— Шустрый, раз Крот приказал долго жить, ты его замещаешь. Понял?

— Понял! — почти по-армейски вытянулся здоровяк. — Понял, шеф, — с воодушевлением повторил он. На такое он и не рассчитывал. Вот что означает «оказаться в нужное время в нужном месте» — наконец дошел до него смысл давно известной присказки. Любой, кто сейчас оказался бы в кабинете, подвернувшись под руку выпившему чуть менее бутылки багроволицому Бодрову, автоматически стал бы его заместителем. Пруха!

— Собери людей. Всех, кого сможешь сейчас набрать. И пусть будут в полной готовности. Поедем, пощупаем немного Мышастого за разные приятные места. Все! Пошел!

— Есть! — четко отрапортовал теперь уже заместитель…

Через час, отъезжая от жилища Мышастого, оставляя после своего набега помятых охранников, не сумевших ничего предпринять против превосходящих сил противника, Бодров решил теперь посетить офис избегающего разговора с ним наглеца.

«Неплохо тут обустроился» — заметил он, поднимаясь по лестнице на второй этаж. С охраной проблем не возникло, имя Бодрова тут знали — с удовлетворением отметил он, когда мент на входе, замявшись, не решился протестовать, хотя помимо него зашло еще пятеро, как он объяснил, телохранителей, а ведь так не было принято. Быстро разобравшись с тремя охранниками, сидевшими в приемной и распивающими чаи с худосочной девицей — он уже видел раньше эту тертую подстилку, секретаршу Мышастого, — Бодров вошел в кабинет Самойлова, который, как он знал, был используем своим шефом только из-за своей светлой головы и занимался в основном чистой работой, требующей именно мозговых усилий. Вот по этому-то мозгу, надежно спрятавшемуся за высокими залысинами, и ударил Александр Иванович. Ударил сам, лично, когда Самойлов недоуменно уставился на вошедших, с трудом оторвавшись от дисплея компьютера. А что, надо же и ему периодически разминаться? И врачи рекомендуют, и рукам, опять же, приятно.

— За что? — с трудом прошепелявил тот, барахтаясь где-то под столом, за которым только что так хорошо, умничая, сидел.

Двое громил, вошедших в кабинет вместе с паханом, весело загоготали, тыча пальцами в «интеллигента», который даже удар по-человечески держать не умеет. А для чего тогда дана человеку голова, спрашивается? Трое других остались сторожить обезвреженных охранников Мышастого.

— Добавить, пахан? — Один из двоих, с огромной, до блеска выбритой головой, покрытой какими-то безобразными на вид шишками, ткнул в сторону Самойлова растопыренной пятерней. Вот он-то как раз очень хорошо держал этот самый удар, что подтверждало наличие черепных вздутостей.

— Тебя, кажется, спрашивают, добавить тебе или нет? Ты что, не слышишь? — вкрадчиво спросил Бодров, с презрением глядя на поднявшегося кое-как на ноги мужчину.

— А что вам вообще от меня нужно? — выпрямляясь со стоном, спросил тот.

— Где твой шеф?

— Я не знаю… — ответил Самойлов. — Честно, не знаю! — поспешил добавить он, увидев, что по едва заметному сигналу Бодрова шишковатый сделал шаг в его сторону.

— Хорошо, допустим, — согласился Бодров, сделав теперь шишковатому знак «отставить». — Но где он может быть, ты же можешь подсказать? Вот та шлюшка, например, — он сделал жест в сторону приемной, где находилась секретарша Татьяна Смирнова, — утверждает, что он постоянно ездит на какую-то новую дачу, что ли… Видишь, она девочка хорошая, говорит все, что знает. Но она, к сожалению, не знает точного адреса этой самой дачи, зато его прекрасно знаешь ты. Ну так как, будем говорить, или…

— Не надо «или». — Самойлов решил не корчить из себя голливудского героя. В конце концов, он устраивался на работу не в качестве боксерской груши! Вон, и так голова гудит подобно колоколу, а ведь сколько ему еще предстоит работы…

— На Белом озере этот особняк.

— А точнее? Адрес говори, как туда проехать!

Самойлов объяснил… Когда трое выходили из его кабинета, Бодров, уловив полный сожаления взгляд шишковатого, который тот бросил на Самойлова, сам предложил, находясь после выпитого в весьма неплохом расположении духа:

— Что, Шишка, размяться хочешь? Но только чуть-чуть, а то ведь парню для работы с компьютером голова нужна светлая.

Оч-чень светлая… — Шишка, восторженно взревев, бросился обратно, к съежившемуся под его взглядом Самойлову.

— Ладно, нам здесь вроде бы делать больше нечего, — решил Бодров и, задумчиво поглядев на Татьяну, приказал:

— Слышь-ка, ты, шкура, ну-ка набери нам еще разок телефоны Мышастого. Все, что есть, набери. Начни с мобильника.

— Мобильник не отвечает, — тут же доложила Татьяна и поторопилась набрать другие номера.

Уже поняв, что это ничего не даст, Бодров скомандовал, не слушая больше разговоров девушки с теми, кто отвечал по номерам ее шефа:

— Ладно, решено, поехали к нему в гости. Не желает по телефону, придется навестить лично… Шишка, хватит дурака валять, пошли! — крикнул он в сторону раскрытых дверей кабинета Самойлова, откуда слышалась азартная возня и жалобные стоны. Оттуда нехотя вышел разгоряченный шишковатый, потирая ладонь об ладонь. Уже перед самым выходом он опять попросил, кивая теперь уже на приглянувшуюся ему молодую женщину, красоту загорелых ног которой он успел оценить сразу, едва только зайдя в кабинет:

— Пахан, а может и ее с собой прихватим? С ней веселее будет, да и дорогу нам покажет.

— А ведь наглеешь, Шишка, — с улыбкой посмотрел тот на своего, очевидно, любимца. — Стоило дать тебе палец, — он подразумевал только что состоявшуюся «разминку», — а ты уже всю руку готов схряпать? — Но задумался. — А что? Почему бы, собственно, и нет? Мысль вообще-то дельная, — одобрил в итоге Бодров. Откровенно говоря, ему не нужна была эта никчемная подстилка Мышастого, но представив, как подпрыгнет тот от ярости, узнав, что они увезли его горячо любимую секретаршу, решил, что идея неплохая. Конечно, нутром он чувствовал, что Антон вряд ли виноват, просто в этом деле все так неудачно для всех совпало или же Щербатый что-то напутал — все же раненый был, наверняка соображал не очень-то — но здесь во всем первую роль играли уже его амбиции, с которыми он никак не мог совладать, хотя и понимал, что не прав. Ведь не Мышастому же диктовать условия ему, Лысому, когда им следует встречаться. Скорее всего они решат вопрос мирно, а тогда тем более — кому на радостях будет дело до этой потаскушки, не войну же из-за нее начинать. — Берите! — окончательно решил он, и Шишка, расплывшись в радостной ухмылке, бесцеремонно сгреб разом побледневшую девушку за талию:

— Пошли, красотка, приглашаю тебя покататься на машине.

Вот же влипла! — с ужасом думала Таня, спускаясь по лестнице, зажатая со всех сторон бандитами Лысого и чувствуя покалывающее ее спину лезвие ножа. — Что делать? — Она лихорадочно перебирала возможные варианты спасения. — Может, закричать милиционеру, который дежурит на проходной, о том, что ее похищают? Сегодня как раз дежурит тот самый, усатый, что всегда провожает ее восхищенным взглядом. Таня наверняка знала, что очень ему нравится; не далее чем сегодня она в который раз уловила его обычный взор, направленный на ее ноги. — Закричу! — почти решилась она. — Неужели он ее не спасет? — И тут же, как будто прочитав ее мысли, лезвие Шишки еще сильнее кольнуло ее под лопатку:

— Только пикни у меня, сучка! — тихо прошипел он, заметив, как оживилась Таня по приближении к проходной.

— Всего доброго, ребята! — шутовски раскланялся Бодров с охраной на входе. — Хозяина «Маркетинг-центра» сегодня нет, к сожалению, но вот его секретарша… — он кивнул на женщину, которая умоляющим взглядом пыталась что-то объяснить тому самому усатому милиционеру, который сейчас почему-то отвернулся, будто и к самой Тане и к ее ногам вдруг в одночасье потерял всяческий интерес… — она любезно вызвалась нас проводить. До свидания.

— До свидания, — ответили на проходной, и процессия вышла через стеклянную дверь. Таня лишь успела послать последний отчаянный взгляд усатому милиционеру. Тщетно…