– У отравленного человека нельзя взять органы для трансплантации, ~ попыталась она урезонить мальчика.

– Тогда рабство. Плантации сахарного тростника или публичный дом для геев и педофилов…

– Боже мой… – в ужасе пробормотала она, чувствуя, как защипало в глазах.

– Почему вы плачете? – резко спросил он.

– Скажи мне, Ник, кто тебя обидел? Я знаю людей, которые смогут помочь тебе…

– Вы хотите утащить меня в полицию?..

Она беспомощно замотала головой.

– Нет, конечно, нет…

Его взгляд проникал ей в самую душу. И вдруг он сказал:

– Не плачьте, я… верю вам. Если вы пообещаете ничего не говорить полиции, то я вам все расскажу.

Она проглотила тугой комок и кивнула.

– Хорошо.

– Нет. Скажите «я обещаю» и руку поднимите, как в суде.

Она подняла руку, как он просил, и твердо сказала:

– Клянусь.

– Хорошо. Как вас зовут?

– Давай на «ты», хорошо? Меня зовут Мари.

– Мари… – повторил он. – Мне нужно немного денег. На автобус. Я ехал к своему дяде, но на одной остановке пошел попить и отстал от своего автобуса. Я тебе их обязательно верну, обещаю. – Говорил он как-то отрешенно, глядя куда-то в сторону.

– Очень жаль, – промолвила она печально. – Я дала тебе слово, что никому ничего не скажу, а ты со мной неискренен.

– Я и правда еду к дяде, – отчаянно сказал он.

– Ты сбежал из дому, верно?

– У меня нет дома… и родителей тоже нет… – глухо проговорил он, и Мари поняла, что он говорит правду. – Я сбежал из школы и еду к своему дяде, Мэтту Доновану. Я никогда больше не вернусь в эту школу. Мне только нужны деньги на билет…

– Сколько тебе лет, Ник?

– Почти восемь.

– Что случилось с твоими родителями?

– Их нет. Я даже никогда их не видел.

Как такое может быть? Рассказ Ника не выдерживал никакой критики и совсем не тянул на правдивую историю. Разве может семилетний мальчишка сбежать из-под надзора преподавателей закрытой школы и куда-то уехать? Но при всей кажущейся невероятности этого рассказа она вдруг поверила мальчику.

– Ник…

Он тут же отшатнулся, словно она предала его.

– Я не напрашивался – ты сама предложила мне помощь, – с какой-то недетской жесткостью напомнил он ей. – И ты обещала никому не говорить. Мне нужно лишь немного денег, чтобы доехать.

– Нет, ты неправильно меня понял. Я просто хотела сказать… Давай обговорим это в каком-нибудь другом месте, например в кафе. Я ужасно проголодалась. Как ты на это смотришь?

Он некоторое время размышлял, наклонив голову, а потом согласно кивнул.

Они сидели в кафе, и Мари смотрела, как он с жадностью поглощает поставленную перед ним пищу. Сама она не притронулась к своей порции.

– Сколько времени ты не ел? – тихо спросила она.

– Почти два дня… – откликнулся он и замер. Краска залила его лицо. – Больше не хочу, – хмуро заявил он, вытирая рот и отодвигая тарелку.

– Прости, я не хотела. ~ Она вновь подвинула тарелку. Он укоризненно взглянул на нее, но опять стал есть.

Мари сидела, погруженная в нелегкие размышления.

– Где ты живешь? – неожиданно спросил он у нее, и Мари подняла голову.

– Я живу не в этом городе, я здесь проездом.

– Решила попутешествовать?

– Что-то вроде этого. Здесь живет моя приемная мама. Я часто навещаю ее.

– Приемная? У тебя тоже нет родителей?

– Они умерли. Мы с братом росли в воспитательном доме.

– Теперь я понял, почему ты так быстро обо всем догадалась и согласилась мне помочь. Ты уже была в таком положении.

– Ты прав. – Мари оставалось только изумиться сообразительности мальчика. К тому же после ее признания Ник внутренне расслабился, решив, видимо, что он может доверять товарищу по несчастью.

– А где живет твой дядя? – рискнула спросить она.

– В Далласе.

– В Далласе?

– Это такой город…

– Я прекрасно знаю, что это город. Все дело в том, что я тоже живу там… Точнее, в пригороде Далласа…

– Ты, наверное, шутишь?

– Нет. Это намного облегчает ситуацию. Завтра я отвезу тебя к твоему дяде. Сегодняшний день я обещала побыть с Фрэнсис – моей приемной мамой. Мне нужно помочь ей кое в чем. А я всегда держу свое слово.

– Хорошо, – согласился Ник, и в его глазах мелькнуло чувство, похожее на уважение.

– Пойдем, я познакомлю тебя с Фрэнсис…

От парка до дома Фрэнсис было рукой подать, и они отправились пешком. По дороге Мари вспомнила про обещанный Фэнси ужин и тоскливо подумала, что ее названая сестра со своим бешеным темпераментом обязательно устроит ей головомойку. Была еще сама Фрэнсис, чья реакция непредсказуема. Но как бы то ни было, Мари была решительно настроена сдержать данное Нику слово.

– Что скажет Фрэнсис, когда увидит меня?

– Не знаю, – как можно беспечнее пожала плечами Мари, – видишь ли, там много детей. Одним больше, одним меньше. Может, тебя никто и не заметит в общей суматохе. – Ник недоверчиво взглянул на нее, и Мари улыбнулась. – Я думала, тебя не пугают трудности.

Видя, как он сжал челюсти и решительно зашагал, она подумала, что выбрала правильную тактику. В доме она познакомила Ника с двумя младшими детьми, и Гарри, несмотря на сдержанное выражение лица Ника, тут же сделал вид, что знает его сто лет и их встреча само собой разумеющееся обстоятельство. Он увлек Ника в свою комнату, которую делил с более застенчивым Заком, и не успел Ник опомниться, как стал своим в доску парнем. Мари улыбнулась, бросив взгляд на ошеломленное лицо Ника, и подмигнула ему. Когда-то ее саму накрыло это чувство искреннего дружелюбия и радушия, царившее в доме Фрэнсис. Лучшая терапия для одиноких душ…

Размышляя, она отправилась разыскивать приемную мать и обнаружила ее на кухне. И выложила всю эту историю. Внешне Фрэнсис осталась совершенно спокойной, но ее губы сжались, а это был плохой знак.

– Ты совершаешь ошибку, Мари. Ты должна была связаться с полицией, там есть специальный отдел, который…

– Я все понимаю, мама, но не могу сделать так, как говоришь ты. Ведь я уже пообещала Нику, что не будет никакой полиции. Я обещала помочь ему…

Глаза Фрэнсис засветились мягким светом.

– В этом ты вся, Мари. А что ты будешь делать, если окажется, что никакого дяди и в помине нет?

– Я не знаю. Что-нибудь придумаю. Обещаю, что глаз с него не спущу. И если все-таки окажется, что мальчик сказал неправду, я тут же обращусь в социальную службу.

– Я так и знала, что ты ответишь именно так. Ты живешь сердцем, а не головой. Но весь мир не спасешь, Мари, подумай об этом. И еще подумай о том, как будет выглядеть твой поступок с точки зрения полиции: ты увозишь ребенка из города. Может, он живет здесь и просто хочет сбежать от непутевых родителей? Если тебя обвинят в похищении?

Мари на мгновение задумалась, а потом решительно тряхнула головой.

– Нет, Ник не соврал, я чувствую это. Я видела его глаза. В таком возрасте нельзя так умело притворяться. На нем хоть и грязная, но очень качественная одежда, и он был очень голоден… Я знаю, мама, о чем ты думаешь, но я все же попытаюсь.

Фрэнсис вздохнула. Она заранее должна была знать, что дело кончится именно этим.

– Хорошо, – сдалась она, – поступай как знаешь. А что касается Ника, то я дам тебе телефон Бриджит. Она очень толковый социальный работник и поможет тебе в случае затруднений.

– О, ма! – Мари обняла Фрэнсис, и та прижала ее, поглаживая по голове.

Но потом в кухню влетел заплаканный Зак с разбитой коленкой, и Фрэнсис вынуждена была заняться им. Мари с любовью посмотрела на мать, внимающую стенаниям озорника и обрабатывающую его ссадины, и грустно улыбнулась. Для нее до сих пор оставалось загадкой, где Фрэнсис черпает силы и безграничную любовь к приемным детям. После внезапной смерти мужа она вся ушла в свою работу и уже потом как-то призналась Мари, что, если бы не было детей, она бы просто не выжила. Каждодневный труд и ее нужность приемным детям помогли ей справиться с горем.