— Что с вами, мой фюрер?!
Его тут же схватили за локти и поддержали. Зрение прояснилось — со всех сторон смотрели напряженные взоры солдат.
— Долго не курил, оттого и поплыл, — не скрывая удовольствия, прохрипел Андрей. Солдаты понимающе закивали, а один из них, самый старший, лет тридцати пяти, тут же пояснил для остальных:
— Табак — он такой! По первости кашляешь, а если потом закуришь, то с непривычки дурно становится!
— Хорошие сигареты, приличные! — резюмировал Андрей через минуту, сделав несколько приличных затяжек, и добавил: — А мне иной раз такую гадость курить приходилось…
Тут его основательно покорежило от воспоминаний. В Афгане один раз крупно не повезло — на «вершину», где они оборудовали блокпост, доставили сигареты, и вояки обрадовались. Вот только веселье вмиг улетучилось, когда они отведали «братскую помощь» из социалистического Вьетнама, под чудным названием, если перевести на русские буквы, «Сапа». Курить это зелье было невозможно, оно вызывало рвоту. Оттого сразу получило название «лошадиной хвори». Мерзость первостатейная!
— А!!! — протянул знающе старший солдат. От его внимания не укрылась непроизвольная дрожь верховного главнокомандующего.
— Так вам, мой фюрер, пришлось курить в ту войну эрзац-сигареты из никотиновой бумаги. Мне отец давал их попробовать, он с фронта сберег пачку. Дрянь страшенная! Лучше курить бросить!
— Вот я и бросил… И снова начинать не стану…
Дюнкерк
— Булонь взята, мой генерал. Части второй танковой дивизии уже на марше! После полудня будут здесь!
— Хорошая новость, оберст! — Гудериан оторвался от карты и усмехнулся. Он был рад — теперь англичане не смогут выбить его корпус из Дюнкерка. Как ни крути — но пехотой танки не опрокинешь, этой аксиоме была вчера масса подтверждений.
Однако упрямые островитяне раз за разом бросали свою отличную инфантерию в безнадежные, но отчаянные атаки. И совершенно бесплодные — пулеметы и танковые пушки буквально выкашивали густые цепи англичан.
— Впрочем, им ничего другого не остается делать!
Генерал пробормотал сквозь зубы и снова посмотрел на карту. Тщательно начерченные, с выверенной годами прусской методики, стрелками и кружками синего и красного цвета, она внушала ему оптимизм. Вернее, он с трудом сдерживал ликование, боясь спугнуть удачу, эту весьма капризную даму. Фортуна наконец полностью встала на германскую сторону.
Расположение союзных войск напоминало переспелую грушу с коротким черенком. Или пузатый кувшин с узким и длинным горлышком. И не иначе — британцы с трудом удерживали пятикилометровый участок побережья между Дюнкерком и Ньюпортом, сдавленный с двух сторон стальными немецкими тисками.
Он прекрасно понимал всю подоплеку отчаянных попыток выбить его танки из порта и города. Песчаные дюны совершенно неподходящее место для эвакуации войск, хотя у берега уже крутились десятки маленьких суденышек, число которых увеличивалось прямо на глазах. Но много ли вывезешь на яхтах, катерах, буксирах и баркасах?! Тем более что немецкие пушки осыпали эти суденышки градом снарядов.
Нет, через час англичане предпримут еще один штурм, бросят в бой пару подошедших, свежих дивизий. Но не сразу, а частями, ибо у Горта нет выбора. Ждать он не будет — время работает против него. А потому есть надежда снова отразить такие беспорядочные атаки безусловно храброй пехоты. Именно отразить, на большее Гудериан не надеялся. Боеприпасы на исходе, части вымотались, резервов нет.
Даже если англичан удастся отбросить в очередной раз, потери будут таковы, что его танковый корпус превратится в фикцию. Уже сейчас число танков уполовинено, а дальнейшие потери полностью сведут на нет всю его наступательную мощь.
Генерал тяжело вздохнул и оторвался от карты. Потери неизбежны, но они того стоили. Все решится в ближайшие часы — или англичане возьмут Дюнкерк и смогут провести эвакуацию, или остров останется без армии и без перспективы ее быстрого возрождения.
— Такая игра стоит свеч! — пробормотал генерал про себя и снова склонился над картой, задумчиво хмуря брови.
«Фельзеннест»
— Господа генералы! В свете произошедших событий я как верховный главнокомандующий принимаю следующие решения…
Андрей обвел взглядом собравшихся генералов — настроение у него после перекура значительно улучшилось, вот только показывать это он не собирался, желая держать этих арийцев в «тонусе».
— Генерал-майор Йодль примет военную разведку! Вы справитесь с делом, которое не можете не знать как офицер генерального штаба.
— Есть принять абвер, мой фюрер!
Ответ был четким и уверенным. Как он и надеялся, Йодль воспринял новое назначение со стоицизмом спартанцев. Потому что понижения не произошло — с одной должности перебросили на равноценную в том же ОКВ.
— Генерал Манштейн примет оперативный отдел, который после окончания кампании в Бельгии и Франции будет реорганизован в имперский генеральный штаб. Предвижу ваши возражения, господа! Потому заявляю сразу — армия, авиация и флот сейчас занимаются планированием войны сами по себе, и лишь потом идет согласование. Это наносит ущерб нашим вооруженным силам своими неизбежными проволочками. Я как верховный главнокомандующий желаю получать информацию из первых рук и, соответственно, без промедления реагировать на нее.
Андрей остановился: на нем скрестились злые взгляды двух командующих — сухопутными войсками Браухича и флотом Редера, а также Гальдера. Взгляд последнего был особенно выразителен, злоба норовила выплеснуться из глаз.
Только командующий люфтваффе повел себя совершенно неожиданно — к великому удивлению Андрея, Геринг крепко задумался. Нужно было сломить генеральскую фронду сразу же, сейчас, пока они не опомнились, и он пошел на крайний шаг.
— В условиях тяжелой войны для победы рейха требуется предельная концентрация всех усилий армии, авиации, флота, дипломатии, экономики и управления. Или вы считаете, что это не так?
Вопрос был чисто риторическим, и ответа на него не последовало, да Андрей и не рассчитывал на него. Генералы с адмиралом только посмурнели лицами и даже засопели.
— Я как фюрер германской нации, рейхсканцлер и верховный главнокомандующий решил предельно упростить систему управления. Политикой, экономикой и управлением будут заниматься министры и рейхсканцелярия. Войной — имперский генеральный штаб, а через него армия, авиация и флот, которые будут иметь теперь главные штабы с административными и управленческими функциями. Оперативные и мобилизационные отделы будут переведены в подчинение штаба ОКВ. Это касается и разведки.
Генерал Йодль скривился — Канарис раньше ему не подчинялся, а теперь этот выскочка Манштейн подомнет абвер под себя. Андрей же улыбнулся — прямо феодальная вольница или пресловутый, по советским временам, ведомственный подход.
— Управлять генеральным штабом может лишь тот генерал, чьи деловые качества, а отнюдь не заслуги, наиболее важны для рейха. Если вы, господа, сможете мне сейчас единодушно предложить другого генерала, талантливого более, то я немедленно произведу назначение. Я спрашиваю вас, господа, об этом немедленно!
Браухич с Редером переглянулись угрюмыми взглядами и дружно посмотрели на Кейтеля, а потом на единственного фельдмаршала. Геринг словно получил от них по укусу и очнулся, расцвел лицом, что-то сообразив.
— Я поддерживаю кандидатуру генерала Манштейна!
«Один голос есть», — мысленно загнул палец Андрей и пристально посмотрел на Кейтеля. Тот чуть ли не вспотел и тут же громко ответил, оправдывая прозвище:
— Я тоже поддерживаю это назначение!
«Плюс два. Но нужно единогласно».
Родионов подошел к Редеру:
— Я не сомневаюсь в компетенции адмиралов и офицеров, что производят планирование операций кригсмарине. Уверен, что они станут достойными помощниками генерала Манштейна. Более того, ваши советы, адмирал, для него будут особенно ценны. Ведь «Морской лев» нельзя произвести без полного единения сил флота, армии и авиации.
