— Первоклассный бегемот!

— Выдающаяся бегемотина! — с жаром отозвались ребята, отрываясь от своих чашек чая, который они распивали, рассевшись на ступеньках террасы.

В воздухе заметно потемнело от быстро набегавшей тучи. Внезапно пошел снег. Странный снег, среди лета ложившийся широкой полосой и исчезавший без следа через несколько часов. За последние недели такой снег выпадал не раз и никого уже не удивлял.

Через несколько минут, когда все вокруг побелело, на лужайке появился Непомник. Он издали приветливо помахал рукой своим гостям, но тут же, опустив голову, стал внимательно выбирать место, куда поставить ногу при следующем шаге. Вокруг него, забегая вперед, петляя, скрываясь в кустах и тотчас выныривая оттуда, суетилось множество самых разных мелких зверьков. Их и разглядеть-то было трудно. Только по тому, какое множество маленьких цепочек следов оставалось на снегу вокруг громадных следов от сапог Непомника, можно было понять, до чего их много и какие они разные.

На террасу Непомник, к общему удивлению, вошел совершенно один.

— Они дорогу знают. Все двери в доме ведь не закрываются, а на втором этаже и окна тоже. Последнее время они волнуются, все чувствуют, чего-то даже боятся на ночь оставаться в своих норках и гнездах. Их тянет к людям. Только утром они уходят из моего дома. Таких иногда увидишь, что диву даешься! Ночью у меня этого народа полным-полно, в постель хочешь лечь, а там уже устроились под одеялом!.. Ничего, они потом сторонятся, дают и мне место. — Он снял с себя куртку и удивительно осторожно повесил на гвоздь. — Наверно, там белки! — пояснил он, слегка похлопывая по карманам куртки. — И не заметил, когда они успели забраться. Впрочем, не в первый раз. Они тут ночевать решили. Понимаете, им теперь нравится, чтоб как можно больше людей было вокруг!

— Вот уж это меня совсем не удивляет, — своим прекрасным, как звук виолончели, голосом произнесла Дама. — Да разве нам всем хочется встречаться теперь как можно чаще не потому, что у нас на душе делается не так грустно и одиноко, когда мы все собираемся вместе: старые и малые!

— Ух ты! Малые! — фыркнул в чашку Телик.

— …Старые и совсем еще не старые! — поправилась Дама.

— Ну, еще куда ни шло! — ехидно пискнула Оффи.

— Нашли время к словам придираться. Вам дело говорят! — прикрикнул Фрукти. — Собираемся? Собираемся. И нечего вякать.

— Я совершенно согласен с нашим нестарым другом! Действительно, «вякать», как он выразился, сейчас как-то не время, — изысканно любезно заулыбался Сью-Сиу. — У нас есть наши общие и гораздо более значительные темы для обмена мнениями.

На минуту все замолчали, подумав об одном и том же — об общей, приближающейся беде. Попугай решил, что это ему предоставляется слово, затоптался от волнения и тягуче завел скрипучим голосом, с шутовской нежностью Петрушки, баюкающего куклу:

— Шарик-шарик… Ма-а-аленький шарик!..

— Вот именно, — согласился с ним Розовый Нос. Конечно, даже те, кто весь день старался не думать, подумали о надвигающемся на шарик Сроке.

Растерянно хлопая ресницами, Кетик, запинаясь, спросил:

— Постойте… Погодите… А как же? Вот его?.. Этого бегемотика тоже?.. Его тоже не будет?

Никто ему не ответил. Но тут вдруг в голос заревела Оффи:

— Ну… Он хоть большой!.. А, того рогатого жучка, который там в траве ползал, по носу… щекотал? Что ж, и он… пропадет?.. — дала полный голос Оффи. Почему-то с жучком она примириться никак не могла.

— Да ведь тебя тоже не будет, что ж ты волнуешься, дуреха, — снисходительно потрепал ее по плечу Фрукти.

— Я-то ладно, — всхлипывала Оффи. — Он ведь так торопился, бежал куда-то, наверно… его там жду-ут!..

Прекрасная Дама вынула из сумочки носовой платок и молча протянула его девочке.

Та огрызнулась мокрым, хлюпающим голосом:

— Это чего?

— Так. Платок.

— У меня у самой десять штук. На что мне! — Оффи с силой протерла мокрые глаза грязными кулачками. — И вообще, я никогда не реву!.. Я не из тех…

— Просто высморкаться.

— Можно подумать, как будто… ну, давайте.

Она высморкалась, сложила платок и поспешно сунула его обратно в сумку Даме. Умяла на самое дно и отвернулась, как будто ничего и не было.

Мало-помалу все успокоилось. Шел снег. Хрустело печенье, и звякали чашки. Целая стая маленьких птичек с хохолками и очень длинными розовыми хвостиками промчалась в воздухе и скрылась в раскрытом окне второго этажа.

— Да! — заговорил Финстер. — Да!.. Безусловно, да! Действительно, так. Я определенно в эти тяжелые дни замечаю: в обществе множества наших нестарых друзей мне все представляется не в таком уж мрачном свете. Вы знаете, я свыше пятидесяти лет работаю в различных Центрах Связи. Мы все искали связи с иными планетами. Вышло не совсем так, как мы надеялись. Но последнее время у меня ощущение, что нам все-таки удалось установить прочную связь, взаимопонимание… словом, контакт между двумя планетами. Они плавали в некоем своем Космосе рядом, но отдельно. А сейчас мы как будто вместе. Мы старые, и вот эти ребята, извините…

— Валяйте, так нас и называйте, — великодушно разрешил Фрукти. — Вы тут что-то верно подметили.

— Спасибо, я так и буду вас называть при случае. Все началось с Лали. Когда мы были с ней в Башне. Я, старый, опытный, возможно, несколько… м-м… суховатый человек, руководитель Центра «Финстерхорн» — словом, обыкновенный человек, вдруг был просто обожжен чувством, что в то же время я и есть тот самый бедняга с ошейником на железной цепи. Мне стало невыносимо тяжко. Мне стало душно от железа на шее. Жестко лежать на камне. Испытал горькую обиду. Яростное возмущение. Глубокое братское сочувствие, как будто тот прикованный человек протянул мне через века какую-то нить связи времен. И я должен ее принять. И должен нести и передать ее дальше. И все это каким-то образом сумела так ослепительно ярко мне передать эта девочка! Девочка, которую зовут…

— Знаем, как ее зовут! — закричали со всех сторон. — Знаем! А где она? Вызовите ее!

— Право, не знаю… — нерешительно сказал Прат. — Я боюсь вмешаться не вовремя… Ну хорошо, не галдите, я попробую.

Он вынул из кармана и положил на стол коробочку, нерешительно протянул руки. Щелкнул рычажком и тихонько позвал:

— Лали!.. Лали!.. — подождал, послушал долгую минуту и отключился.

— Что такое?

— Что случилось?

— Ее там нет?

Прат поднял руку, останавливая шум:

— Тихо. Она там. Я слышал ее голос. Она занята, надо подождать.

В ответ охнул общий многоголосый вопль досады и разочарования.

Как только все снова приутихло, все услышали тоненький, но довольно зычный голос Оффи. Она воскликнула:

— Эй!.. — дернула за ухо одну девочку. — Ну-ка! — ткнула в бок другую. — Эй, ты! — дала легкий подзатыльник третьей. Обратив на себя таким образом общее внимание, она пальцем указала прямо на Прекрасную Даму и с невыразимым изумлением без конца повторяла: — А я ее узнала!.. А вы? Откуда я могу ее узнать? Ну, откуда же я вас узнала? А, откуда?

Несмотря на то, что Оффи все еще держала палец, точно ствол пистолета, нацеленным прямо в лицо Прекрасной Дамы, несмотря на некоторую грубоватую прямолинейность и бесцеремонность вопросов, в них почему-то не было ничего обидного.

Задиристая, веснушчатая, одетая, как растрепанный мальчишка, Оффи, так лихо отличавшаяся в дурацких состязаниях по шнырянию на ракетках среди старых фабричных труб, была неузнаваема.

Она твердила на все лады без остановки: «Я вас узнала! Я вас узнала?», то недоверчиво прищурясь, то внимательно настораживаясь. Все ее маленькое веснушчатое лицо то попеременно вспыхивало от восторга, то гасло от разочарования, как будто перед ней в темноте чиркали и гасили быстро догоравшие спички. Наконец, точно последняя спичка так и не погасла, Оффи просияла:

— Нет, точно, конечно же, это вы и были! Лали нам вас показывала!

— Ты хочешь сказать, Лали что-нибудь про меня вам рассказывала?..