Каждое утро после завтрака Светлана Сергеевна тщательно красила губы, одевалась по погоде, но элегантно – никаких там спортивных костюмов, мешковатых курток, и отправлялась… и отправлялась… и отправлялась…

Рынков в округе несколько, и чтобы как-то разнообразить день – длинный, пустой, наваливавшийся как гора, – надо каждый раз выбирать другой маршрут. А то обалдеешь.

Почем сегодня огурцы?

А почем помидоры?

Вчера покупала и еще не съела, лежат в холодильнике, заразы…

Но сегодня выходной, сегодня приедут чада – сын, невестка и внуки-троглодиты, так что сегодня можно прикупить.

Почем цветная капуста?

Почем персики?

Виноград откуда? Узбекский?

А мясо… Какая хорошая баранина! Можно сделать плов – ну да, эту домашнюю орду надо ведь чем-то накормить.

В этот день в воскресенье Светлана Сергеевна вопреки заведенному порядку вернулась домой рано (даже не стала медленно обходить весь рынок целиком, глазея и прицениваясь к продуктам и вещам, которые в общем-то не были особо нужны).

И тут же встала на кухне к плите. Готовила она неплохо, вспоминала, чистя лук и морковь, моя рис, как еще работая судьей областного суда, вставала утром ни свет ни заря, чтобы до ухода в суд приготовить сыну и завтрак, и обед. Она все делала для своего ребенка, старалась, несмотря на занятость. Позволила вот жениться на втором курсе и даже сделала молодым квартиру.

Обжарив баранину, она сложила все приготовленное для плова в сотейник. По правилам нужен казан, но таких кулинарных высот она еще не достигла – сотейник сойдет, налила немного бульона и поставила плов томиться в духовой шкаф.

Села к телевизору ждать своих. Обычно в будние дни посиделки перед телевизором сопровождались звонками подругам – те, тоже уже пенсионерки (многие вышли на пенсию гораздо раньше Светланы Сергеевны), надоедали ей своими вечными проблемами – пенсия маленькая, не то что у тебя… денег не хватает… дочь бросил муж… сын на грани развода, все ругаются там в семье, вот рванули на Кипр этим летом отдыхать… а на даче крыша течет… никто ни черта делать не хочет, одна я… как белка в колесе…

Одна я…

Если бы у Светланы Сергеевны имелась дача, возможно, пенсия не казалась бы ей таким бременем, таким вечным проклятием безделья. Но увы, когда она работала судьей, какое-то время они летом имели госдачу, ну а потом все это как-то ушло… отменили…

Она и так фактически получила две квартиры – себе и сыну, другие покупали, а она сумела выбить, получить. Правда, лучше об этом не вспоминать… если бы она начала вот так «выбивать» себе еще и дачу, участок… А можно было бы попробовать там, в Ясногорске… Помнится, Ростик – адвокат Ростислав Ведищев, которого она звала просто Ростиком, намекал ей…

Семейство сына приехало точно к обеду, когда по всей квартире распространился аппетитный аромат готового плова. Тут же началась суета, детей послали мыть руки, все сели к столу, невестка начала вещать, что «Москва по выходным пуста», сын открыл бутылки с холодным пивом.

Внучков своих Светлана Сергеевна едва узнала – загорелые, как негритята (три недели вся семейная орда отдыхала в Анталии у моря – только что прилетели).

– Бабушка, я хочу помидоров!

– А я не ем помидоры…

– Давай тарелку, я тебе положу…

– Юля, не ставь локти на стол!

– Мам, мне так удобно.

– Мама, ты пиво будешь? (Это уже сын спрашивает.)

Что спрашивать, ты наливай бабке-пенсионерке!

Светлана Сергеевна выпила пивка. Ничего, и на душе вроде как полегчало. Вон подруга одна, выйдя на пенсию, пристрастилась к этому самому «пивку» – уезжает на дачу, топит там баню, моется часами, парится, потом пьет. И до такой степени, бывает, наклюкается, что…

Пропускает вечернюю электричку.

Валится спать.

Нет, пиво – это не выход. От пива лицо распухает, в зеркало себя потом не узнаешь и точно превратишься в старуху раньше времени. Нет, мы еще… мы в суде, в процессе через такие вещи проходили… кому рассказать… лучше и не стоит рассказывать… такие вещи… такие казусы, такие грехи… И чтоб это не пережить – пенсию эту чертову? Одиночество, безделье?

Вон другая подружка после выхода на пенсию и смерти мужа каждое утро включает телевизор – чтобы только кто-то… что-то в квартире вякало, чтобы не давила на мозги эта тишина… И телик гундит до ночи, а порой и на ночь не выключается.

Так, правда, и спятить недолго…

В дурдом еще загремишь…

– Мама, такой вкусный плов!

– Бабушка, положи мне еще мяса…

– Ой, только не лук!

– Он же жареный.

– Ненавижу лук.

– Мама, звонят… телефон…

– Возьми трубку, не видишь, у меня руки заняты.

– Да? Алло! Да… мама, это тебя.

Светлана Сергеевна вытерла руки полотенцем и взяла трубку. Но внуки на кухне так горланили, что она прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

– Да, я слушаю.

– Света, здравствуй, это я.

Голос на том конце – мужской, хорошо поставленный, почти что актерский. Как давно она не слышала этот голос, но сразу же узнала… Он не звонил ей… очень давно не звонил, наверное, с тех самых пор, когда все еще не казалось столь несбыточным, нереальным, ложным, уплывшим, канувшим, упущенным и потерянным в личном плане… когда годы еще не давили таким грузом…

– Здравствуй… Ростик? Ростислав, это ты?

Она подумала о нем сегодня… надо же, вспомнила, и он…

– Как жизнь?

– Ничего. Вот внуки приехали. А ты как живешь?

– Я как прежде. Я почему позвонил… подумал, тебе надо это знать. Гаврилов умер.

– Какой Гаврилов… а… он умер?

– Я только что узнал сам. И решил тебе позвонить. Сведения точные. Он повесился.

– Ростик, я не понимаю, ты звонишь мне только потому, что…

– Я рад, что ты не одна, Света, внуки вон к тебе приехали, внуки – это хорошо, – звучный, почти актерский голос на том конце печально усмехнулся. – Хорошая новость компенсирует новость скверную, система противовесов, так уж жизнь устроена, да?

– Так уж жизнь устроена, – повторила Светлана Сергеевна.

Младший внук распахнул дверь спальни, влетев пулей.

– Бабушка, ну ты где?

– Закрой дверь! – неожиданно резко крикнула Светлана Сергеевна. – Не видишь, что я занята, по телефону разговариваю!

Катя чувствовала себя польщенной: следователь Валерий Чалов проявил неслыханную лояльность – без особых упрашиваний позволил ей приехать в понедельник, с тем чтобы ознакомиться с результатами судебно-медицинской экспертизы тела Гаврилова и получить дополнительную информацию, если таковая к тому времени обозначится.

Катя тихонько восторгалась: вот это прокурорский стиль работы, вот это образование и широта мысли, глубокое понимание того, что ведомственная полицейская пресса не только не мешает ходу следствия, но и, наоборот, во многих случаях реально помогает. Отчего прокурорские это понимают, а вот опера – никогда, хоть ты тресни? Правда, следователь «при прокуратуре» – это не совсем даже прокуратура, это Следственный комитет – со своими установками, традициями и формами работы. И то, что в качестве традиции там принято вежливое уважительное обращение с коллегами из ведомственных пресс-служб, это до такой степени приятно!

Короче говоря, Катя окрылилась перспективами. Утром в понедельник она не поехала в главк, а скоренько позвонила шефу и доложила ситуацию: так и так, можно и сегодня приехать, поучаствовать и добрать интересных сведений – а вдруг возникнут? Шеф ответил, что информация о смерти Валентина Гаврилова прошла по СМИ, но с комментариями пока никто не торопит – все (в том числе и журналисты и телевидение) ждут результатов вскрытия. «Отправляйся на место и звони мне, держи меня в курсе».

И Катя взяла под козырек: есть, начальник. Тело Гаврилова отвезли во вторую кримлабораторию областного бюро судмедэкспертиз, лаборатория располагалась при ясногорской больнице. Катя тщательно собралась, оделась в деловой летний брючный костюм, заколола отросшие волосы на затылке, сунула диктофон в сумку и спустилась во двор. У соседнего дома они с Анфисой после покупки «Мерседеса» арендовали у пенсионера старенький гараж-ракушку и прятали туда свое новое сокровище.