Мне больше не о чем беспокоиться.

По крайней мере — сейчас.

Самый верный и лучший выход для Предо — это подмешать мне что-нибудь в кровь. Этого он не сделал. Значит, руки об меня пачкать каким-либо другим способом не станет. Сейчас он слишком занят контролем над ситуацией с Хордами. Ведь еще очень многое надо сделать, чтобы не дать вездесущим и пытливым репортерам сорвать с произошедшего покров тайны. Эта работа будет отныне отнимать все его время и силы, поэтому ему совершенно ни к чему захламлять голову прочим мусором. Как только он разберется с этим, сразу же займется зубами Хорда. Он сделает все возможное, чтобы найти их и забрать себе или тут же уничтожить, лишь бы они не достались Терри. Бедный, бедный Предо, он еще не знает, что они уже достались Терри.

Терри — молодчина. Он сразу все понял. Я рассказал ему, что таят в себе зубы, и предупредил о мерах предосторожности. Мне не пришлось ни упоминать Предо, ни вообще называть какие-то имена. Терри и так догадался. Только одному клану в нашем городе под силу сотворить такое. И только одному клану в нашем городе придет в голову этим заниматься. О причине изобретения этих чудо-зубов Терри догадался тоже. Но бактерии попали в надежные руки. Терри придержит их, и довольно надолго. Он знает, что размахивать ими сейчас направо и налево — проигрышная затея. Допустим, он бы мог шантажировать ими Предо. И что с того? Предо совершенно наплевать, что расскажет о нем Терри, поскольку знает: зубов ему не видать ни в каком случае. И какой тогда смысл Терри раскрываться, если желаемого все равно не достичь.

Нет, единственный выход — это тайно показать зубы остальных кланам. Сделай он это — и поднимется решительное наступление объединенных сил, которое уже невозможно будет удержать. Многолетнему подобию перемирия придет конец. Но именно этой войны Терри сейчас и опасается. Она пока ему не нужна. Он придержит зубы до поры до времени. Но рано или поздно это все-таки случится. И он будет готов ко всему.

И я сомневаюсь, что доживу до этих времен. И что мне придется разделить с ним бремя ответственности за разворачиваемые события. Господи! Пусть оно так и будет.

Я полностью здоров. Бурые корки на ранах отвалились, взамен пришла новая розоватая кожа. Ткани желудка регенерировали. Теперь я цел. Еще бы, шесть пинт за пару дней любого из гроба поднимут. Но теперь я цел. Пришло время разделаться с последними долгами.

Воскресенье. Полночь, я выхожу на улицу.

Сначала я иду в «Ниагару». Билли, как всегда, на смене.

— Джо, как дела?

— Ничего особенного.

— Неплохо, а? Выпить?

— Ага.

Он наливает мне двойную порцию бурбона.

Я пью.

— Филипп?

Он указывает большим пальцем на второй зал.

— Видел, как он нырнул в толпу, проходя мимо меня. Я стоял за баром.

— Он вернул тебе то, что должен?

— Никак нет.

За спиной Билли кто-то, громко вопя, подзывает его к себе.

Билли показывает ему из-за спины палец.

— Иди на фиг! Заткнись и иди на фиг! Иначе я размозжу тебе башку!

Парень, вопящий с противоположного конца бара, замолкает. Я вливаю в себя остатки бурбона, Билли наполняет мой стакан вновь и грохает его на столешницу.

— Спасибо. Пойду выбью из него твои деньги.

— Не за что, Джо. Совсем не обязательно.

— Это только доставит мне удовольствие.

Я прохожу во второй зал и говорю себе, что все должно пройти спокойно. И без особых усилий. Сегодня смена Билли, поэтому не надо портить ему день. Наконец, я вижу его.

Он пытается заговорить с какой-то девчонкой. Она же отворачивается к стене, стараясь его не замечать.

Я же стараюсь держать себя в руках. Однако это у меня плохо получается.

Я прохожу позади Филиппа и пинком выбиваю стул из-под его задницы. Он падает на пол. Девчонка даже не смотрит в его сторону. Я хватаю его за шкирку и затаскиваю в уборную. Пинком закрыв за нами дверь, я поднимаю сиденье унитаза и пихаю на толчок Филиппа. Его тощая задница полностью проваливается в воду, ноги беспомощно болтаются над полом. Он пытается выбраться из унитаза, но я придавливаю его еще глубже.

— Хочешь посмотреть, как я спущу тебя по сточной трубе, Фил?

— Нет.

— Тогда сиди и не дергайся.

— Конечно, Джо. Как скажешь, Джо.

— Кончай.

Я хватаю полрулона туалетной бумаги, оставленной на раковине.

— Пикнешь, и я протолкну эту подтиральню для задниц тебе в желудок.

Он кивает.

Я бросаю бумагу и бью его кулаком в лицо. Его нос ломается тут же.

— Я тебе что говорил? Вернуть Билли деньги!

Очередной удар — и слышен хруст челюсти.

— Или я приду и надеру тебе задницу.

Еще удар — и рваная рана у него на щеке.

Я хватаю его за волосы и заставляю смотреть в глаза.

— Отныне, Фил, будешь исполнять любое мое приказание. Вздумаешь играть со мной, и я скормлю тебе хреновым зомби. Я серьезно, Фил. Запру тебя наедине с зомби, а сам усядусь перед экраном с попкорном и буду с наслаждением наблюдать, как он кинется поедать твое лицо. Понял меня?

Он дергает головой сначала вверх, затем вниз.

— Теперь давай сюда свои деньги.

Он пытается влезть в карман, но для этого он слишком избит. Я резкими движениями обшариваю его карманы и нахожу пачку сложенных банкнот. Затем вновь отправляю его на унитаз.

— Я гроза всего этого района, Фил. Я огромный озлобленный волк, спущенный с цепи. А Предо и его дружки далеко отсюда. В своем чистом уютном верхнем Ист-Сайде. Заруби себе это на носу и вспоминай всякий раз, как Коалиция подкинет тебе работенку, а именно работенку проследить за мной. Отныне я буду являться тебе в страшных снах. Ты будешь меня бояться. А если я подумаю, что ты меня недостаточно боишься, я подкину тебе еще пару поводов.

Я направляюсь к выходу и по пути бросаю деньги на стойку.

— Джо, здесь больше, чем он должен.

Я стою в дверях. Мое сердце все еще бешено колотится.

— Оставь себе. Кстати, у вас тут толчок засорился.

Она видит, как я вхожу, но делает вид, что не замечает этого. Она видит, что я сижу за барной стойкой, и упорно продолжает обслуживать посетителей на противоположной стороне. Я жду. Так продолжается около двадцати минут, пока ко мне не подсаживается один парень и не заказывает пиво. Она протягивает пиво этому парню, а затем переводит взгляд на меня.

— Что вам?

— Пиво есть?

Иви вынимает одну бутылку из ящика со льдом, срывает с нее крышку и ставит напротив меня на столешницу. Я делаю первый глоток.

— Спасибо.

Она кивает.

— Четыре бакса.

Я вынимаю пятерку и бросаю на стол. Иви берет банкноту, отправляется с ней к кассе и возвращается с долларом в руках, который затем аккуратно кладет передо мной. Как ни странно, но с места она не сдвигается, лишь отворачивается в сторону сцены, на которой выступает одна из воскресных групп. И всеми силами притворяется, что слушает музыку.

— Детка.

Иви не сводит глаз с музыкантов.

— Детка.

Она поворачивается ко мне, скрещивая на груди руки.

— Что?

— Что ты делаешь после работы?

Иви опускает глаза в ящик с пивом.

— Отвали, Джо.

— Детка, ведь ничего не было.

Она поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Мне неинтересно. Это не мое дело. Я же говорила тебе, если хочешь спать с другими, я не против. Поэтому не удивлюсь, если ты все это время следовал моему совету.

— Это не так.

— Мне. Плевать.

Я делаю еще один глоток.

— Ну да, конечно.

Иви опускает ладони на столешницу.

— Джо. Мне все равно.

Затем она придвигается ближе ко мне, чтобы не быть услышанной остальными.

— Я не могу с тобой спать. И я не буду с тобой спать. И если тебе хочется с кем-то переспать, я не буду тебя просить не делать этого. Только…

Иви вновь скрещивает на груди руки и отворачивается к сцене.