Она, казалось, растворилась в нем, такая трогательно хрупкая и маленькая рядом с его высокой, сильной фигурой.

Мрачное предчувствие охватило Кэрин. Ее кошмары стали реальностью, от которой вряд ли ей удастся убежать. «Теперь мне придеться уехать», — подумала она с унылым спокойствием.

Чем больше Кэрин обдумывала сложившуюся ситуацию, тем более неразрешимой она ей казалась. Дверь в библиотеку оставалась закрытой, в доме царила тишина.

Кэрин стряхнула с себя оцепенение и стала подниматься наверх. Ее поразило, как быстро и уверенно она двигалась. По ее юному, застывшему трагической маской, лицу катились слезы. Она вся была воплощением безнадежности, ненужности, отчаяния. Вдруг, вспомнив, что ее машина стоит на дороге, она быстро спустилась обратно, села в нее, и все ее отчаяние исчезло. Она чувствовала только смирение и покорное признание поражения. Селия нанесла поражение всем, как делала это многие годы. Им придется уехать из Бэлль-Эмбер: ей и, конечно, Пипу. Гай, разумеется, будет очень возражать, но она постарается быть хорошей актрисой. Ей придется принять жизнь в ее полной неромантичности, но в значительной степени так и поступали женщины из ее семьи.

Машина миновала огромные чугунные ворота усадьбы. Всего через несколько дней — всему конец! На память ей приходили картины ее беззаботной жизни в Бэлль-Эмбер, и сквозь путаницу этих воспоминаний, в ее сознании всплыл поцелуй Гая. Сквозь слезы она закричала:

— Гай, Гай, прошу вас, помогите!

Ветер свистел в окно машины, когда она набирала скорость на спуске с холма. Вдруг Кэрин отрешенно обнаружила, что ей все безразлично. Ей нет абсолютно никакого дела до всей этой истории. Никакого. Шок оказался успокаивающим средством. Она как будто бы отрезвлялась. Недалеко отсюда, в роковую ночь, погиб ее отец. Где именно это произошло? Господи, да вот он — роковой поворот дороги, а она не привыкла водить машину ночью!

Тетя Патриция сказала, что это был несчастный случай. А так ли это на самом деле? Она инстинктивно сбавила скорость. Пип не поблагодарит ее, если с ней что-нибудь случится. Что будет с ее маленьким братиком без нее? Они же с ним одно целое! Да! Разумеется, это был несчастный случай, может быть оттого, что мать в гневе схватила руль.

Зная своих родителей, она могла представить себе эту сцену… Слезы хлынули потоком, мешая ей видеть дорогу. Она отчаянно замигала, удивляясь тому, что делает на дороге, направляясь неизвестно куда… неизвестно к кому. Ей, и в самом деле, не к кому было обратиться.

Через минуту Кэрин увидела в зеркале заднего вида огни. Ее нагоняла машина. Она нажала на педаль, увеличивая скорость, но преследующая машина была мощнее. Она с легкостью обогнала Кэрин на широком участке дороги, блеснув длинным серебристым капотом, и остановилась впереди, загородив проезд. «Это невозможно!» — подумала Кэрин и съехала с дороги. Она остановилась и сцепила на руле руки, ожидая, пока высокая фигура в свете фар примет угрожающие размеры. Совершенно несчастная, она закрыла лицо руками.

— Кэрин!

Она не слышала, чтобы он когда-нибудь говорил так. Гай открыл дверцу машины, сел в нее и прижал Кэрин к себе. Его прикосновение привело ее в неистовство, она стонала, горько плакала, отворачивая от него голову.

Его рука легла ей на грудь, и когда прошел первый шок от этого незнакомого ей прикосновения, Кэрин судорожно прижала к себе эту руку, дав ей почувствовать биение своего сердца.

— Вот что вы делаете со мной, — плакала она, обезумевшая, без всякого притворства. — Каждый раз, когда приближаетесь ко мне. Разве вы этого не чувствуете? Так послушайте же сумасшедшее биение моего сердца! О Боже, помоги мне!

В его черных глазах загорелся чувственный огонь. Он нежно-грубовато притянул ее к себе на колени, и она услышала, что его сердце бьется так же сильно! Он нежно целовал ее и ласкал со страстью любящего мужчины. Ее охватило радостное чувство, дурного настроения как не бывало! Тело ее стало податливым, невероятно легким и соблазнительным. Сознание того, что Гай любит ее, привело Кэрин в восторг, она ликовала, и сердце ее пело. Она крепко обнимала его, плача слезами облегчения, пока в приятном изнеможении не уткнулась горящими губами в его шею. Тяжелые шелковистые волосы, пахнущие по-детски свежо и просто, упали на его щеку.

— О Гай!

Он притянул к себе ее лицо.

— Посмотри на меня, Кэрин. Никогда теперь не отрицай, что любишь меня!

— Как я могу? — просто ответила она. — Я всегда вас любила, с тех пор, как помню!

Гай глубоко и успокоенно вздохнул.

— Как только я смогу все устроить, мы поженимся. Ты должна стать частью меня. Я хочу протянуть руку ночью и почувствовать твое спокойное дыхание. Я хочу слышать, как это дыхание меняется!

Его рука ласкала ее щеку, а она трепетала в каком-то экстазе, с удивлением обнаружив, что и у Гая дрожит рука.

— У тебя будет только один повелитель, моя малышка Кэрин. Я люблю тебя, слишком люблю, мой нежный цветок!

Он наклонился к ней и губами нашел ее рот, услышав, как она произносит имя, которое витало, как призрак, на пороге мира ее грез.

— А Селия?

Гай слегка отодвинулся от нее и посмотрел туда, где над виноградниками поднималась бледная полная луна.

— Селия и есть Селия, — медленно произнес он. — Я не могу объяснить ее поступки, и, если честно, она меня не интересует. Будь жив Ричард, все могло бы быть иначе. Он умел держать ее в руках. Все эти последние несколько лет в ней, я знаю, зрело что-то вроде любви ко мне. Вероятно, я напоминаю ей Ричарда. Она очень любила его, и его гибель была началом ее жизненной трагедии. Я пытался быть к ней добр. Некоторые женщины достаточно сильны, чтобы идти по жизни в одиночку. Другие не могут без мужчины. Но что за женщина Селия, мне и говорить не хочется. Важно только, что я никогда и не взглянул на нее неосторожно. Селия для меня всегда была не больше, чем вдовой моего брата. Из-за одного этого мы многое терпели от нее, хотя Триш никогда не жаловалась. Иногда я об этом жалел. — Его рука ласкала нежную ложбинку у основания ее шеи. — Мы, во всяком случае, не будем часто видеть ее. Она теперь знает, что я намерен жениться на тебе.

Кэрин подняла голову и посмотрела на него.

— Вы сказали ей?

— Нет, любимая. Таким женщинам, как Селия, не надо говорить! — В его голосе послышалось веселое удовлетворение. — С ней не будет проблем, не бойся! Я сумею постоять за нас! — Он снова прижал ее к себе, касаясь губами ее белой шеи. — Не будем говорить о Селии!

Через шесть недель Рикки получил премию Стэттона-Логана за лучшую оригинальную картину этого года, выполненную маслом. Он представил портрет, или, точнее, «впечатление» своей матери. Картина не понравилась ни Селии, ни кому-нибудь из ее друзей. Она была написана в ужасно модернистском стиле, и Селия на ней совершенно не была похожа на себя. Портрет, никоим образом, не передавал ее изысканной фарфоровой хрупкости, но Кэрин, увидев его, сразу уловила суть: он являлся блестящим психологическим этюдом. Впрочем, портрету Селии, в отличие от портрета Кэрин, никогда не было суждено украшать стены Бэлль-Эмбер, так как к тому времени Гай и Кэрин поженились.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.