Он нежно посмотрел на девушку, которая ничем на это не ответила.

Борланд не смутился.

— На мосту Кордона, где вы меня нашли, Падишах рассказал мне, что происходит. Само собой, не больше того, что знал сам, а знал он столько же, сколько и ты, Клинч. На то время.

— Я все думаю, как мне реагировать на то, что вы мне говорите, — произнес Кунченко. — Но у меня есть время, пока вы не закончите рассказывать, чего я еще не знал.

— Дальше ничего особенного не было, — разъяснил Марк.

— Если не считать момента нашей встречи, — добавил Борланд.

— Да, точно, — улыбнулся Марк. — Она была, скажем так, бурной.

Проведя магнитной картой по считывателю, Марк открыл замок и вошел внутрь камеры.

В следующий момент на него обрушился сокрушительный удар, который сбил его с ног. Марк рухнул на пол, обнаружив, что о его спину только что разломался пластиковый стул. Следом в пол вонзилась острая ножка от мебели, но сталкер успел перекатиться и врезать нападавшему по колену.

Борланд навалился на него и начал душить. Марк все же успел заметить, что он был в таком остервенении, что вряд ли мог понять, с кем имеет дело.

Врезав Борланду по шее на месте ранения от дротика с транквилизатором, Марк скинул его с себя.

— Успокойся, придурок! — крикнул он. — Это же я! Не узнал?

— Чего?! — выпалил Борланд, пятясь назад. Он споткнулся об один из обломков и грохнулся, чуть не сломав себе запястье. — Это что, ты?

— Он самый! — рявкнул Марк, быстро вставая и запирая дверь. — Вот теперь нас никто не слышит.

— О черт! — Борланд протер глаза, но таращился все так же.

— Не ожидал, верно?

— Да твою же мать! Ты что тут делаешь?

— Я попал так же, как и ты. Если не хуже. Можешь мне доверять.

— Да ну? — Борланд поднялся, глядя с опаской. — Точно? Тогда выпусти меня.

— Сядь и давай поговорим, — жестко сказал Марк.

— Дай мне уйти!

— Сядь.

Борланд сел на кровать. Затем, подумав, махнул рукой, лег и сложил руки на животе.

— Ну вас всех к черту, — выговорил он. — Я устал. Говори.

— Это я стрелял в тебя с вертолета.

— Да ну?

— Помолчи хоть немного. Ты и не представляешь, каких трудов мне стоит поддерживать Глока в неведении, что ты тут сидишь. Клинч тоже знает не все, а нам с тобой о стольком нужно поговорить. Но прежде всего: ты хочешь вернуть к жизни Литеру?

— Так и началось мое участие, — проговорил Борланд. — Марку с самого начала удалось меня заинтриговать. В течение следующих дней он организовал мне ускоренный курс лечения, хорошее питание, полный отдых. Постоянно заходил сам, и мы с ним говорили о многих вещах. По истечении пяти суток, к моменту брифинга, я был готов.

— Пять дней, значит, — сказал Клинч. — Достаточный срок, чтобы принять решение. Стало быть, когда я пришел перетягивать тебя на свою сторону, ты уже знал, что согласишься.

— Да. Я знал, чего хочу от этой экспедиции, и своего добился. Хотя поначалу меня одолевали сомнения, действительно ли результат станет таким, каким я ожидал.

— Литера, — в сотый раз за день повторил Борланд, с бутылкой минералки отдыхающий после подтягиваний на привинченном к стене турнике. — Марк, я верю тебе и легенде о полтергейсте. Но давай на минутку забудем про Полину и все остальное, что тебя удерживает в этих стенах. Мне нужно твое честное, беспристрастное мнение. Если полтергейст снова станет вроде как человеком — то кем он будет на самом деле? Прости, но меня берут сомнения насчет того, что этот процесс обратим. Я видел, как Литера умерла. По-настоящему.

Марк устало покачал головой.

— Я ждал этого вопроса, — сказал он. — И могу тебе на него ответить. В таких же мыслях я провел несколько лет, пока думал, стоит ли мне лезть в Зону и снимать Заслон. В таком состоянии я встретил Полину в автобусе и в том же расположении духа пребывал следующие несколько недель, когда глядел на нее. Каждый раз. Наверняка ты решил, что после того, как я вернул себе любимую, для меня настала сплошная сказка. Дело именно в том, что я боялся, что это окажется сказкой. И хотел убедиться, что это реальность. Я проверял Полину как мог и в чем мог. Она — человек. И Литера тоже станет человеком. Таким же, как мы с тобой. Зона способна возвращать в том состоянии, в котором берет. Надо лишь уметь взять свое.

— Спасибо Апельсину, — сказал Борланд, касаясь щеки Литеры пальцами. — Если бы он, ничего бы у нас не получилось. Таких, как Литера, в Зоне очень мало. Тех, кому удалось вернуться, — больше никого.

— Если подумать, то удивительного и в самом деле ничего нет, — добавил Марк. — Учитывая, где мы находимся. Полтергейст — сгусток энергии и массы, точно такой же, как человек и любое другое живое существо. Если мы смогли принять и уместить в сознании существование полтергейста, то почему должны отрицать обратный процесс? А что до того, где заканчивается жизнь и начинается смерть, — это нам неведомо. Все это относится к материям, о которых даже народ Сенатора ничего не знает.

— Все хорошо, что хорошо кончается, да? — устало сказал Клинч. Было видно, что майор никак не может решить. — Не знаю, как там, на той стороне, но я предпочел бы не возвращаться.

— Боль, — тихо произнесла Литера.

— Что? — встрепенулся Борланд. — Родная, где боль?

Марк подошел поближе.

— Боль, — повторила девушка, смотря перед собой в никуда. — Но это не страшная боль. А… приятная. Словно рождаешься заново. Идешь туда, где никто не был… Мир, который там, — он не одинаковый, он свой для каждого. Как живешь здесь, так существуешь там. Если делаешь здесь кому-то плохо или больно, все возвращается обратно в том мире. Если делаешь хорошо — тоже. Не забывается ничто — ни добро, ни зло. Это как очищение. Только там я поняла, как жила здесь.

Литера повернулась к Борланду, глядя немного рассеянно.

— Прости меня, — сказала она. — Ты не виноват, что папа умер.

Борланд взволнованно провел рукой по лицу.

— Родная, мне надо очень много рассказать про жизнь твоего отца в Зоне, — признался он. — Господи, ты ведь все эти годы не знала, где он и чем занимается. Я провел все это время в его компании и твердо говорю, что именно Технарь сделал из меня человека. Но об этом мы поговорим позже, когда уйдем отсюда. Нас тут больше ничто не держит.

— Уже уходите? — поинтересовался Клинч. — Значит, вы точно оставляете меня решать участь Монолита?

— А ты бы предпочел, чтобы мы решали ее без тебя? — спросил Марк. — Это ты всегда хотел иметь подобную власть, не мы.

Кунченко покрутил в руке один из кристаллов.

— Да, — согласился он. — Мне еще не попадались люди, которые получали бы любую власть случайно. Да еще и такую огромную власть. Ты — первый из них.

Марк слегка улыбнулся.

Когда дверь распахнулась, Уотсон попытался сдержать себя в руках. После суточного пребывания в застенках Коалиции его самообладание почти исчезло. Хотя его не били и не оскорбляли, если не считать инцидента в вертолете, все равно ожидание и неизвестность слишком сильно давили на психику.

Вошел Консул.

— Готов отправиться на волю? — спросил он.

— Готов, — ответил Уотсон. — Что надо сделать?

Консул прикрыл за собою дверь, сунул руку за спину и вытащил странный кинжал.

— Сейчас тебя отвезут на «Росток», — сказал он. — Там ты отдашь этот нож Борланду. Если увидишь Клинча, то скажи ему, чтобы он никуда не ходил. Так и передай: переговоров не будет и быть не должно. Запомнил?

— Да.

— Повтори.

Уотсон повторил все слово в слово.

— Отлично, — кивнул Консул. — И скажи Клинчу еще кое-что. Глок войны не хочет, так что Клинч может ее не начинать. В случае несогласия Глок ответит ударом на удар. Однако если война все-таки случится, то клиенты будут против. Это очень важно. Скажи Клинчу, что клиенты против войны. Он поймет, что ему делать.