Следуя за Ульвом на расстоянии, Лейв увидел, как охотник на моржей обнажил грудь Норны, и содрогнулся. Им овладело бешеное желание стащить мерзавца с помоста и бить его до крови. Но Лейв понимал, что этот обезьяноподобный грубиян в отместку может отказаться от продажи девушки. В сильном раздражении, сдержав ярость, он оставался незамеченным в толпе.

Свонлауга тоже увидела Ульва, который пробирался к помосту. Она торопливо повернулась к Колскеггу и крикнула:

– Вот тебе семь марок! Я забираю дочь ярла.

Колскегг с радостью обменял девушку на серебро.

– Подожди! Я даю тебе восемь марок, – издали крикнул Ульв. – Я дам тебе даже десять!

Колскегг понял, что поторопился заключить сделку, и лицо у него уныло вытянулось.

– Ты опоздал, – сказал он и кивнул в сторону новой владелицы Норны.

Взволнованный Ульв бросился к матроне.

– Сколько вы хотите за девушку, Свонлауга?

– Я не расстанусь с ней. – Схватив Норну за руку, она стащила дочь ярла с помоста.

Выбравшись из толчеи, Ульв догнал их.

– Но я дам тебе двенадцать, пятнадцать марок, – умолял он, не обращая внимания на ухмылки окружающих. – Я хочу сделать ее своей женой!

– А я хочу сделать ее своей служанкой, – отрезала Свонлауга, продолжая идти к усадьбе, расположенной неподалеку. – У меня и так больше серебра, чем я могу истратить. А хорошую помощницу в дом найти трудно.

Ульв шел рядом с ними, пока все трое не подошли к дому Скава, низкому строению, покрытому дерном. Хотя Норна улыбнулась юноше, он не приблизился, чтобы взять ее за руку. Дверь захлопнулась у Ульва перед носом. Делать было нечего, и в подавленном настроении он повернул обратно.

Тем временем Лейв добрел до ворот в стене, огораживающей усадьбу Скава, и остановился, погруженный в свои мысли. К нему подошла Гудрид, огорченная, что он так неожиданно пренебрег ею.

– Дочь ярла, действительно, очаровательна, – с сочувствием произнесла она. – Не удивительно, что ты ее любишь.

Лейв повернулся на голос Гудрид. Необходимость скрывать свое чувство вынуждала его все отрицать, но лгать он не умел. Покраснев, Лейв опустил голову и промолчал. Печальная Гудрид повернулась и медленно пошла к дому: мужчина, которого она ждала всю жизнь, любит другую. Лейв смотрел вслед ее унылой фигурке. Какой жестокой бывает судьба, размышлял он. Гудрид полюбила его, они с Ульвом полюбили Норну, а дочери ярла не нужен ни тот, ни другой. Да, здесь на севере счастье такая же редкость, как солнечное тепло.

Лейв все еще стоял у ворот, когда со стороны дома к нему подошел Ульв и рассказал об эгоизме Свонлауги.

– Ты не беспокойся, я все равно женюсь на этой девушке, – торжественно заверил его Ульв. – Муж этой женщины пришлет ее ко мне, когда вернется из Эрина. Скав еще никогда не отказывался от золота. – Утешив себя этой мыслью, Ульв принялся расстегивать пояс, чтобы снять с него мешочек и вернуть деньги Лейву.

– Не надо, оставь себе, вдруг понадобится, – распорядился Лейв, делая веселое лицо. – Если бы он был у тебя сегодня, ты бы уже обладал дочерью ярла!

– Я благодарен тебе. – Ульв опять застегнул пряжку на поясе. – Думаю, надо поговорить с отцом. Может, он знает, как воздействовать на Свонлаугу.

– Ладно, – Лейв улыбнулся, увидев, как припустил Ульв, но никогда еще у него не было так тяжело на сердце. Теперь между ним и любимой стояло три непреодолимых препятствия: убийство ее брата, его собственная языческая вера и любовь побратима. Возможно, так предопределено судьбой – никогда не завоевать ему прекрасную Норну, но отказаться от надежды он не мог.

Дабы отвадить всех будущих поклонников, Свонлагуа первым делом решила придать Норне вид рабыни и изменить имя. Взяв ножницы для стрижки овец, она коротко остригла чудесные волосы девушки, облачила ее в платье из домотканой холстины и приставила к работе на спальной половине.

Норна была благодарна, что досталась женщине, и ей в голову не пришло протестовать, когда Свонлауга обкорнала ей волосы. Всех рабов так помечают: знала она и то, что все слуги обязаны одеваться в грубую белую одежду. Тяжело было расставаться с длинными локонами, но ведь у нее не было права просить о милости.

Когда мать вошла в комнату, она приказала трем играющим там маленьким девочкам побегать во дворе. Тогда в центре медвежьей шкуры, расстеленной на полу, Норна увидела пухлого лепечущего ребенка. Она быстро подняла его и прижала к груди.

– Я рада, что ты любишь детей, – улыбнулась хозяйка. – Заботиться о младенце теперь твоя обязанность.

Обрадованная этой новостью, Норна снова прижала к себе малыша.

– Как его зовут?

Свонлауга покраснела и уныло ответила:

– Это девочка. У нее еще нет имени, и боюсь, она его никогда не получит.

Норна удивленно взглянула на нее.

– Мой муж всегда хотел сына. Когда он отплыл по торговым делам, эта кроха еще не родилась. Поскольку у нас есть уже три маленьких дочери, Скав сказал, что если опять будет девочка, он не позволит мне ее вырастить и отнесет малышку голой в безлюдное место в день своего возвращения. – Свонлауга со вздохом опустилась на покрытый парусиной сундук.

Норна знала этот языческий обычай бросать на произвол судьбы больных и уродливых детей, но ей было невыносимо больно, что такой прелестный ребенок будет обречен на смерть. Она крепче прижала его к себе.

– Если бы ваш муж был христианином, ему и в голову не пришло так поступить! – В этот момент дочь ярла забыла о своем рабском положении. – Когда он вернется, я открою ему истинную веру.

Глаза матери засветились.

– Только бы тебе это удалось. Судя по тому, что я слышала, твоя вера гораздо лучше, чем религия, которая требует кровавых жертвоприношений.

– Разумеется! И я буду счастлива рассказать вам о ней. Когда ваш муж вернется домой?

– Он уже давно уехал, и я ожидаю его возвращения в любой момент.

Как бы в ответ на вопрос Норны в комнату вошел человек с невыразительным лицом по имени Глюм и сказал:

– «Ледяной Медведь» бросил якорь в гавани.

– Это корабль Скава. Теперь он дома! – Свонлауга схватила ребенка и прижала к сердцу. Потом снова передала его в руки новой няни и побежала встречать мужа.

Для Норны любой ребенок был существом, которое надо нянчить и любить. Она устроила его в сгибе локтя и качала взад-вперед, пока он не начал пускать пузыри от удовольствия. Потом положила кроху на шкуру и стала играть с ним, помогая засовывать пальчики маленьких ножек в рот. Радость от игры с ребенком кончилась, когда послышались голоса возвратившихся домой хозяев. Девушке было слышно, как хозяйка рассказывает ему о сделанной ею покупке – теперь высокорожденная рабыня позаботиться о новом ребенке, так что сама Свонлауга может посвятить все свое время ему. Никак не отреагировав на ее щебетанье, мужской хриплый голос потребовал ответа – послали ли боги сына.

– Обожди, я покажу тебе! – сказала мать с нарочитой гордостью в голосе. Чтобы выиграть время, она вывела вперед дочь шетлендского ярла.

Едва бросив на Норну взгляд, громадный рыжебородый моряк в синей домотканой куртке и штанах, перевязанных до колена, бросил на пол свой заплечный мешок и приказал, чтобы ребенка тотчас положили на пол. Мать взяла его у Норны дрожащими руками и встала на колени перед своим господином. Затем, согласно обычаю, она положила голого младенца у ног отца.

– Еще одна женщина! – Скав сурово смотрел на жену, как будто по ее вине ребенок не родился мальчиком. Он был так разочарован, что даже ни снизошел дотронуться до дочери. С хмурым видом Скав позвал Глюма.

– Отнеси это отродье повыше на безлюдный холм и оставь там!

В ту же минуту обезумевшая мать бросилась ему в ноги, умоляя пощадить маленькую дочку.

– Скав, Скав, если ты любишь меня… если когда-нибудь любил меня… разреши мне оставить крошку. Разреши вырастить ее! Посмотри, какая она сильная и хорошенькая! И веселенькая она, как сорока! Она будет утешением твоих дней, Скав. О-о, ты не можешь убить такое прекрасное дитя… ты не должен!