В имеющихся в нашем распоряжении отчетах о деятельности охранных дивизий, полевых и местных комендатур, отрядов тайной полевой полиции и групп управления контрразведки, а также в донесениях с фронта можно часто найти сведения, которые показывают, что на основании таких директив и указаний уже в первые недели и месяцы войны только военными оккупационными органами были расстреляны десятки тысяч советских граждан по самому незначительному поводу, зачастую просто потому, что они были «нежелательны» или «подозрительны». Иногда они передавались органам службы безопасности, что обычно также означало их уничтожение.
Упомянутые в отчетах концентрационные лагеря являлись дальнейшим звеном в цепи террористических акций и мероприятий по уничтожению со стороны оккупационных органов. Много таких лагерей было создано уже осенью 1941 г. в тыловых районах оккупированных областей. Брошенных туда советских граждан ожидала жестокая судьба. Нечеловеческие условия труда и жизни при катастрофически низких нормах снабжения вели к тому, что многие узники быстро погибали. Кроме этого, и гражданское население заключалось в конце 1941 г. по распоряжению командующего 4-й армией Клюге в лагеря военнопленных под Минском. Об условиях в этом лагере министерский советник Дорш докладывал Розенбергу: «В лагере военнопленных под Минском на территории размером с площадь Вильгельмплац находится около 100 тыс. военнопленных и 40 тыс. лиц гражданского населения. Пленные, которые согнаны на эту маленькую территорию, почти не могут двигаться и вынуждены отправлять свои естественные надобности на том месте, где они стоят». Далее Дорш докладывал, что пленные уже много дней не получают никакого питания и находятся «в связи с голодом в состоянии апатии, напоминая животных».
Одним из основных средств осуществляемого оккупационными властями массового террора являлась система заложников и их расстрел. Строгого применения в армии этого противоречащего международным соглашениям принципа особенно требовала известная директива Кейтеля «О коммунистическом партизанском движении в оккупированных областях».
Опубликованные документы дают представление о количестве расстрелянных заложников уже в первые месяцы фашистской оккупации. Характерно, что установленные ОКВ «нормы» зачастую значительно превышались и расстрелы в большинстве своем являлись актами произвола, так как между жертвами и «проступками», в силу которых их убивали, не было ни малейшей связи. Так, например, генерал-майор Эберхард, первый комендант Киева, в период оккупации расстрелял 400 граждан города, поводом для чего послужило повреждение узла связи вермахта; виновного не нашли.
Кроме того, оккупационные власти использовали заложников, чтобы заставить население выполнять свои распоряжения. Например, 14 ноября 1941 г. в Харькове по приказу коменданта города было расстреляно 50 человек и 1000 человек арестовано для того, чтобы заставить население принять участие в разминировании.
По мере усложнения положения фашистских войск на фронте и в их тылу поздней осенью 1941 г. система заложников приняла еще больший размах. Об этом наглядно свидетельствует приказ командира 30-го армейского корпуса подчиненным дивизиям в конце ноября 1941 г. Он требовал, чтобы в качестве возмездия за убийство или ранение «нескольких немецких и румынских солдат» во время нападения партизан во всех местах расположения корпуса тотчас же были взяты заложники из числа родственников партизан, все «подозрительные» лица, все члены и кандидаты в члены ВКП(б) и комсомольцы, все лица, занимавшие до прихода немецких или союзных войск государственные должности, и т. д.
Часть из них предписывалось расстрелять, остальных — отправить в концентрационные лагеря. Одновременно расположенным в тылу фронта службам было приказано при совершении маршей всегда иметь с собой заложников [115].
Осуществляемый вермахтом в районе операций массовый террор проводился частично во взаимодействии с подразделениями СС и военной полиции, использование которых в тыловых районах армий и фронтов было согласовано в апреле 1941 г. между генерал-квартирмейстером ОКХ и Гиммлером. Бригады СС, составляющие примерно до середины 1942 г. ядро этих сил, а также подразделения военной полиции были для этого временно непосредственно подчинены военному командованию в тылу. Так, части 1-й кавалерийской бригады СС в составе 162-й пехотной дивизии в августе 1941 г. по прямому указанию командующего тылом армий «Центр» генерала от инфантерии Шенкендорфа были брошены в район Припятских болот, где они отличались особенной жестокостью по отношению к местному населению. Командир 2-го кавалерийского полка СС, например, докладывал 12 августа о ходе акции на Припяти: «Нам не удалось полностью использовать приказ по уничтожению женщин и детей, так как болота, куда их загнали, были недостаточно глубокими для того, чтобы они могли утонуть. На глубине метра в большинстве случаев была твердая почва (очевидно, песок), так что болото не засасывало их». В заключение было отмечено, что акцию, в ходе которой согласно отчету было уничтожено 6526 человек, «следует считать удавшейся». Так же свирепствовали и другие подразделения СС. Так, командир 1-й пехотной бригады СС, сообщая о действиях своего 10-го пехотного полка СС 4 августа 1941 г. в районе Житомира, указывал, что только за один этот день было расстреляно 1385 евреев. «Благодарность и признание в связи с чрезвычайными успехами во время проведения операции», объявленные командующим 6-й армией в присутствии делегации вермахта и СС личному составу 1-й бригады СС, подтверждают лишь сделанный выше вывод об отношении высшего командного состава к акциям по уничтожению.
Этот и подобные примеры разоблачают как грубую ложь утверждение Гальдера о том, что якобы до 1942 г. в зоне действия сухопутных войск войска СС не использовались для «особых акций».
Особенно ярко видна роль вермахта как исполнительного органа по истреблению населения в его участии в систематических акциях массового уничтожения целых категорий советских людей. Для проведения этих акций руководство фашистской Германии, как уже было установлено при анализе планов агрессии и оккупации СССР, использовало специальные группы уничтожения, СС и службы безопасности. В этой связи следует указать на то, что специальное подразделение вермахта, пресловутый батальон «Нахтигаль» II отдела контрразведки ОКВ под командованием будущего боннского министра Оберлендера, осуществило первые массовые убийства советских граждан. Этот батальон, составленный преимущественно из тщательно подготовленных военной контрразведкой для диверсий, террора и убийств украинских буржуазных националистов, ворвался как передовой отряд немецких войск 30 июня 1941 г. в украинский город Львов. В течение семи дней продолжалась кровавая бойня, жертвой которой стали около 500 человек, среди них почти все представители интеллигенции. Фашистская контрразведка выбрала именно Львов — признанный культурный и научный центр Западной Украины, так как уничтожение интеллигенции в оккупированных восточноевропейских районах рассматривалось как существенная предпосылка для порабощения всех славянских народов.
Практикуемые здесь действия нашли свое непосредственное продолжение в поддержке и участии военных органов в акциях массового уничтожения, проводившихся отрядами СС и службы безопасности. Четыре боевые группы А, В, С и Д, каждая силой до батальона, с их отрядами следовали непосредственно за фашистскими войсками. Большая часть их злодеяний осуществлялась в спланированном взаимодействии с армией и ее тыловыми частями, которым они были приданы и частично подчинены. Тесное и «сердечное» взаимодействие боевых групп с военными штабами также неоднократно подчеркивалось в донесениях. Характерным документом в плане отражения этого сотрудничества является распоряжение командующего тыловым районом группы армий «Юг» от 20 марта 1942 г. подчиненным ему частям и подразделениям. Генерал Рок требовал в нем оказывать действующему в его районе отряду службы безопасности под командованием Плата всяческое содействие и помощь в обеспечении оцепления при проведении всех акций.
