— Донья Исабель, вы наверняка знаете ответ на этот вопрос.

— Нет, я его не знаю, или, по крайней мере, я в нем не уверена. Но мне сказали, что я должна выйти замуж, и, если я не смогу выйти замуж за того, кого я люблю, я должна буду присоединиться к донье Эликсенде в монастыре Святого Даниила. Вы предпочитаете, чтобы я провела в женском монастыре всю оставшуюся жизнь? Я не выйду ни за кого другого.

— Прошу прощения? — произнес он.

— Это ответ на честное предложение брака, дон Томас? — спросила она. — Вы выпьете этот бокал вина со мной? — Она взяла бокал дрожащими пальцами, и вино плеснуло через край.

Тогда он взял бокал из ее рук и выпил его.

Ликующие толпы собрались на площади Апостолов, чтобы попрощаться с королем и наследником престола. Многие из пришедших сюда с женами и детьми были теми же самыми людьми, кто собирался здесь в ночь субботы, надеясь поучаствовать в их ниспровержении. Дон Педро улыбнулся и поприветствовал толпу; дон Арно и его офицеры оставались напряженными и настороженными, нервно ерзая в седлах. Они были готовы к любым неожиданностям, внимательно высматривая признаки быстрой смены настроения толпы.

Ребекка радостно приплясывала на нижних ступеньках лестницы, держа взволнованного инфанта за руку. Наконец-то она могла отправиться домой, к мужу и ребенку. Множество роскошных вещичек было аккуратно завернуто и лежало в лифе ее нового платья, в изящном кошельке от его величества. Она обняла и поцеловала ребенка, по привычке сказав ему, чтобы он был хорошим мальчиком, и вручила его офицеру, который поднял его и подсадил на отцовского жеребца. Йохан сидел теперь на седле перед отцом, и не было сейчас ребенка счастливее его.

— Пока, Бекка, — сказал он и помахал ей, а затем королевский отряд покинул город, направляясь на летние квартиры.

Толпе, лишенной зрелища казни предателя благородных кровей, пришлось обойтись повешением переплетчика и конюха, а также несколькими горстями серебряных монет, брошенных королевскими приближенными. Дети — а также некоторая часть их родителей — яростно бросились собирать монеты с мостовой. Но в целом люди были удовлетворены произошедшим.

Аббатиса Эликсенда вернулась в монастырь после краткого совещания с Беренгуером и его величеством по поводу брака Исабель. Он должен был состояться, как только будут обсуждены и подписаны все подробности брачного контракта. Они обсудили все детали, и теперь она стояла в дверном проеме своего кабинета и выглядела утомленной и опечаленной.

— Агнета, — сказала донья Эликсенда, — вы не могли бы уделить мне немного времени? Я хотела бы поговорить с вами.

— Да, матушка, — сказала сестра Агнета. — Конечно. Мне принести счета?

— Не сейчас. Мы займемся ими в другое время. — Старшая монахиня последовала за аббатисой в ее кабинет. — Сядьте, Агнета, — спокойно произнесла она и подождала, пока сестра Агнета не сядет. — Я хотела бы возвратить это вам, — сказала она, кладя на стол маленькую темную книжку в тяжелом кожаном переплете. — Это нашли в субботу. Я полагаю, что это ваша книга — на ней написано ваше имя.

— О! — воскликнула сестра Агнета и взяла ее. — Спасибо, донья Эликсенда, — сказала она. — Я искала ее повсюду. Это подарок моего отца, и он очень ценен для меня. Кто-то, должно быть, взял ее у меня.

— Оставляйте ее в библиотеке, где и положено быть таким вещам, и она никогда не будет теряться.

— Да, матушка, — ответила та, согласно кивнув, но ее руки крепко вцепились в книгу, — я положу ее туда. — Где вы нашли ее?

— В сундуке, где мы храним старую одежду. В том сундуке, где вы взяли два поношенных монашеских платья для двух очень высоких сестер.

Агнета смотрела прямо на аббатису, а затем смиренно опустила глаза.

— О нет, матушка, — тихо сказала она. — Я ни за что никому не дала бы нашу одежду без вашего разрешения. И никогда кому-то, кто хотел бы принести вред одной из наших послушниц.

— Как же ваша книга оказалась там?

Она озадаченно покачала головой.

— Не знаю, матушка. Кто-то, должно быть, взял ее…

— Кто бы это мог быть, Агнета? Где вы оставили ее?

Руки сестры Агнеты, спокойно сложенные на коленях, предательски задрожали. Ее бледные щеки покраснели, и она высоко подняла голову, вызывающе глядя на аббатису.

— Почему она оказалась в сундуке? — Тридцать лет уважения слезали, как старая змеиная кожа при линьке, и ее голос неожиданно стал холодным и высокомерным. — Потому что я не могла нести одежду и книгу одновременно, донья Эликсенда. К сожалению, я забыла ее там. — Затем внезапно, как будто этот минутный бунт вычерпал из нее все силы, она закрыла лицо ладонями.

— Слезы вам не помогут, — холодно произнесла Эликсенда. — Теперь вы обязаны рассказать мне, кто вовлек вас в этот заговор и кто из сестер еще знал об этом.

Агнета снова выпрямилась, глаза ее были сухими.

— Я не чувствую никакой вины или раскаяния в том, что я сделала, донья Эликсенда. Это было правильно, за исключением того, что мне пришлось лгать, — сказала она с тем же холодным высокомерием. — Нашу страну разрушают мошенники и мздоимцы. Возможно, вы этого не видите, но если бы вы знали, что творится за этими стенами, как это было с моей семьей… — Она наклонилась к аббатисе. — Наши земли бесплодны; наши посевы погибли. И мой брат душу заложил еврейским ростовщикам. Наш род благороден, госпожа, так же благороден, как и ваш, а эти торгаши и выскочки из нищих, выкормленные в грязи, — они высосали нас досуха, присвоили себе все наше добро и наши места при дворе.

Аббатиса ничего не ответила.

— Что вы собираетесь делать, матушка? — спросила Агнета.

— Ничего, Агнета, — сказала аббатиса. — Пока. Я подожду, когда вы скажете мне, кто еще из сестер вовлечен в это. Затем вы будете молиться и работать, и надеяться на исправление в этой жизни и прощение в следующей. Я знаю больше о мире, чем вам кажется, и, независимо от того, что вы пережили и чем были вызваны ваши поступки, то, что вы сделали, было огромной ошибкой. — Она встала, показывая, что разговор окончен, и сестра Агнета выбежала из комнаты.

— Так значит, эго была сестра Агнета, — сказал Беренгуер. — Я удивлен.

— Я тоже удивилась, но ненадолго, — сказала аббатиса. — Я должна была знать ее семью. Насколько я помню, она и мать Санксии были подругами, даже дальними родственницами. И, хотя она принесла в орден значительное приданое, но всем своим видом показывала, что приданое могло бы быть намного значительнее, — но вот с тех пор засуха, бедность и мор почти уничтожили ее семью. Они, должно быть, временами сожалели о потере этого приданого, — мрачно добавила она. — Агнета казалась настолько умелой и уравновешенной, что мне никогда не приходило в голову, что она может быть как-то связана со всем этим. Что ж, я допустила оплошность.

— Мы не можем читать в сердцах других людей, донья Эликсенда, — заметил епископ. — И чаще всего это хорошо. Лекарь приехал? Я надеялся поговорить с ним сегодня.

— Он уже здесь, — сказала аббатиса своим прежним спокойным и уверенным голосом. — Он желал видеть донью Исабель и убедиться, что ее здоровье полностью восстановилось после всего того, что ей пришлось пережить. Я попросила, чтобы он присоединился к нам, как только закончит.

Раздался тихий удар в дверь кабинета аббатисы, и вошла сестра Марта, объявляя о приходе Исаака.

— Мастер Исаак, — тепло поприветствовала его аббатиса, — как дела? Епископ сегодня у нас, и мы рады видеть вас. Как наша подопечная?

— Ее здоровье просто великолепно. Похоже, бедствия только пошли ей на пользу, — сказал Исаак. — Возможно, похищение, путешествие по сельской местности и влюбленность следует рекомендовать как метод лечения сильного воспаления и жара, вызванного гнойниками.

— Моя племянница очень сильна, равно как очаровательна и умна, — сказал Беренгуер. — Но я уверен, что лишь ваше лечение позволило ей пройти через все испытания. С Божьей помощью, конечно. Мы должны быть очень вам благодарны.