Она медленно придвинулась к нему поближе, но на этот раз не дотронулась до его руки. Волосы упали на ее лицо.

— Я хочу, чтобы вы знали, — сказала она, — как вы помогли мне, как вы меня успокоили. Я бы совершенно сломалась сегодня, если бы вы не зашли. Наверное, сделала бы что-нибудь ужасное.

— Вам нельзя оставаться одной.

— У меня есть снотворное, — сказала она, — и миссис Крэнток придет в десять. — Она медленно поднялась на ноги, протянула руку и включила торшер. — Она придет через минуту. Сейчас без пяти десять.

Ее голос и неожиданно вспыхнувший свет резко вернули Бердена к реальности. Он заморгал и встряхнулся:

— Как без пяти десять? Я только что вспомнил, что должен был отвезти свою семью в кино.

— А я вам помешала? Может быть, хотите позвонить? Пожалуйста. Можете воспользоваться моим телефоном.

— Боюсь, слишком поздно.

— Я ужасно сожалею.

— Я думаю, что мое пребывание здесь было важнее, вы не находите?

— Это было важно для меня. Но вам надо идти. Вы придете опять завтра? Я имею в виду вас лично.

Он стоял в дверях, когда она сказала это. Джемма легко коснулась ладонью его руки, и они снова оказались близко, всего в футе друг от друга.

— Я… да… Да, конечно. — Он начал заикаться. — Конечно, я приду.

— Инспектор Берден… Нет, я не могу к вам так обращаться. Как вас зовут?

— Я думаю, будет лучше, если вы… — начал он и почти с отчаянием добавил: — Майкл. Все зовут меня Майк.

— Майк, — проговорила она, и в тот момент, когда она протяжно произносила его имя, тихо повторяя его, миссис Крэнток позвонила в дверь.

Грейс лежала, свернувшись клубочком, на софе, и Берден заметил, что она плакала. Чудовищность того, что он натворил, на мгновение затмила другую чудовищность, настойчивый призыв его тела.

— Я страшно сожалею, — сказал он, подходя к ней. — Автомат был занят, а потом…

Грейс подняла голову и посмотрела ему в лицо:

— Мы сидели здесь и ждали тебя. Когда ты не пришел к восьми, мы поужинали, хотя все было испорчено. Я сказала им: «Давайте пойдем», а Джон ответил: «Мы не можем без папы. Нельзя, чтобы он пришел домой и увидел, что мы ушли».

— Я сказал, что мне очень жаль, — повторил Берден.

— Ты мог позвонить! — с чувством произнесла Грейс. — Я бы и слова не сказала, если бы ты позвонил. Неужели ты не понимаешь, что если и дальше будешь вести себя так, то… то твои дети не выдержат!

Она вышла. Дверь за ней закрылась, а Берден остался с мыслями, далекими и от нее, и от собственных детей.

Берден взглянул на листок, который ему протянул Уэксфорд. Отчетливым крупным детским почерком на нем были написаны имена всех тех мужчин, женщин и детей, с которыми общалась Джемма Лоуренс на протяжении последних десяти лет.

— Когда она все это написала?

Уэксфорд пристально взглянул на него:

— Сегодня утром, с помощью Лоринга. Ты ведь не ее эксклюзивный частный сыщик, как ты понимаешь.

Берден вспыхнул. Да она знала сотни людей, и какие необычные имена оказались у всех у них! Это были и художники, и модели, и люди театра, как он полагал, неожиданно помрачнев.

— Неужели мы должны всех их допрашивать?

— С этим нам поможет Мет. Я попросил миссис Лоуренс написать все имена, потому что хотел показать этот список Суонам.

— Значит, ты связываешь эти два случая?

Уэксфорд ответил не сразу. Он взял список у Бердена, дал ему другой листок бумаги и сказал:

— Вот записка, которую мы получили. Наличие отпечатков пальцев на ней уже проверено, так что можешь смело брать ее в руки. Естественно, никаких отпечатков тут не оказалось.

« Джон Лоуренс находится в целости и сохранности у меня,— прочитал Берден. — Он с удовольствием играет с моими кроликами на ферме. Чтобы доказать вам, что это не надувательство, прилагаю прядь его волос.— Записка, написанная печатными буквами на разлинованном листке бумаги, не содержала ни орфографических, пи пунктуационных ошибок. — Его мать сможет получить его обратно в понедельник. Я привезу его со стороны южного конца Майфлит-Райд в Черитопский лес в девять часов утра. Если кто-то попытается забрать его раньше, чем в девять тридцать, я узнаю об этом и застрелю Джона. Это серьезное предупреждение. Я не нарушу своего обещания, если вы будете сотрудничать со мной».

Верден с отвращением отбросил записку. Хотя он и привык к таким вещам, но не мог читать это без содрогания.

— А прядь волос там была? — спросил инспектор.

— Вот.

Это был аккуратный завиток, похожий на женские волосы, накрученные на бигуди. Берден поднял прядь пинцетом, обратив внимание на нежность каждого рыжевато-золотистого волоска, на отсутствие перегибов и рубчиков, характерных для волос взрослого человека.

— Это человеческие волосы, — сказал Уэксфорд. — Я сразу же показал их Крокеру. он говорит, что это волосы ребенка, но нам надо будет, конечно, подвергнуть их дальнейшей экспертизе.

— А миссис Лоуренс поставили об этом в известность?

— Слава богу, он цел, — сказала она, пробежав глазами первые строчки. Женщина прижала на мгновение записку к груди, но не заплакала. — Он цел и невредим и находится где-то на ферме. О господи! Какой кошмар я пережила! Подумать только, все волнения оказались напрасными, и он вернется ко мне в понедельник.

Берден был потрясен. Он ведь уже сказал ей, что не следует слишком полагаться на эту записку, что в девяноста девяти случаях из ста такие письма — просто грубый трюк. Судя по всему, его слова были оставлены без внимания.

— Дайте мне взглянуть на волосики, — сказала она.

Он неохотно вытащил из портфеля конверт, в котором они находились. Джемма охнула, увидев маленький золотистый локон. До сих пор его осторожно брали пинцетом, но она взяла его, погладила и прижала к губам.

— Пойдемте наверх.

Он прошел следом за ней в спальню Джона, обратив внимание на то, что кроватка ребенка не застелена с момента его исчезновения. Но спальня была миленькой, с множеством игрушек и дорогими обоями с акварельными изображениями животных, скопированных с полотен Дюрера. Как бы нерадиво Джемма ни относилась ко всему остальному дому, но об этой комнате она заботилась и, возможно, оклеила ее обоями сама. Мнение Бердена о ней как о матери повысилось.

Джемма подошла к небольшому, выкрашенному в голубой цвет комоду и достала щетку для волос, которой пользовался Джон. Несколько тонких светлых волосков застряли в ее щетинках. Серьезно и сосредоточенно она сравнила их с локоном, который держала в руке. Потом повернулась и лучезарно улыбнулась.

Берден еще не видел ее настоящей улыбки. До этого момента ее улыбки, короткие и слабые, напоминали, как неожиданно подумал он, робко проглядывающее после дождя солнце. Такая метафора была очень необычна, фантастична и совершенно ему не свойственна. Но она пришла ему на ум сейчас, когда он увидел эту ослепительную счастливую улыбку и снова заметил, как красива Джемма.

— Это ведь то же самое? — Ее улыбка почти погасла, когда она почти с мольбой спросила: — Правда?

— Я не знаю. — Конечно, сходство оказалось сильным, но Берден не знал, хочет ли он, чтобы это были те же самые волосы, или нет. Если тот человек на самом деле удерживал Джона и действительно состриг локон с его головки, можно ли всерьез рассчитывать на то, что он не причинит мальчику в дальнейшем никакого вреда? Будет ли он подвергать себя риску быть узнанным мальчиком? С другой стороны, похититель не потребовал никаких денег… — Вы — его мать, — пробормотал он. — Я бы не решился сказать.

— Я знаю, что он в безопасности, — сказала она. — Я чувствую это. Мне осталось потерпеть еще только два дня.

Берден не отважился ничего больше сказать. Только изверг, подумал он, мог разрушить такое лучезарное счастье. Инспектор хотел забрать у нее письмо, чтобы Джемма не смогла прочесть две последние строчки, но она дочитала его до конца.