— Наши солдаты гибнут, кровью оплачивая каждую победу на фронте, а эти слабаки русские будут ждать более подходящего момента, чтобы одарить нас своей благосклонностью.

Вега поднялся и принялся мерить кабинет шагами. За последнее время он находил так многие километры.

Данные о потерях и нервное напряжение, связанное с необходимостью вести одну кампанию и параллельно планировать другую, более крупную, были тому причиной. Он нервничал еще и оттого, что Советский Союз упорно отказывался однозначно связать себя обязательствами в отношении готовящегося вторжения в ЮАР.

Комната вдруг показалась ему слишком маленькой и душной. Ему нужен был свежий воздух, чистое небо, хотя бы на несколько минут.

— Давайте пройдемся, полковник.

Суарес поднялся вслед за ним, и они вместе вышли из штаба — безликого здания с квартирами для семей офицеров, в котором когда-то размещалась фирма по прокату автомобилей, потом бухгалтерская контора, а после — небольшая типография. Теперь в этом кирпичном здании работало более сотни штабных офицеров, которым предстояло руководить крупнейшей военной операцией, когда-либо проводимой на континенте.

При появлении Веги и его начальника штаба отделение вооруженной охраны у входа вытянулось по стойке «смирно». Воздух был приятно свеж, и Вега легкой походкой направился в небольшой городской парк, где царили покой и уединение, нарушить которые могли только чрезвычайные обстоятельства. Он даже не обратил внимания на сотрудников службы безопасности, быстро рассредоточившихся по периметру парка. Как и груз звезд на его погонах, они всегда были при нем.

— Русские просто используют нас, Хосе, как они делали всегда.

Суарес мрачно кивнул, он нисколько не был удивлен тем, что его начальник недоволен Советами. Это недовольство разделяли многие в высших эшелонах политического и военного руководства Кубы.

Долгое время Советский Союз служил для них вдохновляющим примером, но московские ревизионисты поколебали эту веру. Отныне кремлевские вожди все больше воспринимались как продажные политики, в лучшем случае умеренные социалисты, а не как энергичные лидеры, в которых нуждалось международное социалистическое движение.

Военная ситуация на юге Африки лишний раз убеждала в этом. Судя по всему, Советы собираются оставаться в стороне — с тем, чтобы потом пожинать плоды вооруженной борьбы кубинцев, не подвергая себя никакому риску. С этим мириться было нельзя.

После нескольких минут молчания Вега снова заговорил.

— Наши приготовления должны быть завершены к середине ноября. Так?

Суарес кивнул. К тому времени все войска, техника и боеприпасы будут на месте — в сотне километров от границ ЮАР.

— Очень хорошо. Если к тому времени Советы не заявят о своей полной поддержке, мы будем наступать без них.

Суарес издал было возглас удивления, но Вега прервал его.

— Мы не окажемся в изоляции, полковник. Мы уже получили заверения в поддержке, если таковая понадобится, со стороны Ливии и Северной Кореи. Кроме того, мы могли бы уменьшить число атакующих колонн с трех до двух. Это значительно снизит нагрузку на тыловое обеспечение, так?

Было видно, как начальник штаба прикидывает в уме. Острый, как бритва, ум Суареса был одним из тех качеств, которые выше всего ценил в нем Вега. Они планировали на момент вторжения в ЮАР иметь тридцатидневный запас горючего, продовольствия и боеприпасов. Если сократить численность войск, участвующих в наступлении, то можно будет снизить и объемы необходимых запасов.

Было заметно, что Вегу охватило волнение.

— Вы только подумайте, полковник. Подумайте, как вытянутся лица у русских, когда Куба напомнит им об их интернациональном долге! А когда мы победим, Куба получит львиную долю богатств — не те крохи, которые кидают нам так называемые советские братья!

Суарес несколько секунд смотрел себе под ноги, потом поднял глаза.

— Такое наступление возможно, генерал. Но в этом случае мы очень рискуем.

— Сильнее, чем мы рискуем сейчас? Сильнее, чем тогда, когда поднимемся в атаку? Ставки высоки, Хосе, но я хорошо знаю правила игры. Мы ударим по ЮАР с такой силой, что Претория будет наша еще до того, как африканеры успеют прийти в себя. И до того, как нам сможет помешать Москва!

Вега улыбался. Военные действия на юге Африки будут нарастать, хочет того Советский Союз или нет.

Кристофер Николсон силился осмыслить лежащую перед ним информацию. Из Ливии агенты докладывают о том, что со складов вывозят и загружают на грузовые суда танки, бронетранспортеры и артиллерийские орудия. Цифры впечатляют — как будто вооружается целая армия, не меньше. Но куда это оружие направляется?

Самое свежее донесение касалось активизации дипломатических контактов между Мозамбиком, Зимбабве и Кубой. Само по себе оно не несло в себе ничего тревожного, поскольку речь шла лишь о пространных переговорах. Николсон потер воспаленные глаза. Но что они могут обсуждать?

Еще один фрагмент головоломки. Такие фрагменты были разбросаны по всему его столу. Или это одна и та же головоломка? А что, если больше, чем одна? А если это дезинформация, которую подбросили ему враги Претории?

Директор ЦРУ посидел над этими фрагментами еще с час или около того и в конце концов отложил их в ящик стола — до тех пор, пока не появится чего-либо более определенного.

Отчаянно борясь со скукой, Эмили ван дер Хейден рискнула еще раз оторвать взгляд от своей собеседницы — дружелюбной молодой женщины, сидящей напротив. К несчастью, вокруг не было ничего, способного развеять крепнущее ощущение, что она попала в безнадежно унылое место, где праздные сплетни проходят за глубокомысленную беседу.

Архитекторы и дизайнеры по интерьеру, проектировавшие эту столовую для сотрудниц министерства, создали просто шедевр серости. Когда-то белые стены отлично сочетались с потертым черно-белым, в шахматную клетку кафельным полом. Узкие, немытые окна выходили на небольшой внутренний дворик, давно превращенный в автостоянку. Платья, в которые были одеты около сорока женщин, пришедших сюда пообедать, за редким исключением были абсолютно бесцветными. Большинство секретарш, машинисток и других технических сотрудников министерства сгрудились вокруг одинаковых алюминиевых столов, которые по-своему гармонировали с белыми блузками и серыми или черными юбками до колен. Вся сценка представляла собой апофеоз бюрократизма.

— В самом деле, мисс ван дер Хейден, я так рада, что вы пригласили меня за ваш столик. Это такая честь. То есть, я хочу сказать, если бы меня сейчас видели мои знакомые: Айрин Руссув, обедающая за одним столом с дочерью заместителя министра. Фантастика!

Эмили усилием воли заставила себя сосредоточиться. Она сладко улыбнулась.

— Да будет вам, Айрин. Не называйте меня «мисс ван дер Хейден». От этого я начинаю чувствовать себя старше! Меня зовут Эмили, запомните?

Она надеялась, что окружающим незаметны ее подлинные чувства. Лесть сама по себе отвратительна, а выслушивать льстивые речи только из-за того, что она дочь своего отца, — во сто крат хуже.

— О, конечно… Эмили. — Руссув все еще говорила с придыханием, в точности как в свое время ее легкомысленные одноклассницы, от которых ей приходилось бегать.

Жаль, что не всегда приходится выбирать, с кем общаться, вздохнула Эмили. Она, Иэн и Сэм Ноулз поставили на карту слишком много, поэтому-то ей и приходится терпеть трескотню хорошенькой, но бесконечно глупой Айрин Руссув.

Она кивнула.

— Вот это другое дело, Айрин. В конце концов, нам надо дружить, не так ли? Вдруг мы когда-нибудь будем вместе работать?

Руссув была озадачена.

— Я не понимаю… Эмили. Зачем вам вообще работать?

Эмили сжала зубы и, пытаясь скрыть досаду, глотнула ледяной минеральной воды. Когда она снова подняла глаза, на ее лице опять играла улыбка.