– Малдер? И шуточки же! Ты сардоник?

– Не сардоник. Не шуточки. Просто учти…

– Малдер? Ты не договариваешь!

– А, все равно не поверишь. Я и сам пока не верю до конца. Но проверить - почему бы и нет. Одна просьба, напарник. Даже пожелание!

– Да, напарник?

– Не дави на фигуранта… Не дави, Скалли! Я же тебя хорошо знаю, Дэйна. Не надо. Не пережми! Если этот хитро-желтый упрется-замкнется, не настаивай! В наших интересах, поверь!

– В наших - в чьих?

– Прежде всего, в твоих. Если угодно, и в моих. А равно, если угодно, в интересах так называемого старины Уолтера… если он хочет прожить подольше.

– Малдер? Малдер! Ты трижды, даже четырежды пропедалировал “так называемого”. В чем дело, напарник?

– Так скажу тебе, напарник… Я не из тех, кто подставляет правую щеку, получив по левой. Или наоборот? Левую, получив по правой?

– Не мудри, Малдер! Проще, проще!

– Куда проще! Если получил по левой - получил от правши. А по правой - от левши. Встану-ка я в “каморке” по левую руку от так называемого старины Уолтера.

– Н-не улавливаю, извини.

– Гипотеза, напарник. Пока гипотеза… Ладно! К делу. Заодно и проверим! Гипотезу… Так ты не дави, Скалли, очень прошу, не дави.

– Не стану.

– И последнее… Гм!… Зеркало. В комнате для допроса-зеркало. Не смущает?

– Нет. Нет! Уж тут-то я буду знать, что в нем, то есть за ним - свои! ^г

– Свои - кто?

– Ты. И… Скиннер. Ну, как обычно! В первый раз, что ли!

– Я - да. И Скиннер - свой, говоришь?…

6

Допрос?

Глупо слушать!

– Имя?

– А ты кто, зеньсина?

– Здесь вопросы задаю я.

– Кто - ты? Где - здесь?

– Повторяю, здесьвопросы задаю я. Имя?

– Э-э, я по-английски немнозько плехо…

– Свое имя - тоже по-английски? Тоже плехо?

– Мое имя? Посему мое?

– Потому что не мое!

– А какое твое?

– Здесь вопросы задаю я.

– Ты - кто? Здесь - где?

Снова здорово! И так до бесконечности. Замкнутый круг.

Достаточно. Или Сань-Ван полный дебил. Или весьма удачно играет дебила. Или… агент Скалли, гм, теряет квалификацию.

Все. Допрос окончен. Забирай его, Малдер. Где ты там, напарник?

Напарник Малдер, как и положено, за стеклом. За непроницаемым для допрашиваемого стеклом, но мы-то с вами знаем…

А и допрашиваемый знает.Знает?! Скалли поднялась, давая понять, что допрос окончен. Стараясь ни в коем случае не бросить взгляд в обширное зеркало во всю стену.

Чтобы не расшифровать наблюдателей? Да, и поэтому тоже. Но главное - просто потому, что… зеркало. Насмотрелась она, знаете ли, в зеркала за последнее время!

А вот допрашиваемый Сань-Ван, похоже, не насмотрелся. Встав, в свою очередь, с привинченного к полу кресла, мягко, по-тигриному шагнул вплотную к непроницаемому для него стеклу, расплылся в тонкой ухмылке, постучал костяшками пальцев по гладкой поверхности - в манере “позвольте войти?” И еще, бастард, ручкой на прощанье сделал Малдеру!

Малдер готов поклясться - именно ему фигурант Сань-Ван сделал ручкой! Не наугад блуждая взглядом по зеркальной поверхности, а безошибочно встретившись глазами.

И! И Скиннер, до того злобно пыхтящий по правую руку от Малдера в тесной “каморке”, при этом явственно хмыкнул. Хмыкнул, хмыкнул! С чувством глубокого удовлетворения! Малдер готов поклясться!

* * *

И еще раз хмыкнул помощник директора ФБР, мистер Скиннер, уже при, так сказать, “разборе полетов”, в собственном кабинете. Когда довел до сведения агента Малдера и агента Скалли свое решение, и оба напарника, не сговариваясь грянули: “Вот уж нет!”

– Не возражать! Выполнять! И Скалли, вдруг отстранившись от Малдера в самозащитном приступе, умоляюще мяукнула:

– А меня-то за что?!

– За профнепригодность, мисс Скалли! Я пошел у вас на поводу, а вы, как выяснилось, элементарный допрос не в состоянии провести!

Нет, надо было Малдеру в “каморке” дать волю своим эмоциям и перегрызть глотку начальству, то бишь Скиннеру. То бишь теперь уже бывшему начальству. А потом, напрягшись интеллектом, представить случившееся как несчастный случай…

Стоп! Постфактум сожалеть о несовершенном - только нервные клетки тратить. Но! “Бывшему начальству”, ты сказал (или подумал), Малдер? Почему - бывшему?

Потому что! Мистер Скиннер, хмыкнув с чувством глубокого удовлетворения, объявил агенту Малдеру и агенту Скалли, что данной ему властью он, помощник директора ФБР, освобождает вышеназванных напарников от служебных обязанностей. Раз и навсегда. Представление об увольнении будет немедленно отправлено в штаб-квартиру, в Вашингтон - по факсу. Свободны, господа!

Цугцванг, однако. Любой ответный ход заведомо ведет к проигрышу. Подчинишься руководству как образцовый служака - вперед, на выход. Не подчинишься как взбунтовавшийся анархист - вытолкают в шею, ибо ты здесь отныне никто и звать никак.

Что так, что эдак.

– Да! Последняя к вам просьба, мистер(не агент!) Малдер! Прежде чем вы навсегдапокинете эти стены, будьте добры!… Наведайтесь в камеру временного содержания, куда вы только что препроводили незаконнозадержанного после столь бессмысленного и беспощадного допроса мисс(не агента!) Скалли. Заберите его с собой.

– Куда?!

– Отсюда. ФБР - воплощение закона и порядка. И никогда не содержит законопослушных граждан в подведомственных ему камерах - беспричинно.

Извольте выполнять.

Дать бы тебе по необъятной заднице, Скиннер - с оттяжкой, хлестко и звучно! По необъятной заднице, которой ты думаешь, ошибочно считая ее головой! Но распускать руки в присутствии дамы (Скалли?) - это окончательно потерять лицо.

Потому - холодный, подчеркнутый кивок. И дверью - хлоп! Уходя - уходи. Не оглядываясь.

Зря не оглянулся, Малдер. Заметил бы напоследок, как напарник Скалли, обессилев, мягко валится, на ковер, теряя сознание.

Обморок?

Скорее всего. Спровоцированный нервный стресс, усугубленный долговременной бессонницей. Да, вот так. Агенты ФБР - тоже люди. Бывшиеагенты ФБР - еще более люди.

* * *

Не далее как полчаса назад, после неудавшегося дознания Скалли, Малдер втолкнул хитро-желтого Сань-Вана обратно в камеру временного содержания. И вот снова и опять: с вещами на выход! Вы бы определились, что ли, большие белые человеки! Тебя не спросили, хитро-желтый! Прежде чем открыть тяжеленную дверь камеры, надлежит состроить зверскую мину. Особенно лицедействовать не пришлось. Зверская мина застыла на лице Малдера, пожалуй, с момента скиннеровского объявления об отставке. Так что с лицом - без проблем. А вот с хитро-желтым узником…

По инерции, повинуясь выработанному за годы и годы рефлексу, Малдер предварительно заглянул в глазок. Машинально!

Что за черт! Глюк!

В камере-одиночке - двое. Их двое! Два Сань-Вана! Два китайца! Стоящих друг напротив друга в ритуальном китайском приветствии - полупоклон; руки, прижатые к груди; правая ладонь сверху накрывает левую, собранную в кулак.

Малдер отпрянул от дверного глазка. Крепко зажмурился. Мысленно сосчитал до десяти. Аутогенная тренировка, “…девять, десять”. Это не черт. Это не глюк. Оптический обман. Выпукло-вогнутое стекло дверного глазка, телескопическое, дающее обзор на все сто восемьдесят градусов. Оптика - штука забавная, иногда способная подшутить над здравым смыслом. Не так ли?

Гарантии ради он еще раз сосчитал до десяти, вдыхая и выдыхая по йоге, носом. Сейчас он откроет тяжеленную дверь, без лишних разговоров даст по башке узнику Сань-Вану (количество узников - один! один!), взвалит на плечо… И - в багажник. И - до ближайшего пустыря. Такова, узник, осознанная необходимость. Она же свобода. Ты свободен, Сань-Ван. Хотя, конечно, жаль: Да и Малдер отныне свободен. Что еще более жаль. И Малдер, и Скалли…