— Завтра заупокойная служба по Эдаму, — сказала Нелл.

Ланг помолчал минуту, затем спросил:

— Нелл, полиция подтверждает, что на яхте была бомба?

— Официально, нет.

Но она знала, что полиция подозревает наличие бомбы, и мысль об этом не оставляла ее. Зачем было взрывать яхту? Она не успокоится, пока не выяснит этого.

Жене Джима Райана тоже был нужен ответ. Она позвонила Нелл на следующий день после трагедии.

— Миссис Колифф, у меня такое чувство, будто я знакома с вами, — сказала она. — Я видела вас по телевизору и читала вашу колонку. Не знаю, что вам говорили о моем муже, но не хочу, чтобы вы считали его виновным в смерти вашего мужа. Джим не мог этого сделать. Он жертва, так же как и ваш муж. Да, он был в депрессии. Но полиция намекает, что это Джимми взорвал яхту. Даже если Джим и был склонен к самоубийству, он бы никогда, никогда не стал бы виновником смерти другого человека.

Фотографии похорон Джима Райана были в газетах. Лайза Райан и жавшиеся к ней трое детей шли за гробом, в котором лежали разрозненные фрагменты тела их отца и мужа. Нелл прикрыла глаза.

— Нелл, мне хотелось бы на той неделе обсудить с тобой кое-какие дела, — мягко сказал Ланг. — Необходимо принять ряд совместных решений. Но время еще есть. — Он поднялся. — Попробуй немного отдохнуть.

Когда дверь за Питером Лангом закрылась, она почувствовала облегчение. В ней все восставало при мысли, что он остался цел.

— Эдам! — громко позвала она. — Эдам, — повторила она тише, как будто он слышал ее.

Разумеется, ответа не последовало.

Мы прожили в этом доме с Эдамом три года, подумала она. Как я привыкну к одиночеству?

Она купила эту квартиру после окончания Джорджтаунского университета, прежде чем начать работать на юридическом факультете Фордэмского университета, на деньги, которые находились в руках опекуна до того времени, как ей исполнился двадцать один год.

— Какое гнездышко я бы устроил для тебя, будь у меня деньги, — пошутил Эдам, когда они начали заговаривать о браке. — Дай мне лет десять, и обещаю тебе, картина будет совсем другая.

— Почему бы не провести эти десять лет здесь?

Она освободила для его вещей один встроенный шкаф в спальне и взяла из особняка Мака старинный комод, принадлежавший ее отцу.

И сейчас она подошла к этому комоду и взяла в руки серебряный поднос, стоявший рядом со свадебной фотографией, — поднос, на который Эдам обычно выкладывал ключи и мелочь.

Во вторник вечером он переоделся в комнате для гостей. Не хотел меня будить.

Вдруг ей показалось необычайно важным, что она пропустила последнюю ночь, когда могла наблюдать за знакомым ритуалом — смотреть, как муж укладывается спать.

В среду во второй половине дня соседка Лайзы Бренда Каррен с дочерью Морган заехали за Кайлом, Келли и Чарли, чтобы отвезти их в кино и поужинать.

— Идите в машину, — скомандовала Бренда. — Я хочу поговорить с вашей мамой. — Она минутку помолчала. — Лайза, не беспокойся. Ты же знаешь, с ними ничего не случится, они с нами. Тебе нужно какое-то время побыть одной.

— Даже не знаю… — подавленно ответила Лайза. — Но ты, конечно, права. Мне надо разобрать стол Джима. Я должна подать документы на пособие для детей. По крайней мере будут хоть какие-то деньги.

— У тебя есть страховка?

— Какая-то есть, — ответила Лайза.

Едва похоронила Джимми, подумала она, и уже разговор о деньгах. А мм еще задолжали четырнадцать тысяч по кредитным карточкам.

— Лайза, Джим всегда держал дом в порядке. Эд просил передать, что, если нужно будет что-нибудь отремонтировать, он поможет. Джим был прекрасным человеком, и мы любили вас обоих. Мы сделаем для тебя все, что в наших силах.

Лайза попыталась улыбнуться.

— Спасибо, я знаю.

Она проводила Бренду до двери, затем вернулась на кухню. Посмотрела на стопку конвертов на столе. Закладная, счета за газ и телефон просрочены на неделю. Если бы Джим сейчас был дома, они бы сели и вместе со всем этим разобрались. Теперь это моя работа, подумала Лайза.

Она подписала чеки и с замирающим сердцем вытащила счета по кредитным карточкам. В этот месяц она не решилась заплатить по каждой больше необходимого минимума. На одном из конвертов она увидела столбцы цифр. Сколько раз она смотрела, как Джим суммирует платежи, расстраивается из-за того, что они увеличиваются?

А потом он спускался по лестнице и сидел за своим верстаком час или два, делая вид, что что-то ремонтирует. Лайза подумала: он не хотел, чтобы я видела, как он переживает.

Почему он не перестал нервничать, когда снова нашел работу? — задумалась Лайза. Этот вопрос не давал ей покоя несколько последних месяцев. Она машинально пересекла комнату и открыла дверь в подвал. Спустилась по лестнице в мастерскую и включила свет. Лайзе было больно смотреть на образцовый порядок на верстаке. Все инструменты лежали по местам.

Шкафчик для документов — его тоже надо хорошенько обследовать. Лайза открыла верхний ящик — там лежали аккуратно подписанные папки с декларациями о доходах.

Открыв другой ящик, она увидела, что в нем хранились какие-то чертежи. Под ними, на дне, она обнаружила большую коробку — нет, целых две, в оберточной бумаге, перевязанные бечевкой.

Поставив коробки на стол, Лайза перерезала бечевку, развернула бумагу и подняла крышку первой коробки. С ужасом, не веря своим глазам, она смотрела на уложенные ровными рядами пачки денег и долго не могла отвести от них взгляд.

Час спустя, пересчитав содержимое коробок, Лайза узнала, что Джим Райан, ее любимый муж, прятал у себя в мастерской пятьдесят тысяч долларов.

За два года, проведенные в Нью-Йорке, экстрасенс и медиум Бонни Уилсон обзавелась обширной клиентурой. Тридцатилетняя Бонни, красивая, тоненькая, черноволосая, с бледной кожей, больше походила на манекенщицу, чем на человека, занимающегося парапсихологическими явлениями. Но на самом деле она была неплохим специалистом. Особенно часто к ней обращались те, кто хотел вступить в контакт с умершим любимым человеком.

Она обычно объясняла новым клиентам: «Экстрасенсорные способности можно развить у любого из нас. Однако даже в детстве я умела чувствовать, что происходит в жизни других людей. Со временем я обнаружила, что могу устанавливать контакт с теми, кто перешел на высший уровень существования. Некоторых расстраивает то, что я говорю, но большинству служит хорошим утешением. Бог дал мне этот дар, и мой долг — использовать его на благо людей».

Бонни регулярно посещала ежемесячные собрания Ассоциации нью-йоркских экстрасенсов. Сегодня, как она и думала, Герт Макдермот, которая никогда не пропускала этих собраний, не пришла. Понизив голос, члены ассоциации обсуждали трагедию, случившуюся в ее семье.

— Я схожу к Герт, — предложила Бонни. — Может, получится ей помочь.

В этот же день, но раньше, Джед Каплан отправился на ставшую привычной прогулку, начинавшуюся от дома матери на пересечении 14-й улицы и Первой авеню и заканчивавшуюся на берегу Гудзона. Вот уже пятый день подряд он проходил по этому маршруту.

Джед глядел на Гудзон с легкой улыбкой. Мысль о том, что «Корнелия II» больше не будет бороздить эти волны, приводила его в возбуждение. Он с наслаждением представлял себе, как тело Эдама Колиффа разлетается на части. Эта картина вновь и вновь вставала у него перед глазами.

Джед наблюдал за океанским лайнером и раздумывал, куда же он плывет. В Европу? — прикидывал он. В Южную Америку? Черт, может, ему тоже пора податься куда-нибудь подальше? Ясно, что пришло время сваливать. Старуха сводит его с ума, а он, вероятно, ее.

Сегодня утром, приготовив ему завтрак, она сказала:

— Джед, тебе пора заняться делом. Я дам тебе денег, чтобы ты мог начать все заново.

Сначала она собиралась дать пять тысяч. К концу завтрака он заставил ее увеличить сумму до двадцати пяти тысяч, и к тому же она вынуждена была показать ему завещание, по которому все ее имущество доставалось ему.