– Маску, – скомандовал режиссер. – Так, вы оба – ушли из кадра!

Свежеотшлепанный здоровяк натянул шапку с дырками для глаз и достал из ножен тесак. Двое мелких убрались с пятачка, сам режиссер тоже предусмотрительно отошел назад.

– Ну что, ты готов?

– Да! – хрипло рыкнул здоровяк.

– Мотор, – негромко скомандовал режиссер.

Операторы направили камеры на связанного человека.

Здоровяк легко поднял его одной рукой за волосы и поставил на колени. Направив человека лицом к камерам, приподнял подбородок лезвием тесака, срезав при этом клок жиденькой кудлатой бороденки.

– Пожалуйста! – негромко прохрипел связанный. – Я прошу вас…

«Как здорово играет! – в очередной раз восхитился Яков, поводя телефоном вдоль решетки, – ракурс здесь неважнецкий, да и чугунок этот не способствует, так что вряд ли получится хорошее видео. – Просто мурашки по коже – все как будто на самом деле!»

– Смотри сюда, сволочь! – прорычал здоровяк в камеру, давя лезвием тесака на горло пленника. – Этот человек умирает из-за тебя! Из-за твоей жадности и упрямства! Это последнее предупреждение, ты понял?! На, смотри!!!

Тут здоровяк резко взмахнул ножом: хлестнула кровь, человек несколько раз дернулся, закатил глаза и затих, безжизненным мешком обвиснув на удерживающей его за волосы руке палача.

Здоровяк отпустил волосы – тело с мягким стуком завалилось наземь, в лужу быстро натекающей крови.

«Это не кино!!! – остро и отчетливо понял Яков. – Это… Это…»

В тот момент, когда Яков постиг ужасную правду, в помещении воцарилась мертвая тишина: очевидно, все затаили дыхание, под впечатлением от случившегося, и на несколько секунд замерли, как это порой бывает в такие мгновения даже у опытных людей.

И в этот же момент, по какому-то бесовско-идиотскому стечению обстоятельств в телефоне Якова иссяк аккумулятор.

– Ту-ру-ру! – скандальным фальцетом высвистнув отходную трель, телефон на прощанье булькнул и благополучно сдох.

Режиссер вскинул обе руки вверх, призывая ко вниманию, и изобразил крест. Операторы тотчас же опустили камеры.

– Что это было? – режиссер ткнул пальцем в сторону чугунной решетки. – Вы слышали?

Яков, втянув голову в плечи, сунул телефон в карман и начал сползать вниз по водостоку. А поскольку он дико торопился, совсем уж без шума не обошлось: шорох стоял такой, словно по битому кирпичу волокли завернутого в брезент покойника.

И понятно, что в мертвой тишине этот шорох услышали все, кто был в этот момент в помещении.

– Чужой! – рявкнул режиссер.

И все люди в форме разом бросились к решетке…

Забродники не предназначены для быстрого бега.

Возможно, в природе существуют некие чудесные модификации формата «Драпающий диггер» (равно как и «Дигго-спринт» или даже «Дигго-спурт»), сработанные из сверхлегкой резины, с суперэластичными сапогами и специальными антискользящими подошвами, полностью повторяющими индивидуальную конфигурацию каждой отдельно взятой диггерской ноги, – но те, что были одеты на Я-Я, к этой замечательной категории явно не принадлежали. Это были затрапезные рыбацкие полукомбинезоны, наверняка от большого желтого брата, купленные за девятьсот рублей сами догадайтесь где. И вот это трагическое несоответствие Яков очень остро ощутил буквально в первые же секунды бегства из каменного тоннеля.

Пока добежали до речного коллектора, он упал дважды: ноги не гнулись в ступне, забродники казались космическим скафандром, который сковывал движения и пудовой гирей висел на каждой ноге! Впрочем, очень может быть, что движения Якова сковывали не забродники, а животный страх, парализующий волю и делавший мышцы деревянными, – но в тот момент, разумеется, парень об этом не думал. Подвывая от ужаса, он бежал на негнущихся ногах, стремясь как можно быстрее убраться подальше от раздававшегося сзади страшного стука – убийцы выламывали решетку, которая сейчас была единственной преградой, отделявшей их от потенциальных жертв.

– Яша! Яша, что случилось?! – в недоумении верещал едва поспевавший за другом Ян. – Яша, не беги так, ты расшибешься насмерть!

В коллекторе Яков шлепнулся в третий раз, но не очень больно – проехал брюхом против течения, набрав воды в забродники, и сел, надсадно хватая воздух, – бежать дальше в таком же темпе не было сил.

– Яша!

– Тихо! – немного отдышавшись, Яков поднялся и трусцой припустил против течения, держась ближе к стене. – Давай за мной!

– Яша, что там стряслось?!

– Там убийцы! – прохрипел Яков. – Они режут людей!

– О, господи… Яша, если это шутка – это совсем не сме…

– Идиот! – чуть не плача, выдавил Яков. – Там убийцы… Они зарезали человека… Я видел… Ты слышишь стук?

– Нет, не слышу? Но ты шлепаешь, как слон, как тут можно что-то услышать? Остановись хоть на секунду!

– Нельзя! Добежим до первого тоннеля, тогда послушаем…

У сухого тоннеля Я-Я встали, подышали, восстанавливая силы, и стали напряженно прислушиваться. Откуда-то сзади раздавался едва слышный приглушенный стук.

– Хорошая решетка! – радостно воскликнул Яков, устремляясь в тоннель. – Мы спасены!

– Подожди, – остановил его Ян. – Что-то я не слышу…

– Нельзя стоять! – отчаянно крикнул Яков. – Ты что, совсем рехнулся?

– Тихо! – замогильным голосом прошептал Ян. – Слушай…

Теперь единственными звуками, которые слышали Я-Я, были их отчаянно колотящиеся сердца и легкое журчание потока.

Стук позади прекратился.

– Они снесли решетку… – одними губами прошептал Яков. – И теперь идут за нами… Бежим!!!

До лаза, ведущего в помещение полка, Я-Я добрались в состоянии полного изнеможения. Опыт подсказывал, что бежать не стоит, а следует идти быстрым шагом, но страх затмевал разум, и Я-Я двигались короткими яростными перебежками: пробегут – выбьются из сил – встанут, чтобы отдышаться и прислушаться. Такой способ передвижения очень быстро выматывал, и физически и морально: они пробежали не более километра, но чувствовали себя так, словно им пришлось сутки напролет удирать от стаи голодных волков.

В том, что их преследуют, Я-Я уже не сомневались: во время коротких остановок они слышали далеко позади мерные шлепки. Преследовали не бежали, они двигались монотонно и ровно, словно механизмы и, судя по тому, что шлепки с каждым разом были все слышнее, постепенно нагоняли своих жертв.

Последняя остановка пришлась как раз на лаз с заглушкой. Или даже не пришлась, а просто дотянули: это был своего рода психологический рубеж, за которым вполне внятно просматривалась надежда на спасение. Теперь они стояли у лаза, с ног до головы перемазанные фекалиями – из сухого тоннеля в камеру ввалились кувырком, как-то не до деликатностей было, – хрипло дышали, как загнанные лошади, и лихорадочно решали дилемму.

Правильнее всего будет добраться до колодца, «выброситься», вскочить в машину и удрать куда глаза глядят. Это рационально во всех отношениях: мудро, безопасно и по-деловому разумно. Но сейчас как раз такой редкий и даже парадоксальный для Я-Я случай, когда рационально – не значит верно. Потому что элементарные расчеты подсказывали: для того, чтобы добраться до колодца, им понадобится минут десять. А неумолимо приближающиеся шаги преследователей, которые, судя по звукам, уже плюхнулись в камеру, точно так же подсказывали: если пойти правильным путем, вопрос будет закрыт в течение пары минут. Не дольше.

Погибнуть – или «спалиться» и сесть на пару лет?

Дилемма…

Какого черта: это разве дилемма, когда тебе двадцать, впереди вся жизнь и вполне реальная перспектива скорого УДО[12]?!

Не сговариваясь, Я-Я дрожащими руками разбросали слой мусора, заботливо накиданный ими же в ходе предыдущего визита, и, в три приема выдернув заглушку, бросили ее на дно тоннеля.

– Янек, пошел!

– Может быть, сначала ты…

– Давай бегом, дурак! Нас сейчас убьют!!!