– Типа того. Во вспышке тысячи людей погибнуть могут. А стреляли из автоматов – это арбалеты такие, что по три болта за раз единый выстреливают. И тут же перезаряжаются – врага быстрее убивают, чем косой траву на лугу смахивают! Будь это оружие здесь, да десяток тех моих воинов, и разговора бы не было – перебили бы всю конницу пана Сартского, пока короткая лучина горит. Поверь – пулемет страшная штука!

– Охотно верю. А такое оружие ты сможешь сделать?

– Чего нет, того нет. Столетия должны пройти, пока люди смогут так металл обрабатывать. Да и порох создать тоже непросто.

– Слава богу, – священник истово перекрестился. – А то страшно представить, сколько бы людей изничтожили!

– Оно, может, и хорошо, но я совершенно не представляю, как воевать против пана Сартского будем! Не готовили меня к такой войне, понимаешь?

– У вас другое оружие, более страшное, это верно. – Старик посмотрел прямо в глаза, и Андрею показалось, что во взгляде у священника блеснуло лукавство. – Но воин – он всегда воин и освоится с любым оружием. Я же вижу, как ты занимаешься каждый день до изнеможения и крестоносцев, что с тобой пришли, готовишь. Да и засаду на погонщиков ты устроил знатную – мне бы самому не пришло в голову. Сошелся бы в поединке…

– Погиб бы ты напрасно. Втроем супротив дюжины трудно выстоять в открытой схватке.

– Вот-вот. О чем я и говорю. Так придумай что-нибудь. Опыта тебе не занимать, умения тоже. И к тому же ты – командор ордена, его первый меч!

– Научиться бы самому мечом орудовать! – буркнул в ответ Никитин, посмотрев на набитую повозками дорогу с глубокой колеей. – Кажись, кто-то на телеге едет?

– Тракт здесь в Словакию идет через перевалы. Раньше на дню по пять обозов проходило, а то и больше. А сейчас редко когда за день повозка в Белогорье прикатит, а в горы уже года три никто не ездит, оттуда люди бегут. – Отец Павел присмотрелся. – А, это торговец из Плонска! Иной раз сюда приезжает – оружейник он…

– Оружейник? – с неподдельным интересом спросил Андрей и, лязгая доспехом, тяжело поднялся с теплого камня, на котором они сидели под раскидистыми кронами деревьев. – Пойдем, посмотрим, зело любопытно, что за товар нашим белогорцам привезли?!

– Пойдем, – согласился священник и хмыкнул: – А привез он железо для кузниц, в лучшем случае кинжалы и наконечники. И то вряд ли – местные их сами куют. Так что одно железо и ничего более.

Они спустились с пригорка и вышли к проселку – и тут же появилась добротная повозка, запряженная парой сытых и крепеньких лошадок. На облучке сидел возница, украшенный шрамами, – ни дать ни взять обычный вышибала или «браток» из т о й, прежней жизни.

Рядом с ним восседал купец – рожа отнюдь не постная, Бог шельму метит, с бегающими глазками. Вот только вряд ли трус – тут быть торговцем зело опасное занятие, в один миг имущество, а если особо не повезет, то и голову разом потеряешь.

А потому вооружена была парочка достойно – рядом лежали не какие-нибудь топоры, а добрые боевые секиры с широкими лезвиями, а из-под наброшенной на товар дерюги выглядывало краешком арбалетное ложе.

– Ах, ваша милость! Слухом добрым земля полнится!

Зачастил торговец и, резво спрыгнув с облучка, отвесил низкий поклон. То же самое проделал и возница, но молча, настороженно поглядев на подступивших с двух сторон орденцев в красных плащах.

Теперь, по негласному приказу священника, командора постоянно охраняли Арни и прибывший из Белогорья Иржи, старый мечник, матерый вояка, уже второй двенадцатилетний срок пребывающий под знаменами ордена Святого Креста.

– Это каким же слухом? – грубовато спросил Андрей, положив руку на теплую рукоять меча.

– А то, что вы, ваша милость, изрубили в капусту добрых две дюжины воинов пана Сартского у Запретных земель и столько же людей пана Завойского в Притуле. В Плонске все радуются, а я вот решил помочь…

– И поторговать себе в пользу! – грубовато перебил купца Андрей, а тот угодливо поклонился и не стал отнекиваться.

– Не без этого, ваша милость! На сем торговля стоит. Но и риск немалый – если бы мою повозку воины местного пана нашли, то не сносить мне головы. А потому в обход шли, коней притомили, страху натерпелись, и все лишь для пользы богоугодного ордена Святого Креста, коему наша матерь-церковь покровительствует.

– Откинь дерюгу! – Андрею надоели славословия купца. – Я хочу твой товар посмотреть!

– Да, ваша милость, сейчас. – Торговец услужливо засуетился, отдергивая дерюгу и открывая содержимое. И первое, что бросилось в глаза, – длинные бруски из какого-то дерева, что занимали по длине почти всю отнюдь не короткую повозку.

– Это тис, ваша милость, он намного лучше, чем ясень или вяз, из которого в здешних землях луки делают. Мне по случаю досталось, из восточных Карпат в Плонск завезли. Задорого купил, по два гроша дал…

– Хватит брехать, Заволя. С дурика привезли, ты за бесценок и прикупил – такая заготовка для двух луков грош стоит, красная ей цена. А вяз или ясень за полгроша идут. – От гневного голоса священника купец махом скривился, но тут же вернул прежнее умильное выражение, надеясь подороже всучить залежалый товар.

– Так ведь нужный он, батюшка. У пана Сартского арбалетчиков много, а тис-то всяко лучше вяза…

– На полсотни шагов дальше бьет, и только. Арбалет на полторы сотни. Так что разница не велика. Не возьмут у тебя здесь ничего.

– Как же так, святой отец?! Вез, рисковал…

– А почему они длинные такие? – спросил Андрей, прервав причитания торговца, и тут же поймал на себе недоуменные взгляды, будто ляпнул неслыханную глупость, и решил поправиться: – Везти такие неудобно. Из повозки едва не торчат. Могли и увидеть.

– А, ваша милость, – облегченно протянул купец, взглянув с некоторым одобрением, – благодарствую за заботу, только лучные мастера длинные бруски берут и потом на два пилят, дабы каждому по руке было, кому длиннее, а кому покороче. По руке, значится. Да и редок тис – ядовит, скотина дохнет, вот и извели его. Только там, на востоке, он еще в горах растет.

– А еще что привез? – спросил Андрей, не в силах оторвать свой взгляд от брусков: не мог вспомнить что-то важное, о чем он знал давно, но как-то запамятовал. А ведь читал когда-то про тисовые луки…

– Доспехи там ратные, из кожи. Почти новые, с дюжину. Ну, некоторые самую малость попорченные. Но мы их подлатали. Топоры хорошие, три десятка, наконечники для стрел, пара сотен.

– Продырявленные, ты хотел сказать. Бывшие в употреблении, – хмыкнул Андрей, оценив предприимчивость купца. Расчет тот имел верный – паны Сартский с Завойским наверняка попытаются взять реванш, и белогорским селянам придется несладко. Потому они будут рады купить у него втридорога оружие и доспехи.

«А ведь на этом и нам нужно сыграть. Страх перед разъяренными панами сделает местных аборигенов намного сговорчивей. И за «крышу» мы с них хорошо стрясти можем. Нет, надо сделать иначе, как у наших рэкетиров принято – пусть сами себя защищают, но при этом и нам платят», – Андрей хмыкнул, и тут в памяти всплыло то, самое нужное, что он прочитал в романе Конан Дойля «Белый отряд» про тисовые луки.

– Мы возьмем у тебя всю повозку – в Белогорье не повезешь!

Вот тут орденцев проняло от таких слов – они все вылупили на него глаза с немым воплем, в котором читалось одно. Особенно красноречивым был взгляд отца Павла, в котором прямо прорвалось:

«Ты что творишь, самозванец хренов! Зачем нам это дерьмо?! Ты почто казну орденскую, и без того тощую, как вымя козы, такими дурными тратами изводишь?!»

– Тридцать злотых, ваша милость. – Купец радостно выдохнул, глаза полыхнули алчным огнем. Еще бы – знатные рыцари платят не торгуясь, а потому можно заломить несусветную цену, но тут же опомнился и заканючил скороговоркой:

– Хороший товар, очень дешевый. Задарма почти отдаю, себе, бедному, в убыток, лишь бы орден Креста смог этих панов унять, чтоб наша церковь довольна была!