В памяти у него уже был такой необычный случай. Тогда, высадив десант на окраине кишлака в провинции Имам-Сахиб, его вертолет, находясь в готовности прикрыть огнем продвигавшихся по кишлаку пограничников, стал медленно двигаться за ними вслед. Вдруг справа, метрах в двадцати от вертолета, среди глинобитных стен промелькнула фигура человека в черной чалме - в его руках было оружие. Не раздумывая, Ильгиз тут же направил свой вертолет туда. Зависнув метрах в пяти от земли, его вертолет медленно «плыл» над узкими проходами и строениями, разыскивая спрятавшегося душмана. Вдруг какое-то неопределенное чувство опасности заставило его взглянуть влево. Он повернул туда голову, и сквозь открытый блистер  его взгляд тут же  наткнулся на дуло «бура»**  и наполненный ненавистью решительный взгляд того афганца. Лет сорока, одетый в изодранный пиджак, короткие, до щиколоток, полотняные  штаны и в резиновые калоши на босу ногу, он стоял, прислонившись спиной к глинобитной стене,  метрах в пяти от пилотской кабины вертолета и целился Ильгизу прямо в лицо. Несколько секунд они, не моргая, смотрели друг другу в глаза. И не подконтрольное разуму омерзительное ощущение  надвигающейся смерти буквально за доли секунды охватило тогда все его существо.

    В паническом ужасе резко потянув рычаг управления на себя, Ильгиз бросил машину  в сторону и вверх, и только тогда, когда вертолет оказался в стороне от того места, он, вытирая ладонью вспотевший лоб, дрожащим голосом чуть слышно пробормотал: «А я уж подумал, что час мой пробил»... 

   Та бессмысленная и чудовищная, тянувшаяся годами кровопролитная война, выкорчевывала в людях все человеческое, в яростной ненависти они безжалостно убивали друг друга, жгли и разрушали,  души их ожесточались, и что остановило тогда того  афганца от желания нажать на курок, одному только Богу известно. А Ильгиз потом еще долго  не мог забыть те роковые мгновенья и избавиться от навязчиво стоящей  картинки  перед глазами.

    Наконец, группа офицеров добралась до горящей машины. Осмотрев все вокруг и то, что осталось от вертолета, они  пришли к горькому выводу: «Живых членов экипажа в вертолете нет».   

   Не теряя более ни минуты, они, прикрывая друг друга огнем, поднялись в опустившийся рядом с ними вертолет. Тут же рев двигателей усилился и машина, оторвавшись от земли, сначала, словно падающая птица, камнем понеслась с пригорка вниз, прямо на взбиравшихся к ней по склону душманов. Затем, набрав скорость и заложив крутой вираж, вертолет «ввинчиваясь» в небо, резко пошел вверх. А озлобленные духи, пораженные невероятной живучестью вертолета, продолжали стрелять вслед стремительно уносящейся в небо машины.

   Вдруг, просвистев у самого уха и издав неприятный звон, в приборы, прямо  напротив головы капитана Попова, врезалась пуля.

   - Ну, суки, когда же вы уже уйметесь?!! – вырвалось у всегда спокойного и собранного правого летчика, старшего лейтенанта Рыжикова, с взбешенным выражением лица наблюдая  за разлетающимися по кабине осколками стекла.

   - Только бы они и в нас ракету не запустили, -  инстинктивно пригнувшись, хрипло выдавил капитан Попов. Тут же открыв левый блистер, он  сосредоточенным взглядом посмотрел вниз: место боя  стремительно удалялось, уже неслышно было выстрелов, но сверкающие трассы продолжали тянуться к вертолету, свинцовым градом стуча по  обшивке.

   Наконец, войдя в облака, вертолет  оказался в безопасной зоне.

   - Мы возвращаемся,… - с облегчением глубоко вздохнув, подрагивающим от напряжения  голосом сообщил капитан Попов на аэродром.   

   А в грузовой кабине царило полное безмолвие. Прапорщик Кивалов, не в силах преодолеть невыносимый запах керосина, вытекавшего прямо на пол из многочисленных пробоин в бензобаке, высунув голову в блистер, пытался надышаться, а ошеломленный пережитым, капитан Шимаев сидел, прикрыв  голову  руками. Его затуманенные плотным маревом глаза были сфокусированы на одной точке, а разум, не подчиняясь сознанию, был унесен туда, где не было никаких мыслей, только физическое ощущение страшной реальности.          

Через какое-то время Ильгиз почувствовал на своем плече чью-то крепкую руку. Он поднял голову и тут же встретился с взглядом майора Шестакова, в нем было столько боли и сочувствия, что на глаза Ильгиза навернулись слезы.  Едва шевеля иссеченными стеклом окровавленными губами, он дрожащим голосом произнес:

   - Нет больше моего экипажа,… а ведь я чувствовал... Я чувствовал, что сегодня все этим закончится… 

                                                                                   ***

    Летное мастерство, выдержка, хладнокровие и мужество капитана Попова позволило в тот день с честью выйти из критической ситуации. Капитан Шимаев был спасен, все члены экипажа капитана Попова, несмотря на несчетное количество пробоин в вертолете,  вернулись на базу целыми и невредимыми. А несправедливость в оценке совершенных летчиками подвигов, стала заметна тогда, когда Советское правительство решило наградить участников случившегося в тот трагический день. 

   Капитану Попову заслуженно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, а все члены его экипажа, согласно воинским должностям и званиям, были награждены орденами Боевого красного знамени и Красной звезды.

   Члены экипажа капитана Шимаева посмертно были награждены орденами Боевого красного знамени, и лишь сам капитан Шимаев, еще до случившегося в тот день  представленный командованием авиаполка к награждению  орденом «За службу Родине в вооруженных силах», а затем и  к ордену Ленина, остался без наград.

   Много обидных слов выслушал в свой адрес офицер,  он написал кучу   унизительных рапортов и объяснительных. Не одно письмо с просьбой разобраться по справедливости он направил  тем, кто его послал на войну в Афганистан, и лишь последнее письмо, направленное Председателю КГБ СССР Чебрикову перед самым развалом Советского Союза, вынудило командование Пограничных войск еще раз вернуться к тому, что  случилось тогда в афганском небе.

Словно отмахиваясь от назойливой мухи, ему, спустя полтора года после случившегося,  все же выдали орден Боевого красного знамени, но отношение к нему родственников погибших его товарищей и сослуживцев, к которым он был переведен после окончания войны в Афганистане, этот орден изменить уже не смог.

    Не желая более терпеть унижения, Ильгиз Шимаев написал рапорт об увольнении из войск - его не отговаривали… Его вычеркнули из списков офицерского состава Пограничных войск  КГБ СССР в 1991 году в звании - капитан.

   Тот прерванный «Стингером» полет капитана Шимаева в афганском небе явился еще одним ярким проявлением цинизма и жестокости со стороны Советского руководства в отношении воинов, направленных на войну в чужую страну, и высшим проявлением боевых качеств летчика – воздушного аса той, афганской войны.            

2010 год.       

*Несмотря на количество погибших пограничников в Афганской войне (494 человека), генералу армии Матросову, лично руководившему всеми боевыми операциями в Афганистане, было присвоено звание Героя Советского Союза.

**Винтовка английского производства начала ХХ века.

                                                                                  КТО МЫ?

    Ранним утром, по выжженной афганским солнцем каменистой дороге, ведущей в скалистые  горы, вслед за боевой машиной пехоты, оставляющей  позади себя непроницаемую тучу клубящейся пыли,  трепеща брезентовым тентом по ветру и с грохотом подпрыгивая на колдобинах, мчался  автомобиль «ГАЗ 66». В тесной кабине справа от водителя, нервно сжимая лежащий на коленях АКС, сидел заместитель начальника десантно-штурмовой группы по политчасти старший лейтенант Владимир Резниченко. В своей машине он вез страшный груз: в кузове на четырех носилках под запылившимися белыми простынями, лежали «двухсотые»*. Там же сидели два солдата, оба с легкими ранениями. После лечения в госпитале они, отслужив свой срок, должны уехать домой – на дембель.