Бабель встал с дивана. То же самое сделали и остальные. Хозяин квартиры настолько радушно улыбнулся Королеву, что в комнате даже как-то посветлело. Он указал на свободный стул.

— Присаживайтесь, товарищ. Добро пожаловать! Похоже, вы уже знакомы с Валентиной и Шурой. Это моя жена — Антонина Николаевна, или просто Тоня. А это Абрам Эмильевич Медведев, поэт, и его жена Елена Яковлевна. Шура, принесите товарищу Королеву стакан. Что вы предпочитаете — вино или водку? Как видите, у нас есть и то и другое. — И хозяин рассмеялся, показав ровные белоснежные зубы.

— Я бы выпил вина, если позволите, — сказал Королев.

— Дайте-ка я догадаюсь, капитан. Вы только что вернулись домой после долгого дня, проведенного в тяжелом бою со злом. Вы услышали, что у нас вечеринка, и решили зайти познакомиться. И правильно сделали, бедняга Медведев уже начал скучать.

Невысокий мужчина с бегающими глазками и седой бородой отмахнулся от хозяина в знак протеста и раздосадованно улыбнулся, не отводя взгляда от Королева. Он, казалось, готов был сбежать, но Королев уже привык к подобной реакции людей, которые видели его в милицейской форме, и понимал, что человек, очевидно, что-то скрывает или скрывал в прошлом. Подметив нервно-беспокойное поведение и чрезмерную бледность Медведева, Королев решил, что он, скорее всего, раньше сидел на зоне.

— Извините, что побеспокоил, но я думал, вы ждете меня. Полковник Грегорин сказал, чтобы я заглянул к вам.

— Грегорин? Ах да… — ответил Бабель.

— Он сказал, что вы можете помочь мне в расследовании дела об убийстве.

— Убийстве? — переспросил Бабель, удивленно приподнимая брови. — Вы слышите, Шура? Я ведь знаю, что вы слушаете. Шура любит слушать об убийствах — и чем они страшнее, тем лучше. И моя красавица жена Тоня тоже не прочь послушать. — И Бабель собственническим жестом положил руку на колено красивой длинношеей брюнетке, которая молча кивнула. — Вы ужинали? — спросил Бабель.

— Я угощу его варениками, — сварливо сказала Шура, возвращаясь из кухни с полной тарелкой и пустым стаканом.

— Я же говорил, что она подслушивает, — прошептал Бабель, и Шура шлепнула его по руке. — Не будьте такой, Шура. Присаживайтесь, послушаем, что за страшную историю припас для нас капитан Королев.

Он налил Королеву вина и уселся поудобнее.

— Боюсь, что я не могу рассказать вам о деталях преступления, — сказал Королев, чувствуя себя довольно неловко.

— Не беспокойтесь, капитан, это шутка. Выпейте вина и поешьте. Когда вы подкрепитесь, мы поговорим, а пока Абрам продолжит свой рассказ об Армении.

Королев осушил стакан красного вина. Тепло разлилось по телу, и он расслабился. Похожий на птицу мужчина начал рассказывать. Королев взглянул на Валентину Николаевну и был поражен ее точеным профилем и тем, с каким вниманием она слушала Медведева и при этом заботливо смотрела на него, как мать смотрит на сына. Казалось, она хочет защитить его от всех невзгод. Жена Медведева смотрела на него с таким же выражением лица, но, уловив взгляд Королева, отвернулась. Медведев закончил рассказ о залитых солнцем горах Армении, и разговор зашел о Париже, где Бабель провел часть лета, представляя на писательской конференции советскую литературу, а потом постепенно перешел на тему строительства метро. Жена Бабеля Тоня работала там инженером. Неожиданно для себя Королев начал рассказывать о насильнике Ворошилове — об уликах, которые помогли выстроить стройную версию, и о смиренном виде задержанного преступника. Шура, облокотившись о кухонную дверь, слушала с непроницаемым лицом, но Королев видел, что ей очень интересно. Она была так увлечена, что в буквальном смысле смотрела ему в рот, чтобы не пропустить ни единого слова. И только Бабель задавал вопросы: какая одежда была на насильнике, откуда у него взялись дорогие кожаные сапоги, как удалось вычислить, где он учится, и так далее.

— И что будет с этой паршивой собакой дальше? — спросила Шура, когда Королев закончил.

— Думаю, ему дадут от восьми до десяти лет. Все зависит от решения суда. Только это не имеет значения.

— Что значит «не имеет»? — спросил Медведев, но Королев был уверен, что ему и так известен ответ. Он уже не сомневался, что Медведев бывал на зоне. Такая бледность характерна для зеков, долгое время сидевших в камере.

Бабель закашлялся и взялся за бутылку.

— Давайте-ка, друзья, прикончим эту и начнем другую.

— Расскажите, капитан, почему это не имеет значения, — попросила жена Медведева с ноткой обиды в голосе. Возможно, она действительно не понимала.

Королев посмотрел на Бабеля. Тот пожал плечами и разлил красное вино по стаканам. Капитан вздохнул. Что же, если им интересно узнать, пусть знают. В конце концов, здесь собрались взрослые люди.

— На зоне существует иерархия, даже в тюремной камере. Командует всеми пахан, или авторитет, потом его мужики и так далее, до самых низов. Под ворами ходят все остальные заключенные, а потом уже — политические. На самом дне находится каста неприкасаемых. Ни один вор, ни один заключенный не посмеет к ним прикоснуться — разве только с целью совершения над ними насилия, например, сексуального характера. Они спят под нарами, чтобы не осквернить постель. Пользуются отдельной посудой, потому что если кто-то дотронется до вилки неприкасаемого, то сам становится таким. Им приказывают выполнять самую грязную работу. И живут они недолго. Ворошилов закончит именно так, как и все насильники. Такова «мораль» и законы зоны.

Шура поджала губы и кивнула головой. Этот жест, очевидно, означал, что справедливость должна восторжествовать. Жестоко, бесчеловечно, но в глазах простого человека — справедливо.

Бабель натянуто улыбнулся.

— У них собственные законы. Их трудно понять культурному человеку.

Валентина Николаевна в замешательстве посмотрела на него.

— Но как такое допускают? Ведь воры — это не закон.

— Они сидят в лагерях, и охранники позволяют такое обращение, — вмешался Медведев, и глаза его вспыхнули. — Воры для охранников — это собаки, которые пасут и охраняют стадо овец, то есть остальных заключенных. Так воры и называют нас, политических и всех остальных, — овцы. И они могут стричь нас, когда и как захотят. А неприкасаемые нужны на зоне для того, чтобы показать, что как бы плохо ни было, может стать еще хуже. Чтобы мы все были повязаны, потому что на зоне неприкасаемых обходят стороной, до них даже нельзя дотрагиваться. И если ты помогаешь им, то сразу становишься таким же. Это такой себе микромир советского общества. Согласны, капитан?

Королев в полной тишине посмотрел на Медведева, и тот гордо задрал подбородок, будто ожидая удара. Королев вздохнул и покачал головой.

— Я следователь по уголовным делам, гражданин. Я занимаюсь розыском плохих людей, совершивших плохие поступки, а потом сажаю их в плохое место. Что же касается советского общества, то ситуация меняется к лучшему. Мы знаем, что у нас есть недочеты. То же самое говорит товарищ Сталин. Признавать текущие недостатки — вот в чем особенность большевистской самокритики. Главное, куда мы идем, а не то, где мы сейчас.

— Мы знаем, куда мы все идем, капитан. Мы идем в… — Он остановился и повернулся к жене, которая схватила его за руку.

Бабель передал Королеву и Медведеву по стакану вина. Он был доволен, что в разговоре наконец наступила пауза. Когда все взяли стаканы, Бабель сказал:

— Тост, друзья! За наше светлое будущее!

И он посмотрел через стакан на свет, как бы пытаясь в красках представить это самое будущее. Все молчали. «Интересно, они тоже сейчас думают, каким будет светлое будущее?» — мелькнула мысль у Королева.

— А знаете, вы завоевали сердце Шуры, — сказал Бабель Королеву, когда гости разошлись, а его жена отправилась спать. — Она любит мужчин с хорошим аппетитом и жестким характером. Вам придется заглядывать к нам время от времени — она наверняка надумает вас подкармливать. Если вы не будете следить за весом, эта женщина сделает вас толстяком. Я был похож на палку, когда она взялась за меня.