Вскоре на свет появились два больших свертка с алой тканью, стальной налобник и кольчужные попоны для боевого коня. Завершением подземной работы стала объемная тяжеленная кожаная сумка.

– Здесь, – старик показал на сваленную кучу, – брат мой, полный рыцарский доспех ордена, оружие и убранство для рыцарского коня. Оно служило мне честно двадцать лет, и теперь это все твое. Я дарю его тебе. Твой нынешний доспех неплох, но он не идет ни в какое сравнение с полным облачением крестоносца. Надевай настоящие орденские латы, брат, я буду помогать тебе! Однако надо хорошо заложить пещеру камнями, чтоб никто ее не нашел!

– А там что, еще что-то осталось?

Старый рыцарь взглянул на него несколько сурово, но с улыбкой, как на расшалившегося ребенка.

– Брат мой, ты еще мало знаешь, – покачал головой старик, – то, что там осталось, тебя не касается… Пока…

Андрей, пристыженный и смущенный, расторопно принялся за работу, и вскоре узкий лаз был укрыт грудой камней. Затем он сноровисто уничтожил все следы их пребывания. Священник только одобрительно кивал и кряхтел, глядя на Андрея, пыхтящего и утиравшего пот, катившийся ручьем.

Закончив работу, Андрей отошел в сторону, а священник встал на колени и зашептал что-то, но тихо, так, что Никитин просто ничего не услышал. По всей видимости, старик читал какую-то тайную охранительную молитву над этим хранилищем, чтоб в него не вошел ни один человек, ни случайно, ни с умыслом.

Следующие полчаса занял долгий процесс облачения в доспех. Толстый войлочный поддоспешник, затем кольчужная «рубашка» со «штанами», сплетенными из вороненых колец.

Металлическая «одежда» была ему чуточку великовата, но священник этим обстоятельством оказался даже доволен. Затем старик стал крепить железные латы – кирасу с наплечниками и налокотниками, вот они пришлись почти впору.

Немного дольше провозились они с блестящей металлической «юбкой», железными набедренниками и наколенниками, потратив на застежки уйму времени.

Самому Андрею было неудобно помогать, а священник не мог быстро и сразу с ними справиться. Но совместными усилиями кое-как наладилось. В самом конце длительной процедуры на ноги надели кованые рыцарские «сапоги», широкие и тяжеленные, а затем латные «перчатки».

Открыв кожаную сумку, старый рыцарь достал оттуда свой золотой пояс и шпоры, завершившие облачение. Двухпудовый доспех привычно лег на широкие майорские плечи – тому приходилось в жизни подобную тяжесть много раз носить в виде бронежилетов. Да и в последние дни кольчуга и латы стали для него уже привычны.

Вот только одно озадачило Андрея. Хоть и невеликий он был знаток в истории, вернее, почти никакой, но вот такой доспех и оружие должны были появиться века через два, никак не раньше.

«И с чего это такое, выражаясь современным языком, ускорение научно-технического прогресса в военной отрасли произошло?» – задав сам себе этот вопрос, он пока не находил на него ответ.

Священник немного отошел в сторону и, как показалось Андрею, сам втайне полюбовался делом рук своих.

– Доспех впору, будто на тебя изготовили, ведь мы с тобой одинаковы, может, ты на два пальца выше, но вряд ли больше. Теперь прошу встать на колено, брат мой, и клянись в следующем. Но вначале дай мне немного взглянуть на твой меч…

– Он тебе знаком?

– Нет. Но я читал про него и вроде бы узнал рукоять. Теперь хотелось убедиться, есть ли на клинке узор?

– Есть!

Андрей кивнул и потянул меч из ножен. Перехватив за лезвие двумя руками, он протянул его старику. Но тот, к великому удивлению, отшатнулся, сделал даже шаг назад. Лицо старика побелело, а глаза буквально впились, пожирая взглядом замысловатый узор сверкающей стали.

– Этой грамотой, что выбил у тебя командор, ты, Ярослав, связал меня сейчас по рукам и ногам!

Высокий пан в кунтуше положил крепкий кулак на широкий дубовый стол. Хищное лицо скривилось, будто магнат быстро зажевал две горсти дикого, жутко кислого крыжовника.

Лежащий на ложе кастелян ничего не ответил – сейчас, по прошествии нескольких дней, он уже отошел от шока, вызванного той неудачной схваткой, закончившейся сломанной ногой, что попала под удар оглобли свирепого орденца, воскресшего из мертвых.

– Но я тебя не виню, сам вижу. Да и командор за эти пятнадцать с лишним лет навыков своих не утратил. А будь он с мечом, я бы не трех, а семерых потерял, с тобой вместе…

– Пан Конрад, мы не можем сейчас напасть на Белогорье…

– Да понимаю я! – Сартский зарычал злым псом. – И потому еще, что в Кракове чехи сидят с папским легатом, и их новость о воскрешении фон Верта сильно обрадует. Да и Бужовский, холопий сын, нам сразу удар в спину нанесет. А если еще в Лиенце эту грамотку папе поднесут?

И магнат, и его искалеченный кастелян дружно засопели – такой вариант событий был бы самым неблагоприятным. Связываться с церковью, пусть и ослабевшей от двухвекового натиска мусульман, потерявшей «Святой град апостола Петра» – Рим – ранее называвшийся Вечным городом, но воинственной и энергичной, им жутко не хотелось.

Обделывать свои делишки, общипывая орденские владения потихоньку, сельцо за сельцом, это одно. А вот попасть под папскую буллу за открытую войну с крестоносцами, совсем другое дело, и крайне печальное для них, ибо соседствующие с ними паны разом воспылают любовью и верностью к вере, хотя и приняли христианство здесь только полвека тому назад, и поделят его владения, потому что, как бы ни был силен медведь, но от стаи голодных волков он никогда не отобьется в одиночку.

Нет, воевать открыто нельзя! Но опробовать свои силы немного не помешает, раз трактирщика на три сотни злотых ограбили. Свой человек, а их защищать надобно, чтоб другие злоумышленники это знали и боялись повторить!

– Я думаю, нужно помочь Завойскому Притулу охолопить. – Магнат оскалился улыбкой, а глаза гневно сверкнули.

– Но без нашего участия, – слабым голосом отозвался кастелян. – Так, дать полсотни воинов, этого за глаза пану хватит. У него почти столько же в дружине… Да, хватит…

Договорить Замосцкий не успел – за крепкой дверью прогрохотали торопливые шаги, и на пороге появился оруженосец магната, зрелый матерый воин с широченными плечами, в ладном доспехе без шлема – на все лицо протянулся уродливый шрам.

– Беда, ваша милость! Орденцы истребили людей Завойского в Притуле. Одиннадцать душ, а двенадцатого воя отпустили…

– Откуда они там взялись?! – Сартский взревел раненым медведем, машинально схватившись за рукоять меча.

– Воин говорит, что крестоносцев было три «копья», никак не меньше. Да еще «синих» видел. И лучники подошли, ополченцы из сел, до сотни, а то и намного больше.

– С такой силой они пана Завойского раздавят, даже если мы ему свою полусотню в помощь отправим! Вместе с нею…

Кастелян с вымученной улыбкой посмотрел на своего сюзерена, который только рот открывал, как вынутая из воды рыба, наливаясь по щекам алым цветом ярости.

– Орденцами там командовал сам командор, его все так называли, со шрамом на лице. Это фон Верт! – Зденек бросал слова, как камни, лицо стало отрешенным – вестники несчастья всегда так говорят. – И хуже. Он видел на одном крестоносце, когда тот снял с себя плащ, доспехи нашего Ярека!

– Час от часу не легче! – прорычал пан Сартский. – Я как чувствовал, и Ярек на них где-то напоролся…

– Нет, пан Конрад, – Кастелян приподнялся на ложе. – Он не напоролся на них! Эти орденцы ждали фон Верта. Командор явился сюда неспроста, его встречали. И думаю, хотели напасть на нас и освободить Зарембу. Они своих рыцарей в плену не оставляют…

– Что ты хочешь сказать? – Сартский резко повернулся к оруженосцу. – Зденек! У тебя есть еще что?!

– Нет, ясновельможный пан. – Оруженосец поклонился и незаметно подмигнул кастеляну. Тот только прикрыл глаза веками, молчаливо соглашаясь и восхищаясь своим давним приятелем.

Если бы Зденек сразу сказал, что Ярека убили, то неизвестно, как поступил бы в горячке пан Конрад. А так спасительный ход – своего подручного пана Завойского, который мнил себя самовластным, их ясновельможная милость несколько недолюбливала. И предупреждали Завойского не лезть в Белогорье в одиночку, только собственными силами. Не один раз остерегали – и теперь пан получил за свою наглость…