Наконец зажегся зеленый.

— Скоро приедем. Потерпи еще немного.

Он тронул машину одной рукой, потому что Колин вцепилась в него мертвой хваткой. Они проехали несколько кварталов прежде, чем она отпустила его руку.

Эймон мчался на пределе допустимой скорости, но ему казалось, что они ползут с черепашьей скоростью. Когда за поворотом возникло здание больницы, он возблагодарил небеса. Игнорируя стоянку для машин, он остановился прямо напротив входа, выскочил из машины и распахнул дверь с пассажирской стороны.

— Я сама, — морщась, выпалила она.

— Сколько можно? — выругался он, стискивая ее руку и помогая выйти из машины, несмотря на все ее протесты.

Колин вдруг его возненавидела. Его поддержку, его беспокойство о ней, его терпение. То, как должен был бы вести себя на его месте настоящий отец. Возненавидела его потому, что он не был отцом ее ребенка.

А ведь из него вышел бы отец, о котором любой ребенок может только мечтать.

Эта мысль заставила ее лицо жалко искривиться.

Эймон, думая, что начались новые схватки, побледнел.

— Все в порядке, — прошептала она, чувствуя, как в ее сердце вонзилась новая игла, причиняя боль, несравнимую с той, которую несли с собой схватки.

Когда они участились, она больше уже ни о чем не могла думать, сосредоточившись на дыхании. Сквозь пелену, застилавшую ей глаза, она видела, как Эймон говорит о чем-то регистратору, кивая в ее сторону. Ее усадили в кресло и повезли куда-то на лифте. Все это время Эймон не выпускал ее руки и что-то мягко и нежно ей говорил. Она не разбирала слов, но сама интонация действовала на нее успокаивающе. Страх, который охватил ее на первом этаже, отступил, и теперь она была уверена, что все будет хорошо. Иначе и быть не может, когда Эймон рядом.

Наверху их уже ждали. Он уступил свое место двум женщинам в белых халатах. Одна из них обернулась к Эймону и с улыбкой сказала:

— Все у вас будет хорошо. Не волнуйтесь. Сейчас мы доставим мамочку в родительное отделение и выдадим вам халат.

Колин мигом забыла о боли и с испугом воскликнула:

— Он вовсе не собирался...

— Вообще-то, я не...

Два возгласа слились в один.

— Нет, значит, нет, — успокоила их одна женщина и пояснила. — Мы спрашиваем у всех пар, но не все мужчины соглашаются при этом присутствовать. Идите по коридору налево. Там комната ожидания. Вам сообщат, когда ребенок родится.

Они покатили кресло к двухстворчатой двери.

Колин обернулась к нему. Ее лицо побледнело, но она постаралась улыбнуться.

— Я подожду здесь, — вдруг вырвалось у него.

В голубых глазах Колин вспыхнула радость.

Эймон нагнал коляску и твердо сказал:

— Дорогая, все будет хорошо. Обещаю тебе.

Колин не смогла ответить, но он прочитал в ее глазах искреннюю признательность.

— Мистер Маккенна?

Эймон не слышал. Он стоял перед окном, ничего не слыша и не видя вокруг. Мысленно он был с Колин.

Прошло уже несколько часов, а к нему никто не подходил. Он и предположить не мог, что роды так затянутся. Он в больнице уже несколько часов. Принимая во внимание, что Колин терпела почти до последнего момента, ей пора бы уже и родить. Может, с беспокойством думал он, возникли какие-то осложнения? Он спросил четырех сестер, но все неизменно отвечали, что все в порядке и ему не о чем волноваться.

Не о чем, ха!

Да если с ней или с ее ребенком что-нибудь случится, он себе ни в жизнь этого не простит!

— Мистер Маккенна?

На его плечо опустилась чья-то рука.

Эймон вздрогнул и порывисто обернулся. То, что к нему обратились под другим именем, перестало иметь всякое значение, когда он обнаружил за своей спиной одну из женщин, которым он передал Колин.

— Колин? С ней все в порядке?

— С ней все в порядке, — улыбнулась женщина. — С ней и вашим ребенком. Они оба молодцы. Роды были тяжелыми, но ребеночек получился на славу. Симпатичная девчушка. Почти не капризничала. Сейчас я ее вам принесу, пока ваша жена спит. Она слишком устала. — Он снова улыбнулась и отошла.

Нервное напряжение, в котором он пребывал столько времени, вдруг исчезло, оставив после себя неимоверную усталость и облегчение.

— Она не моя жена, — вслух сказал он, когда его мозг наконец осознал, что женщина ошибочно приняла его за мужа Колин.

Женщина скоро вернулась, неся в руках сверток, перевязанный розовыми лентами.

— Вот и наша красавица. Подержите ее.

Ему случалось держать на руках младенцев. Не по своей воле, конечно. Сияющий Пит просто-напросто всучивал ему уже два похожих свертка, заявляя, что никогда не вредно попрактиковаться, если представляется такая возможность.

Вот теперь у Пита появится возможность сказать что-нибудь вроде «Я же тебе говорил», если он об этом узнает, мелькнула у него мысль.

Не испытывая охоты, но и без страха, Эймон осторожно принял из рук женщины сверток. Заглянув в поразительно голубые и ясные глаза малютки, удивительно похожие на глаза Колин, он замер и почти перестал дышать.

Девочка нахмурила едва заметные бровки и зевнула, предлагая ему полюбоваться беззубым ротиком.

Эймон был покорен.

Он словно заново родился.

Он приехал в родной дом, чтобы горевать, а вместо этого испытывает ни с чем не сравнимый восторг, держа на руках крошечное чудо, которому Колин подарила жизнь. Она же сняла часть груза с его души, когда он узнал, что отец умер, зная, кем он стал и чего добился.

Женщина снова перевела взгляд с него на малышку и заявила:

— Она похожа на вас обоих. Глаза у нее, конечно, мамины, но вот ротик, несомненно, папин. Мои поздравления.

Эймон слышал ее слова краем уха, всецело занятый ребенком.

— Вижу, вы неплохо справляетесь с малышами. Вот и хорошо. Я отлучусь на минутку, а вы пока побудьте вдвоем, узнайте друг друга получше. Вряд ли ваша мама уже проснулась, но мне нужно убедиться. Не хулиганить. — Женщина шутливо погрозила девочке пальцем и ушла.

Эймон вдруг почувствовал свою вину. Почему он не поправил эту женщину, которая считает его отцом этой замечательной малышки?

Потому что он не уверен, что Колин понравится то, что он собирается ей сказать, ответил он себе. А он собирается заботиться об этой девчушке, которая вдруг стала ему очень дорога. И если ее мамочке это не понравится... Что ж, придется ей к этому привыкнуть.

— Ну вот, оказывается, мамочка уже проснулась и хочет видеть свою дочурку, — женщина протянула к нему руки. — Я сказала, что мы придем все втроем.

— Можно я понесу ее?

— Вообще-то, это не разрешается, — засомневалась женщина, но, заметив, как по лицу мужчины прошла тень сожаления, она заговорщически сказала: — Но если вы обещаете держать язык за зубами, это легко устроить.

Никогда еще Колин не чувствовала себя такой опустошенной. Сил не было никаких. Даже на слезы, когда на пороге палаты возник Эймон с малышкой на руках, и это сразу оживило все ее девичьи мечты. Он улыбнулся ей, его глаза сияли.

Ах, если бы только...

— Привет, мамуля, — хриплым голосом сказал он, остановившись у ее кровати. — Мне тут девочку подкинули. Может, ты ее возьмешь?

— Разве я могу от нее отказаться? — шепотом сказала она.

Эймон наклонился и бережно передал ей дочь, садясь на край кровати и наблюдая за ними обеими. По его лицу бродила нежная улыбка.

На секунду оторвавшись от разглядывания дочурки, Колин подняла на него глаза, и ей стало трудно дышать. На лице Эймона была написана любовь.

Глаза вдруг стремительно стали наполняться слезами.

Указательным пальцем Эймон смахнул их и ласково сказал:

— Ты потрясающая.

— Потому что родила ее? — Она улыбнулась ему сквозь слезы. — Каждый день по всему миру рожают миллионы женщин. Они тоже потрясающие?

— Наверное. Но главное, ни одна из них — не ты.

Чтобы хоть как-нибудь спрятать слезы, которые никак не желали прекращаться, она прикрыла глаза.

Девочка уже уснула и тихонько посапывала.