— Я не собираюсь ни с кем воевать, Манштейн, и тем более с Россией, с которой у нас подписан ряд договоров. Для продолжения войны с Англией нужно иметь достаточное, а не избыточное число войск. Сколько у нас останется дивизий на содержании после выполнения предложенного вами сокращения?

— Пехотных дивизий первой волны 34, без учета переданной в люфтваффе 22-й дивизии. Дивизий второй волны 19, оставшихся из третьей — 9. В четвертой волне 14, в седьмой 13 и в восьмой 10 дивизий. Всего останется 99 пехотных дивизий, 3 горнострелковые, 10 танковых и 5 моторизованных, с учетом сведения в дивизию полка «Великая Германия» и моторизованной бригады. Плюс три дивизии СС — «Мертвая голова», «Викинг» и полицейская, а также моторизованный полк СС «Лейб-штандарт Адольф Гитлер».

— Ровно 120 дивизий, — быстренько подсчитал Андрей и ядовито осведомился тихим шипящим голосом: — Сократили 35, осталось в три с половиной раза больше. И мы сможем их содержать? Как можно прокормить такое количество солдат, вы знаете?

— Мой фюрер…

— Знаю, что вы скажете, Эрих. Что дивизии должны нести службу на оккупированных территориях, что нужно иметь достаточные резервы, что до тех пор, пока идет война, армию не нужно сокращать. Ведь так?

— Так, мой фюрер, — вынужденно согласился Манштейн, как бы нехотя цедя слова.

— Поймите, Эрих, что, кроме армии, есть еще и политика. Открою вам один секрет — доброго соседа не надо оккупировать, его нужно делать союзником. Тогда нам не придется держать у него свои войска, наоборот, в требуемый момент он выставит нам на помощь свои.

— Я согласен с вами, мой фюрер, — Манштейн остановился в ожидании развернутого ответа с объяснениями, не сводя глаз с Андрея.

— Мы покажем всему миру, что не нуждаемся в присоединенных территориях, за исключением тех земель, что населены немцами и были отторгнуты у нас в Версале. Это раз. В первую очередь Судеты и польская Померания. Ну, еще частично Позенская провинция и кусок Силезии. Те округа, что отошли Бельгии и Голландии, мы не потребуем обратно. Так же как Эльзас и Лотарингию. Протекторат, Дания и Норвегия к осени станут полностью независимыми, а мы выведем из этих стран свои войска.

— Но почему?! — Манштейн от удивления вытаращил глаза.

— Не все, что можно делать, нужно делать, мой милый Эрих. Ответьте — насильник владеет телом женщины беспрепятственно, но сможет ли он овладеть ее душою?

— Нет, мой фюрер, — генерал чуть улыбнулся, как бы подчеркивая, что понимает некую долю шутки в вопросе.

— Потому она все время его тихо ненавидит и в удобный момент предаст. А зачем нам это нужно? Лучше сделать по-иному — пусть она нас и любит, и свое тело дает. В исламе что-то есть привлекательное, в том же многоженстве. Каково жить в гареме?

Манштейн засмеялся, оценив шутку, но глаза остались серьезными. Они как бы требовали пояснить: «Ну, и как обеспечить рейху такой гарем?»

— Если боятся, значит, не только уважают, но и ненавидят. А победитель должен быть великодушным. Потому мы не потребуем контрибуций…

— Что?! — голос Манштейна стал похож на кукареканье разом охрипшего петуха. Весь его вид прямо вопиял немым вопросом: «А зачем мы, твою мать, воевали и проливали кровь?!»

— Ограбив Францию после Седана, Германия получила злейшего врага, который отомстил спустя полвека. Вы дадите гарантию, что через какое-то время ситуация не обернется по этому же варианту?

— Нет, мой фюрер. К сожалению, такую гарантию дать невозможно!

— Бисмарк прямо умолял генералов остановиться после Садовой, хотя те грезили походом на Вену. Он добился этого — и Австрия стала нашим вечным и благодарным союзником. Но канцлер не переупрямил генерала Мольтке, которому Эльзас потребовался для улучшения диспозиции будущей войны, и французы стали нашим вечным врагом. Я не желаю снова наступить на те же грабли, Эрих! Нельзя же жить все время, когда над тобой всегда нависает тень Шлиффена!

Генерал-лейтенант Лайдонер, командующий эстонской армией, бывший полковник российской императорской армии, не чувствовал привычной горечи крепко сваренного кофе.

Сейчас он вспоминал последние дни сентября прошлого года, когда нарком Молотов, вызвав в Москву министра иностранных дел Карла Сельтера, в ультимативной форме потребовал подписать с Советским Союзом пакт на 10 лет. Согласно этому, с позволения сказать, взаимному соглашению в Эстонии будут дислоцированы части Красной Армии «для обеспечения безопасности Советского Союза в условиях начавшейся войны».

Численность советского контингента составляла 25 тысяч человек, что было больше вооруженных сил Эстонии, в которых насчитывалось едва 20 тысяч солдат и офицеров. Маленькая страна, где населения было чуть больше одного миллиона человек, не могла в одиночку противостоять Советскому Союзу, а потому сразу обратилась за помощью к соседям — Финляндии и Латвии. Те отказались воевать, оставив эстонцев на произвол судьбы.

Лайдонер трезво оценивал ситуацию — после мобилизации, под которую попадало практически все мужское население, Эстония могла выставить едва сто тысяч человек, четыре дивизии, по одной на каждую сторону света.

Боевой техники было до прискорбности мало — 450 орудий, 58 танков и бронемашин, 70 самолетов, — да и та устарелая. Артиллерию представляли пушки и гаубицы царской армии, танки и самолеты были проданы англичанами и французами еще задолго до войны — поступили согласно русской поговорке «на тебе, боже, что нам не гоже». Лишь несколько истребителей «спитфайр» да пара танков с броневиком — вот и вся современная техника.

Генерал тогда прямо и откровенно посоветовал правительству принять советские предложения, хотя прекрасно понимал, что ввод такого числа красноармейцев будет рассматриваться как оккупация.

Но воевать было бессмысленно: «друзья» по «Балтийской Антанте» — латыши и литовцы — мигом притихли, надеясь, что СССР удовлетворится одной Эстонией, а наиболее сильные соседи, Швеция и Финляндия, отказали в поддержке.

Лайдонер их не осуждал, он понимал, что все эти страны с общим населением едва в 17 миллионов человек не могут воевать с соседом, который только под ружье может поставить не меньше, если не больше народу.

Эстония попала под протекторат (здесь никто из министров не заблуждался) первой, зато потом, к откровенному злорадству эстонцев, СССР «подмял» латышей и литовцев — напрасно те надеялись отсидеться.

Только финны наотрез отказались принимать предложенные им позже условия и пускать к себе Красную Армию. Три зимних месяца они ожесточенно сопротивлялись, к великому изумлению всего мира. Но перевес красных был колоссальным, финны отступали с боями. Однако в марте СССР заключил с ними мир, оттяпав Карельский перешеек с Выборгом и огромные куски территории в Карелии.

Впервые в жизни генерал корил себя за страшную ошибку. Если в сентябре 1919-го он настоял бы перед правительством поддержать войска генерала Юденича, шедшие на Петроград, двумя эстонскими дивизиями, то неизвестно, удержались бы большевики у власти: ведь Деникин подходил с юга к Туле, а войска Колчака пытались перейти в последнее наступление на Тоболе. Тогда они — эстонцы, финны, латыши и литовцы, — возомнив себя действительно независимыми, предали белых русских. Хуже того, воспользовавшись удобным моментом, чувствуя за своей спиной орудия британских крейсеров и мониторов, они стали рвать куски от истекающего кровью соседа…

Генерал скривил губы — какие же они были глупцы, надеясь, что так будет продолжаться вечно. Старинные русские крепости Изборск, Печеры и Ивангород были переименованы эстонцами, но от этого не перестали быть русскими городами с многовековой историей. Зачем они были нужны?!

Он, офицер русской армии, не поддержал своих товарищей по присяге и оружию. Не остановил политиков и сам поддался соблазну создать «Великую Эстонию». Теперь они будут своей кровью расплачиваться за тот грех — русские снова вошли в силу и начали их всех душить поодиночке.