Конечно, милиционер Гладышев, впрочем, как и двое других охранников, был далеко не дураком и прекрасно понял, что происходит прямо на его глазах. А происходило не что иное, как похищение девушки, которая работала секретаршей в одной из расположившихся здесь фирм и которая действительно ему очень нравилась. А сейчас эта стройная брюнетка без своей обычной веселой улыбки на симпатичном лице смотрела на него в упор испуганно-умоляющим взглядом, словно он, Гладышев, совсем не хотел еще пожить на этом свете. Да ведь ее уводили не кто иные, как бандиты Лысого! Кто же его в городе не знает? Точно такой же бандюга, как и ее распрекрасный шеф, только этот, Бодров, в отличие от того, говорят, полностью отморожен. В конце концов, ему что, за ее пусть даже действительно красивые глазки иметь неприятности? Ну уж нет! Вообще, ему показалось даже, что этот безобразный громила с шишкообразной головой вроде уткнул ей в спину нож, но, в конце концов, все это ему и на самом деле могло лишь показаться. И вообще, что он мог сделать? Вот если б она закричала, то он просто обязан был бы действовать согласно инструкции, но она же не закричала… А так — что? Поднять тревогу? И что потом? Сейчас бы они отвертелись — мол, что за чушь, эта девочка просто перегрелась на солнце, вот и кричит, — а потом? Ему за свою скудную зарплату получить из-за угла тот нож шишковатого, который, черт с ним, нужно откровенно признать, все же упирался ей в спину… Нет уж, спасибо! Вот и два других охранника тоже безразлично отвернулись, вроде как и не поняли в чем дело, а он что, рыжий, что ли?
Нет уж, пусть эта красавица сама как хочет расхлебывает свои проблемы. Ну вот чего, спрашивается, она полезла в секретарши, да еще к такому бандиту? Пусть идет работать на завод!
Или там ей некому будет показывать свои безупречные ноги?
Сучка!.. И все-таки что-то его мучило. Он понял, что уже никогда больше не сможет улыбнуться и посмотреть ей в глаза при встрече, как это было раньше, и получить от нее ответную улыбку. И вообще, если ему еще будет кому смотреть в глаза.
Если только она останется жива…
Да что он, просто зарезать меня хочет, что ли? — Таня чувствовала, что нож колет ее невыносимо больно, ей даже казалось, что по спине уже струится кровь. Набравшись смелости, она оглянулась и с испугом обнаружила, что глаза шишковатого затуманились от наслаждения, которое доставляла ему чужая боль. — Да он же просто садист! — Она вспомнила, как слышались удары из кабинета несчастного Самойлова и как этот бандит вышел оттуда, удовлетворенно потирая руки.
— Не вертись, сучка, кому говорят!..
О Боже, но куда же еще! Он действительно ее сейчас зарежет! Ой, мамочки, больно!.. Только сейчас Таня вспомнила, что ведь ее сигнала ждут Саша с Сергеем, а она так ничего и не смогла для них сделать. Как же ей быть? И где их машина?
Если они сейчас ее заметят, то смогут хотя бы проследовать за ней. Если только все поймут и успеют… Таня теперь знала, что у них старенький задрипанный «Москвич». Надо подать им какой-нибудь сигнал. Но как? И какой? Вот, кажется, это они… Но до чего же они далеко… Видят ли они ее, понимают ли, что происходит? Догадываются ли, что ее похищают? Это просто необходимо, иначе они не смогут спасти Олю!.. Ей хотелось расплакаться от досады. С такого расстояния она даже не могла рассмотреть их лиц. И вообще, может быть, это вовсе и не их «Москвич»… Махнуть бы им рукой, но ведь она не может даже просто повернуть головы, ее сразу зарежет этот страшный бандит. Нет, кажется не видят. И Оля теперь погибнет… А она сама? Таня попыталась в последний раз взглянуть на «Москвич», что мог оказаться машиной ее друзей, хотя теперь ей и приходилось смотреть под слишком большим углом…
— Я же тебе ясно сказал, не вертись, сука! — Таня, не удержавшись, вскрикнула от боли и теперь уже совершенно отчетливо ощутила, как по ее спине потекла теплая струйка, смачивая тонкую белую блузку. Мелькнула совершенно идиотская в ее положении мысль, что теперь ту придется выбрасывать.
Она продырявлена ножом и ее сейчас пропитывает кровь. Не отстирать потом будет ее любимую полупрозрачную блузку, кстати, очень дорогую, на которую она с таким трудом выкроила деньги и которая ей так шла. Потом… А будет ли для нее вообще это «потом»?
— Шишка, полегче! — Бодров оглянулся на Танин вскрик, недовольно поморщился. — Не увлекайся! — Они уже дошли до своих машин. Бодров почти садился в свою «Вольво», где за рулем его поджидал Шустрый, как вдруг услышал возню за своей спиной — его бойцы никак не могли поделить эту дурацкую девку, не могли решить, к кому она подсядет.
— Пахан, так я возьму ее себе? — раздался просительный голос его любимца Шишки и Бодров, снова выпрямившись, с внезапным интересом впервые пристально вгляделся в девушку. «А ведь она хорошенькая, — оценил он, — у нее все как надо — и ноги и талия. Дохловата только, но это ерунда… Пусть едет со мной, все веселее будет» — вдруг решил Лысый.
— А ну давай ее сюда! — распорядился он, и объяснил разочарованным боевикам:
— А то еще передеретесь из-за какой-то проститутки… Иди сюда, тварь! Да бегом же, кому сказал! — Мощной ладонью он крепко схватил перепуганную девушку за шею и, с силой пригнув, пихнул в машину так, что пролетев через весь салон, та больно ударилась головой о противоположную дверь, по пути ободрав себе коленки. — Трогай! — приказал он с любопытством оглянувшемуся шоферу, и машина тронула с места…
Размышляя о предстоящей встрече с Мышастым, Бодров пытался себе представить, как будет проходить разговор, но в голову ничего не лезло — он являлся больше человеком действия, причем сиюминутного, с трудом представляя, что с ним будет происходить через какое-то время, что особенно усиливалось под воздействием алкоголя, которого за последнюю неделю запоя принято было более чем изрядно. Через какое-то время, очнувшись от бесплодных размышлений, он заметил, что скоро машина пересечет городскую черту, а плана предстоящего разговора как не было, так и нет. Да и черт с ним… Он внезапно обратил внимание на сжавшуюся в комок смазливую девицу, испуганно забившуюся в самый угол заднего сиденья и взирающую на него оттуда с откровенным страхом. «Что здесь делает эта размалеванная дурища? Зачем я взял ее с собой? На кой хрен она мне сдалась? — попытался припомнить он. — Выкинуть ее из автомашины на ходу, что ли?»
— Эй ты, а ну поди сюда! — подчиняясь внезапно вспыхнувшему желанию, рыкнул он. — Да быстрее же ты, тварь! — Видя, что девицу парализовало страхом, он нетерпеливо рванул ее за волосы, окончательно растрепав красиво уложенную прическу, над которой Таня трудилась каждое утро не менее получаса. — Сюда, сюда, быстрее! — Как бывало с ним всегда после выпитого, Бодров, раздражаясь малейшей проволочке исполнения его желаний, настойчиво загонял ничего не понимающую девушку между своих ног, одновременно расставляя их как можно шире.
— Да залезешь ты наконец или нет? — рявкнул он совсем свирепо и Таня, наконец, скрючившись, кое-как разместилась на коврике между коленями человека, внушающего ей бесконечный ужас. — Так как, говоришь, тебя зовут? — теперь вдруг неожиданно ласково проворковал он.
— Таня… — стараясь, чтобы ее зубы не стучали, едва слышно пролепетала женщина, с омерзением наблюдая, как Бодров расстегивает ширинку, находящуюся сейчас прямо перед ее лицом.
— Ну и давай, Таня, докажи дяде, что ты хорошая девочка! — И надавив ей на затылок своей лапищей, пахан обеспечил тесный контакт своих гениталий с женскими губами. — Хорошо, Танюша, хорошо… — ласково поглаживая ее по голове, подбадривал он. — а ты, оказывается, в этом деле большая искусница… Стоп! — Внезапно взревев, он, едва не выдирая Тане волосы, задрал ее голову кверху. — Еще раз так сделаешь, я тебе все зубы повышибаю! Поняла, тварь? — И не обращая внимания на попытки женщины оправдаться, опять грубо пригнул ее голову:
— Я тебе дам, «машину трясет»! Работай, говорю, языком, сука!
«Скоты… — стараясь не расплакаться, думала Таня, выполняя омерзительную работу. — Оба они самые настоящие скоты…» — Уже в который раз она пожалела, что, прельстившись обещанным высоким гонораром, позволила Мышастому уговорить себя работать в его фирме. В то время она, финалистка городского конкурса красоты, с кружившейся от счастья головой и мечтавшая о стремительной карьере модели или актрисы, совсем не предполагала, что ее шеф никакой не бизнесмен, каковым ей представился, или, по крайней мере, не только бизнесмен. И все его посулы относительно ее будущего — тоже вранье. Приемная офиса, да опостылевшая постель в офисной комнате отдыха — вот и вся ее карьера. Ну, деньги, конечно, неплохие, но не они же главное…
