По воспоминаниям очевидцев, товарищ посол, вернувшись, понесся в шифровальную комнату прямо-таки бегом, перепрыгивая через три ступеньки. В Москву полетели простыни шифровок. Как болтали злые языки, посол представил все так, будто это не столько инициатива президента, сколько результат его собственных нешуточных трудов и дипломатического искусства.

Не известно, поверили ему в Москве или нет, но воодушевились несказанно. По совести признаться меж своими, Москву в последнее время не часто баловали подобными предложениями из Африки, скорее уж наоборот. Сонное захолустье в мгновение ока превратилось в передний край борьбы с французским империализмом, вмиг стали невероятно важными и нужными и посол, и резидент КГБ с которым нахально раскланивались на улице кадры полковника Мтанги, и африкановед в штатском из АПН (вышибленный сюда из Парижа за мимолетный амур со стриптизершей). Вся эта ссыльная публика мгновенно оказалась незаменимыми бойцами переднего края.

Папа слов на ветер не бросал. Уже через неделю он пустил в страну советскую геологическую партию и два десятка инженеров. А в порту на отведенных для военных кораблей пирсах (военно-морской базы как таковой здесь не имелось, ни иностранной, ни своей), рядом с полудюжиной французских коробок встали эсминец «Маршал Ворошилов» и атомная подлодка Черноморского флота. Ни сухопутчиков, ни летчиков Папа не стремился видеть у себя в гостях – но достаточно было и того, что сюда поставил ногу советский военно-морской флот (где моментально вспомнили, что неподалеку от здешних берегов пролегает морская трасса Лондон-Кейптаун). По части социалистических преобразований Папа особенно не спешил, задушевно объясняя послу, что дело это долгое и сложное, нужно учитывать вековую отсталость народа и местную специфику, семь раз отмерить, сто раз приглядеться… а впрочем, у него в столице невозбранно шуршат книгами целых три марксиста, так что лиха беда начало…

Посол, выполняя предписания Москвы, особенно и не налегал – и без того прорыв получился отличный. На радостях и в ознаменование будущей дружбы Отца Нации быстренько наградили орденом Октябрьской Революции. Папа тут же отдарился в лучших традициях кавказского гостеприимства, отправил товарищу Горбачеву высший орден республики, звезду с тарелку величиной, а послу повесил звезду поплоше, но тоже приличных размеров. Всех трех помянутых марксистов молодчики полковника Мтанги вмиг вытащили из домов и помчали куда-то на завывающих полицейских машинах. Поначалу они сомлели от ужаса, полагая, что начались репрессии и пришел их смертный час, – однако вместо застенков оказались в городской резиденции Папы, где Отец Нации прицепил им по медальке, налил по рюмке и велел в кратчайшие сроки создать общество дружбы с СССР (соответствующая вывеска уже к вечеру красовалась на уютном домике, откуда полковник Мтанга бесцеремонно вышвырнул один из департаментов управления железной дороги).

В довершение всего Папа открытым текстом заявил послу, что намерен отныне иметь в своей охране военных из братского Советского Союза: о большом контингенте говорить пока не стоит, чтобы не дразнить гусей, но присутствие обозначить следует. И кто-то из тех, чьи указания не обсуждаются, принял решение: поскольку советское военное присутствие пока что исключительно военно-морское, флоту и выделить людей. В кабинетах поменьше, быстренько перебрав в уме всех, кто имел опыт действий в Африке, остановились на капитане второго ранга К. С. Мазуре. Приказы, как известно, не обсуждаются. А потому Мазур уже месяц с пятью подчиненными щеголял в погонах местного полковника, обязанный при необходимости прикрыть Отца Нации собственной грудью и вытащить на спине из эпицентра ядерного взрыва…

Рассуждая с практической точки зрения, работенка ему досталась – не бей лежачего. Всего-то бдительно торчать поблизости от президента, картинно обозначая советское военное присутствие. Доблестные вооруженные силы Страны Советов в лице кавторанга Кы Сы Мазура, ага… Можно сказать, турпоездка. Даже сегодняшний инцидент с пальбой и покойниками на фоне иных переделок, в которые его швыряло, выглядел дешевой художественной самодеятельностью. Все ничего, вот только удушливая жара…

Он встрепенулся, отогнал посторонние мысли. Церемония завершилась. Папа, величественно поводя рукой, неторопливо спускался по лестнице. Широкие погоны, больше похожие на узорчатые пластины чистого золота, отбрасывали в толпу солнечные зайчики. И вновь восторженные вопли, отчаянное мельтешение флажков…

Папа, как всегда на публике, был величав и невозмутим. А вот Принцесса, шагавшая по правую руку, со стороны Мазура, очаровательным лицом владела гораздо хуже – сразу видно, что она откровенно упивалась восторгами толпы, часть коих приходилась и на ее долю. Любила девочка всенародное обожание, спасу нет…

Когда она оказалась рядом – грациозная, очаровательная чертовка, что уж там – Мазур (далеко не в первый раз) поймал ее лукавый, жаркий, многозначительный взгляд. И, стоя с бравым видом – белая гвардия, преторианец, мать их, – не в первый раз подумал: а ведь не отвертеться. И смешно притворяться перед самим собой, будто эта мысль пугает…

Хорошо еще, что в домашних, так сказать, условиях можно было влезть в шорты, рубашку с короткими рукавами и сандалии. Правда, кобуру на поясе все же полагалось таскать, согласно здешним правилам хорошего тона.

Заложив руки за спину, он стоял у огромного бассейна, в тени экзотического раскидистого дерева. В прозрачной воде, над самым дном, над акварельно-прозрачными колышущимися тенями, плыла слева направо пятерка аквалангистов – в хорошем темпе. Мазур должен был признать, что двухнедельные тренировки, согласно приказу Папы проводившиеся подолгу и на полном серьезе, некоторого успеха достигли, требуемая синхронность появилась. Ну, как-никак все пятеро – двое офицеров, двое сынков местных буржуев и Принцесса – подводным плаванием увлекались давно, оставалось добиться полной синхронности, и на задуманном Папой торжестве, пожалуй что, покажут себя неплохо. Здешний бесхитростный народ, в жизни не видевший такого зрелища, от восторга уписается, когда пятерка аквалангистов вынырнет на безмятежной морской глади и начнет вытворять всякие фокусы.

Принцесса шла крайней справа – точеная фигурка в символическом красном бикини. Хороша, чертовка: природная краса и грация в сочетании с услугами дорогих массажистов, тренеров и косметологов эффект дает убойный.

Мазур давным-давно расстался с детскими заблуждениями – когда, посмотрев всего-то несколько фотографий, полагал, будто все африканки черные, как уголь, плосконосые, с вывороченными губами. Далеко не все, от нации зависит. Кожа у Принцессы, скорее уж, светло-шоколадного цвета, нос прямой, губки идеального рисунка, глаза карие, огромные, волосы хотя и черные, но ничуть не похожи на курчавую папаху а-ля Анжела Дэвис, стелются на ней черной волной. Действительно, принцесса…

Папа, умная голова, в свое время использовал местную специфику на полную. Здесь с незапамятных времен сохранились кое-какие традиции матриархата. В первую очередь во всем, что касается родства. Родственники по матери важнее и ближе, чем родственники по отцу, сестры и племянницы, невзирая на возраст, главнее братьев и племянников. Прямой власти женщины никогда не имели – но на всех уровнях, начиная с деревни, неформальным образом работают этакие женсоветы с участием старых ведьм (не в переносном, а в прямом смысле). К их мнению и решениям полагается прислушиваться со всем вниманием – иначе есть риск схлопотать от помянутых ведьм какое-нибудь вредное для организма чародейство. Чему подавляющее большинство народа свято верит. Французы больше ста лет внедряли здесь католичество, так что имеется даже собственный чернокожий епископ – но и те, кого удалось окрестить, с почтительным страхом относятся к старым богам и колдовству – что уж говорить о тех, кто к христианству не примкнул…