И полицейский проводил ее к собственной двери. Онемев, Лейси последовала за ним. Что они подумают, когда войдут в комнату Питера и найдут пакеты для мусора? Обвинят Питера? Или Лейси – за укрывательство?

Может, уже нашли…

Холодный ветер ударил Лейси в лицо из открывшейся двери.

– На сколько?

Офицер пожар плечами.

– Пока мы не закончим, – сказал он и оставил ее на холоде.

Джордан МакАфи работал адвокатом уже около двадцати лет и искренне считал, что видел и слышал все. До сегодняшнего дня они с женой Селеной, стоя перед телевизором, смотрели репортаж CNN о стрельбе в школе Стерлинг Хай.

– Как в Колумбине, [9]– сказала Селена. – Только рядом с нами.

– И на этот раз, – пробормотал Джордан, – виновник остался жив.

Он посмотрел на ребенка, сидящего у жены на руках, синеглазого, с кофейной кожей – смесь его англо-саксонских генов с эбонитовой кожей Селены. Потянулся за пультом и убавил звук, опасаясь, что подсознание сына сможет впитать информацию.

Джордан знал, где находится Стерлинг Хай. Школа была за парикмахерской, где он стригся, и в двух кварталах от кабинета над банком, который он арендовал под свой офис. Он также защищал нескольких учеников, у которых нашли травку в бардачке или поймали пьяными в городе. Селена, которая была не только его женой, но и детективом, время от времени ходила в эту школу поговорить с ребятами о подзащитных.

Они жили здесь не так давно. Его сын Томас – единственное хорошее, что было в его первом, неудавшемся браке, – закончил школу в Салем Фолз и теперь учился на втором курсе в Йеле, а Джордану приходилось платить по сорок тысяч долларов в год и выслушивать, как сын собирается стать то художником, то историком, то профессиональным клоуном. Джордан сделал Селене предложение, и когда она забеременела, они переехали в Стерлинг – школы этого округа пользовались очень хорошей репутацией.

Кто бы мог подумать!

Когда зазвонил телефон, Джордан, не желая смотреть прямой репортаж, но и не в состоянии оторваться от экрана, хотел было ответить, но Селена сунула ребенка ему и сняла трубку.

– Привет, – сказала она. – Как дела?

Джордан посмотрел на нее и вопросительно приподнял брови.

– Томас, – беззвучно ответила Селена, – Да, подожди, он сейчас подойдет.

Он взял протянутую Селеной трубку.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил Томас. – Стерлинг Хай показывают по всем каналам.

– Я знаю не больше твоего, – ответил Джордан. – Настоящее столпотворение.

– Я знаю некоторых ребят, которые там учатся. Мы соревновались с ними. Это просто… как-то нереально.

Джордан слышал далекие сирены машин «скорой помощи».

– Это реальность, – сказал он. И услышал сигнал звонка на параллельной линии. – Не вешай трубку, мне звонят.

– Это мистер МакАфи?

– Да…

– Я, э-э, знаю, что вы адвокат. Ваше имя мне назвал Стюарт МакБрайд из колледжа Стерлинга…

На экране появился список погибших с фотографиями из школьного альбома.

– Знаете, у меня разговор на другой линии, – сказал Джордан. – Давайте я запишу ваши имя и номер телефона и перезвоню позже.

– Я хотел попросить вас защищать моего сына в суде, – сказал звонивший. – Он мальчик, который… тот, из школы, который… – Мужчина запнулся. А затем выпалил: – Говорят, что это сделал мой сын.

Джордан вспомнил, когда он в последний раз представлял подростка. Кажется, это был Крис Харт, которого задержали за курение травки.

– Вы… вы возьметесь за это дело?

Джордан забыл о том, что его ждет Томас. Забыл о Крисе Харте и о том, как это самое дело шокировало его. Он посмотрел на Селену и ребенка у нее на руках. Сэм повернулся и схватил маму за сережку. Этот мальчик, который сегодня утром вошел в школу и убил людей, тоже был чьим-то сыном. И несмотря на то, что город еще много лет будет об этом помнить, что об этом уже говорят на всех каналах, он заслуживал честного суда.

– Да, – ответил Джордан. – Я возьмусь.

Наконец-то – когда бригада саперов разобрала самодельную бомбу в машине Питера Хьютона, когда по всей школе coбpали сто шестнадцать гильз, когда ребята из отдела несчастных случаев начали считать вещественные доказательства и фиксировать положение тел для создания виртуальной копии места происшествия, когда криминалисты отсняли первые несколько сотен снимков для фотоотчета – Патрик созвал всех в школьном актовом зале, где было почти темно, и вышел на сцену.

– Перед нами огромный объем информации, – обратился он к людям, стоявшим перед ним. – На нас будут давить, требуя быстрых и верных результатов. Я хочу, чтобы мы все собрались здесь опять через двадцать четыре часа и уже четко представляли, что у нас есть.

Люди начали расходиться. На следующем собрании Патрик, очевидно, получит полный фотоотчет, все вещественные доказательства, не отосланные в лабораторию, и все отчеты из лаборатории. Через двадцать четыре часа его накроет такой лавиной, что он не будет знать, в каком направлении двигаться.

Пока все остальные направлялись в разные части здания, чтобы закончить свою работу, которая займет оставшуюся часть ночи и следующий день, Патрик вышел на улицу к своей машине. Он собирался вернуться в отделение полиции посмотреть на улики, собранные в доме Хьютонов, а также поговорить с родителями, если они еще этого хотят. Но не заметил, как оказался возле медицинского центра и остановил машину на парковочной площадке. Он вошел в отделение «скорой помощи» и показал свой значок.

– Послушайте, – обратился он к медсестре. – Я знаю, что к вам сегодня привезли очень много детей. Одной из первых была девочка по имени Джози. Я пытаюсь ее найти.

Руки медсестры запорхали над клавиатурой.

– Джози как?

– В том-то и дело, – сказал Патрик. – Я не знаю.

На экране появился список, и медсестра постучала пальцем по стеклу монитора.

– Корниер. Она на четвертом этаже, палата четыреста двадцать два.

Патрик поблагодарил ее и вошел в лифт. Корниер. Фамилия казалась знакомой, но он не мог вспомнить, где слышал ее. Он подумал, что это достаточно распространенная фамилия, возможно, он прочел ее в газете или услышал в каком-нибудь телешоу. Проскользнув мимо поста медсестры, он пошел по коридору. Дверь в палату Джози была распахнута. Девочка сидела на кровати, закутанная в покрывало, и разговаривала со стоящей рядом фигурой.

Патрик тихонько постучал. Джози посмотрела на него, не узнав, а женщина рядом обернулась.

«Корниер, – вспомнил Патрик. – Судья Корниер».

Его несколько раз вызывали для дачи показаний в суд, в котором она работала, прежде чем стала верховным судьей. Он бы меньше всего хотел, чтобы она была судьей по его делам. Как ни крути, а в прошлом она была государственным защитником. По мнению Патрика, это означало, что даже если сейчас она предельно объективна, все равно когда-то она была на другой стороне.

– Ваша честь, – сказал он. – Я не знал, что Джози – ваша дочь. – Он подошел к кровати. – Как ты себя чувствуешь?

Джози уставилась на него.

– Я вас знаю?

– Это я вынес тебя из… – Он замолчал, когда судья взяла его за локоть и отвела в сторону, чтобы Джози не могла их услышать.

– Она не помнит, что произошло, – прошептала судья. – Почему-то она решила, что попала в автокатастрофу… и я… – Ее голос дрогнул. – Я не смогла сказать ей правду.

Патрик понимал. Когда любишь кого-то, не хочется быть тем, кто произнесет слова, которые разрушат его мир.

– Хотите, чтобы я ей сказал?

Судья помолчала, потом благодарно кивнула. Патрик опять обратился к Джози:

– С тобой все в порядке?

– Голова болит. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга и нужно остаться здесь на ночь, – Она подняла на него глаза, за – Наверное, я должна вас поблагодарить за то, что вы меня спасли. – Неожиданно она встрепенулась. – А вы знаете, что случилось с Мэттом? С тем парнем, который был со мной в машине?