночными…

Шустрый, удачно спрятавшийся под днищем бодровской «Вольво», удачное расположение которой давало ему неплохую возможность для маневра, стрелял из пистолета «ТТ», и едва не плача думал, насколько кратковременной, кажется, оказалась его неожиданно стремительная карьера. Еще некоторое время назад он ликовал, что пахан поставил его на место выбывшего из игры Крота и уже строил радужные планы на будущее, как спустя всего каких-то несколько часов все пошло прахом. «Ну вот что натворил этот мудак, зачем? Пьянь хренова! — То что сам пахан лежит рядом мертвым, ничуть не смягчало его мыслей и уж никак не облегчало собственного положения. — Туда ему, козлу, и дорога, — злорадно подумал Шустрый, и выстрелив, попал в задумавшего переменить место обороны одного из бойцов Мышастого. — Кажется, в ногу! — возликовал он на какой-то миг, но его мысли сейчас же вновь сбились на идиота пахана. — Неужели тот решил устроить засаду на Мышастого? Да вроде нет, иначе он поставил бы меня в известность. Но кто же тогда стрелял? Просто идиотизм какой-то… — Заметив, как чья-то рука периодически мелькает в разбитом стекле черной „бээмвэшки“, он сделал несколько выстрелов по дверце, за которой укрылся этот полудурок. — Вроде затих, — удовлетворенно подумал он, меняя обойму. — Или нет? Точно, затих, сволочь…»