– Продолжается посадка на скорый поезд номер двадцать девять «Петербург – Москва», – разнесся из репродуктора гулкий простуженный голос, – поезд находится на пятом пути, левая сторона. Нумерация вагонов начинается от головы состава.

В восьмом купейном вагоне скорого поезда номер двадцать девять, в третьем купе, сидели двое слегка потрепанных мужчин среднего возраста, по внешности – типичные командированные. Мужчины вели нескончаемый разговор, увлекательный, как шестизначная таблица логарифмов.

– Нет, Михаил Иванович, все-таки Миронову не дадут начальника отдела, – убежденно говорил невысокий толстячок с аккуратной круглой лысиной, – после того как он завалил испытания на литеру «О»…

– Дадут! – отвечал ему худой брюнет с нездоровым желчным лицом и лихо зачесанными назад седеющими волосами. – Непременно дадут, Иван Михалыч! У него в Москве такая волосатая лапа… – Брюнет поднял глаза к потолку, как бы показывая, в каких недоступно высоких кругах лапа у везунчика Миронова. Под потолком купе горела в четверть накала дежурная лампочка, да гудела басом неизвестно как залетевшая в поезд большая осенняя муха.

– А я все-таки считаю, что не дадут! – возражал упорный толстяк. – Если бы он не завалил испытания на литеру «О», тогда бы, может, и дали, а так – нипочем не дадут!

– А не открыть ли нам коньячок? – суетливо потерев руки, поменял седеющий брюнет тему разговора. – А то в организме какое-то смутное беспокойство и сужение сосудов!

– Надо хоть от перрона отъехать, – возразил толстяк, покосившись на дверь купе, – еще не все пассажиры пришли. Вдруг придет такой, извиняюсь, кадр, что и коньяку не захочется.

Словно в ответ на его слова, дверь купе откатилась в сторону и на пороге возникло прекрасное видение.

Видению было лет двадцать пять.

Видение было прехорошенькой брюнеткой в ярко-красной кожаной курточке и черных облегающих брюках, с несколько замедленными и как бы полусонными движениями.

– Здравствуйте, мальчики! – глубоким волнующим голосом пропела брюнетка и окинула командированных неторопливым, откровенным взглядом. – Это с вами мне придется ночку коротать?

– Позвольте, пристрою ваш чемоданчик! – взвился навстречу девушке оживившийся и как-то сразу помолодевший брюнет. – Позвольте, помогу вам раздеться…

– Как – так сразу? – с неторопливой насмешкой проговорила красотка, спокойно и вальяжно располагаясь на нижней полке.

Появился озабоченный проводник, собрал билеты и деньги за постельное белье, вполголоса задумчиво пробормотал: «А одно-то местечко у нас свободное…» – и отправился дальше по вагону.

Брюнет хотел было уже вернуться к разговору о коньяке, подключив к нему очаровательную соседку, но в это время брюнетка полусонно потянулась и проворковала:

– Мальчики, вы не выйдете на пару минут покурить? Мне бы надо переодеться…

Галантные командированные поспешно удалились в коридор.

Как только дверь за ними закрылась, с очаровательной брюнеткой произошла мгновенная и удивительная метаморфоза.

Девушка сделалась быстрой, собранной и деловитой.

Защелкнув замок на двери во избежание неприятных неожиданностей, она подняла нижнюю полку и вытащила из-под нее небольшой бордовый кожаный чемоданчик с никелированным кодовым замком. При виде этого замка она усмехнулась и покачала головой. Вытащив из волос шпильку, девушка буквально секунду покопалась в замке и открыла чемодан. Внутри находилось несколько папочек с документами, пара компьютерных дискет, скромный пакетик с зубной щеткой и дезодорантом.

Выложив все это богатство на столик, девушка залезла рукой в глубину портфеля, повозилась там и вытащила засунутую за подкладку пластмассовую черную коробочку. Спрятав эту коробочку в карман, она положила на ее место другую, точно такую же, аккуратно вернула на место содержимое чемоданчика, защелкнула замок и поставила чемодан на прежнее место.

После этого она быстро переоделась в кокетливую шелковую пижаму (оранжевые коты и попугаи на темно-синем фоне), достала кое-что из своего собственного чемодана, сложила это в большой полиэтиленовый пакет и вышла в коридор.

Здесь она снова сделалась неторопливой и полусонной.

С полотенцем на плече и пакетом в руках она шла по пустому коридору, покачиваясь в такт движению поезда. Проходя мимо своих соседей, которые по-прежнему обсуждали карьеру везучего Миронова, девушка улыбнулась им скользящей равнодушной улыбкой и слегка задела теплым бедром мгновенно взволновавшегося брюнета.

Брюнет шумно сглотнул, проводил красотку тоскливым безнадежным взглядом и шагнул к двери купе.

Девушка вышла в тамбур и скрылась за дверью туалета.

Там она оставалась очень долго. Так долго, что невысокая старушка с крашенными в голубой цвет волосами и в лиловом халате, не дождавшись, пробормотала себе под нос что-то неодобрительное и отправилась в другой конец вагона.

Наконец дверь туалета открылась и оттуда, осторожно оглядевшись, вышла женщина.

Но это была совсем другая женщина.

Вместо хорошенькой двадцатипятилетней брюнетки в шелковой пижаме в тамбуре появилась полноватая, вульгарно накрашенная блондинка несколько за тридцать, в длинном светло-бежевом плаще.

Еще раз оглядевшись, блондинка перешла в соседний вагон и двинулась дальше по ходу поезда. Походка ее и все движения тоже разительно изменились, так что никому и в голову не пришло бы, что эта женщина имеет хоть что-то общее с исчезнувшей темноволосой красоткой.

Пройдя несколько вагонов, женщина остановилась перед дверью купе и откатила ее в сторону.

– Дорогая, – недовольным голосом проговорил, увидев ее, мужчина лет тридцати пяти, приятной, но не запоминающейся наружности, – я уже начал беспокоиться! Где ты была так долго?

– Ну ты же знаешь, зайчик, я встретила Нинку Морозову, – затараторила в ответ блондинка, – она едет в шестом вагоне и тоже в Москву, представь, такое совпадение…

– Действительно, удивительное совпадение, – усмехнулся мужчина, – что она едет на этом поезде именно в Москву, а не в Караганду или Урюпинск…

– А ты ведь знаешь Нинку Морозову, – продолжала женщина, словно не заметив в голосе мужчины сарказма, – с ней если заговоришь, то это надолго, она ведь такая болтушка, Нинка Морозова, она никогда не может остановиться, ее ведь хлебом не корми, Нинку Морозову, только бы с кем-нибудь поговорить, она ведь, пока всех знакомых не обсудит, ни за что не остановится, она ведь, Нинка Морозова, такая разговорчивая, что ни за что не остановится, пока про всех знакомых не поговорит…

– Понятно! – проговорил мужчина. – Получается, что я должен радоваться, что ты не проболтала с ней до самой Москвы!

– Ешь йогурт, Славик! – проговорила недовольным голосом соседка по купе, широкоплечая и мощная тетка в огненно-рыжих кудряшках и с красными, как два астраханских помидора, щеками. – Ешь йогурт, не отвлекайся! Не слушай всякие глупости!

Славик, девятилетний мальчуган с такой же рыжей и кудрявой шевелюрой, но маленький, щуплый и бледный, раскрыв рот, с откровенным восхищением взирал на блондинку в плаще, совершенно позабыв о стоящей перед ним баночке бананового йогурта.

Командированные в восьмом вагоне продолжали свой нескончаемый разговор, время от времени удивленно поглядывая на дверь. Наконец брюнет нервно приподнялся и проговорил:

– Но что же это она так долго? Не случилось ли чего?

Толстяк пожал плечами:

– Ты что же, не знаешь женщин? Пока они приведут себя в порядок…

– Однако час уже прошел…

Брюнет выглянул в коридор и поймал за пуговицу торопливо проходящего проводника:

– Эй, командир, у нас соседка пропала!

– Чего? – недовольно переспросил озабоченный собственными таинственными делами проводник, отцепив руку настырного пассажира от блестящей форменной пуговицы с надписью «МПС». – Чего у вас пропало?