— Извини за весь этот шум. — В гостиную вошла Нэн и села на постель к Алекс. — Ну, ты как? В порядке?

— Да как сказать.

Нэн сняла подушку с головы Алекс.

— Наверное, у него болит животик. — В одной руке она держала бутылочку, в другой — мокрую пеленку. — Попытаемся еще раз его покормить, а потом уложить спать. Сегодня мне на работу, но к вечеру я вернусь.

Нэн встала.

— Эй, почему бы тебе не пойти со мной? Я работаю тут недалеко. В Гарлеме, пара остановок на метро.

— Спасибо, но именно на работу мне сейчас почему-то хочется меньше всего. — Алекс выглянула в окно. — Думаю, я пойду прогуляться.

— Конечно, иди. Если хочешь, зайди в музей Анны Франк, он тут недалеко, рядом с Вестеркерком, [19]сразу за углом. Или ты хочешь попасть в музей Ван Гога? Он великолепен. — Нэн дала Алекс связку ключей. — Не опоздай на ужин, хорошо, дорогая?

— Договорились.

Выпив залпом кофе с булочкой в кафе напротив, Алекс отправилась на прогулку вдоль канала, пока не увидела очередь прямо перед фасадом Вестеркерка. Звон церковных колоколов оповестил, что прошла еще четверть часа. Алекс встала в очередь за группой шумных французских туристов.

За ней стала молодая пара. Они сразу же начали целоваться.

— Кто она такая? — задал вопрос мужчина с сильным шотландским акцентом.

— Девушка, которую подвергали гербициду, [20]— с тем же акцентом ответила женщина.

— Правда? — Они снова стали целоваться.

Алекс подставила лицо сильному прохладному ветру, который дул с моря. Цюрих казался таким далеким, таким не похожим на этот город. Она чувствовала себя чужой в окружении всех этих празднично оживленных людей.

Те, кто выходил из музея, выглядели совершенно иначе — печальными, замкнутыми. Многие задерживались у современного, из стекла и стали, входа в книжный магазин при музее — словно не знали, куда им идти дальше.

Купив билет, Алекс поднялась по крутым ступенькам в семейную лавку Франков, где торговали специями. У входа в первую комнату висела табличка, где рассказывалось, как семья Франк бежала из Германии, когда там в 1933 году к власти пришли нацисты — Анне было тогда лишь пять.

На стене была цитата из дневника Анны Франк:

Далее вдоль стены шла запись:

Над текстом была помещена фотография, где были запечатлены нацистские офицеры, разъезжающие по Амстердаму в открытом автомобиле. За ними развевался флаг со свастикой. Алекс разглядела купол церкви на заднем плане, именно возле этой церкви Алекс стояла, ожидая своей очереди.

Люди перешли в следующую комнату, но Алекс отстала, ее заинтриговала увеличенная фотокопия документа, озаглавленного «Предписание». Его прислали в ночь на 12 декабря 1942 года. В нем сообщалось об отправке в трудовой лагерь в Германии. Документ был на голландском языке, но приказ был подписан каким-то немцем из «центрального бюро по еврейской эмиграции».

Читая документ, Алекс попыталась представить себе, что должна была чувствовать семья, сама Анна, когда они получили приказ, предписывающий им покинуть Амстердам. Внизу документа стоял перечень вещей, которые Франки могли взять с собой.

Алекс прочитала первую строчку: 1 koffer of rugzak.Один чемодан или рюкзак. Алекс легко перевела весь список. Голландские слова зловеще похожи на немецкие. Она смогла понять почти каждое слово в списке:

2 paar sokken— две пары носков;

2 onderbroeken— два комплекта белья;

2 hemden— две рубашки.

Список выглядел таким обыденным, таким невинным, как будто люди получили приглашение отправиться на каникулы.

За спиной Алекс услышала приятный голос. Она чуть повернула голову и увидела молодого мужчину, который читал себе под нос этот перечень. Он выглядел неплохо. Похож на латиноамериканца — иссиня-черные волосы и бородка, но одет, как классический выпускник Йеля: широкие светло-коричневые брюки, голубая оксфордская рубашка с длинными рукавами, темные кожаные туфли типа мокасин. Рукава рубашки закатаны, так что были видны сильные предплечья, густо заросшие темными волосами.

На левом запястье поблескивал серебряный «ролекс», совсем как тот, на который Алекс обратила внимание в витрине часового магазина Бюхерера.

— Удивительно, не правда ли? — Он повернулся к Алекс. — Слова кажутся такими мирными. Но когда думаешь, что на самом деле они означают…

Алекс понимающе кивнула.

— Только что думала именно об этом.

— Вам помочь с переводом? — спросил мужчина. Он говорил по-английски с легким акцентом, но Алекс не могла понять, с каким.

— Думаю, смысл я уловила, — ответила Алекс. — Язык так похож на немецкий.

— Так вы немка?

— Нет. — Она повернулась к нему. — Я американка. Но живу в Швейцарии. А вы? Голландец?

— С такой внешностью? — Он широко улыбнулся. Белизна его зубов ярко контрастировала с темными волосами и смуглой кожей. — На самом деле я из Бразилии. Но жил в Гааге. Мой отец работал в Итамарати, [21]состоял на дипломатической службе Бразилии. А меня угораздило завести подружку из Голландии, однако любви хватило лишь на несколько месяцев. — Он протянул ей руку. — Кстати, меня зовут Марко.

— Привет. Меня — Алекс.

Его рукопожатие было крепким, но нежным. Его глаза — светло-голубые, скорее зеленые.

— Можете представить, какими они были циничными? — Он указал на увеличенный снимок, изображающий вступление фашистских войск в Амстердам. — Они разослали подобные письма всем евреям в Голландии, обставив все так, будто посылают людей в горы на летний отдых. — Он кивком указал на перечень вещей. — Им посоветовали взять с собой эти вещи. А ведь отправляли-то их на смерть.

Марко вслух прочитал остальной список, тут же переводя слова на английский:

1 werkpak— одну рабочую куртку;

2 wollen dekens— два шерстяных одеяла;

1 eetnap— миску;

1 drinkbeken— стакан;

1 lepel— ложку.

Возле них начал собираться народ.

— Пошли в заднюю часть дома.

— Зачем? — спросила Алекс.

— Именно там более двух лет пряталась семья. Анна назвала это место «потайным крылом».

Марко провел Алекс в дверь, замаскированную узким отъезжающим книжным шкафом с пыльными томами.

— Это в том конце.

— Значит, вы тут не впервые?

— Нет, я был здесь однажды, еще ребенком. Не смог забыть. — Он подошел к панели на дальней стене.

— Видите? — Марко указал на строчку посередине. — Тут объясняется секрет исчезновения этих людей — говорится, что они бежали в Швейцарию, якобы у них был счет в швейцарском банке и поэтому им позволялось въехать в страну. Отец продал свое дело — торговлю пряностями — партнеру-голландцу, который пообещал вернуть его часть после окончания войны.

Алекс вспомнила свой вчерашний разговор с Руди у входа в банк Цюриха. О том, как еврейские семьи отдали свои деньги в руки попечителей-швейцарцев, предполагая, что после войны получат их назад, и насколько на самом деле можно доверять швейцарцам.

Они вошли в заднюю комнату, там Алекс прочитала о том, как попечитель-голландец Франков не только рисковал своей жизнью, пряча целую семью, но и настоял на том, чтобы после войны вернуть все господину Франку, включая дневник Анны. Если бы не он, никто бы и не узнал, что произошло.