После высылки И. Л. Солоневича распространялись несколько вариантов слухов. Одни говорили: «Слава Богу, что выслали — советский агент!» Другие утверждали, что его выслали по настоянию советского посольства, но при этом газету не закрыли, и Солоневич продолжает в ней писать. Нашлись и такие, кто уверял, что Иван Лукьянович вообще никуда не уезжал, а все это разыграно, чтобы он мог работать спокойно.

Однако ближе всего к истине была та версия, что действительно имело место множество доносов.

В. К. Дубровский пытался убедить И. Л. Солоневича не разбрасываться на внутриэмигрантскую полемику. В письме от 27 сентября 1950 года он призывал:

«Ты только посмотри „с холодным вниманием вокруг“, что творится в эмиграции. Грызутся все. Каждый, кому доступна пишущая или типографская машина, делает это печатным способом, кому недоступна — бегает с доносами. Мне кажется, что на этом фоне очень выгодной была бы серьезная позиция и линия, устремленная в будущее, мимо этого гнусного настоящего. Для этого ты должен переключить свои мысли в другую плоскость и заставлять машинку не „местию дышать“, а рисовать те „контуры будущей России“, которые ты ведь можешь сделать настолько интересными, что люди будут зачитываться».

В. К. Дубровский был прав. Именно он, искусно маневрируя, сумел сохранить «Нашу страну». Что же касается Б. А. Смысловского, то ему тоже приходилось маневрировать. К тому же известно, что, находясь в эмиграции, в начале 50-х годов он призывал американских политиков не развязывать атомной войны против СССР, потому что это была бы война на уничтожение русского народа. Утверждают, что на Лубянке даже сочли его подходящим объектом для вербовки («Настроен не только пацифистски, но и патриотически!»), но якобы в ходе дальнейшего изучения «вопроса» в Буэнос-Айресе выяснили, что надежды на успех — никакой. Вероятно, ярый монархист И. Л. Солоневич, сумевший за короткий срок поссориться со всеми, плохо вписывался в сложные аргентинские «маневры» Бориса Алексеевича…

В середине 60-х годов по приглашению генерального штаба ФРГ Б. А. Смысловский сталсоветником западногерманского Генштаба, где проработал до отставки в 1973 году. Последние тринадцать лет жизни Б. А. Смысловский прожил в милом ему княжестве Лихтенштейн, куда он вывел остатки своих солдат в 1945 году.

Умер Борис Алексеевич Смысловский 5 сентября 1988 года на 91-м году жизни. Похоронен он в Вадуце на небольшом кладбище, примыкающем к местной церкви.

20 октября 1957 года в Сан-Паулу (Бразилия) скончался Александр Павлович Балк — известный русский государственный деятель, с ноября 1916 года бывший градоначальником Петрограда.

Этот человек родился в 1866 году. Он происходил из славной фамилии фон Балкенов, старинного дворянского рода, перебравшегося в Россию в середине XVII века, при царе Алексее Михайловиче. По одним данным, основателем рода считался некий шведский лейтенант, чей сын Корнилиус, попав в плен и крестившись в православие, стал именоваться Михаилом. По другим данным, герр Балкен был чистокровный немец, который переселился из Вестфалии в Ливонию, принадлежавшую тогда королям из Стокгольма. Его отпрыск — майор шведской службы Николай фон Балкен — в 1653 году добровольно перешел в русскую армию, где в чине капитана занялся формированием регулярных, на европейский лад, полков. Впоследствии фон Балкены превратились в Балков, и один из них, тайный советник Петр Федорович Балк, занимал при императоре Александре I ответственную должность посланника в Рио-де-Жанейро. Но самым известным в этом роду считается генерал-лейтенант Михаил Дмитриевич Балк — герой Отечественной войны 1812 года.

Как видим, выходец из такой семьи не мог пройти мимо добросовестной государственной службы. К двадцати годам А. П. Балк окончил 1-й кадетский корпус (там он был однокашником будущего последнего министра внутренних дел Российской империи А. Д. Протопопова) и Павловское военное училище. После этого молодой дворянин был выпущен подпоручиком в 16-й Ладожский пехотный полк, а в 1887 году он был переведен в лейб-гвардии Волынский полк. В августе 1890 года он стал поручиком, в апреле 1898 года — штабс-капитаном, в мае 1900 года — капитаном. В 1903 году, уже в чине подполковника, А. П. Балк стал служить помощником Варшавского обер-полицеймейстера. Усердно хлебая жандармскую кашу, А. П. Балк попал, наконец, в поле зрения высших сфер: в конце 1906 года он уже был полковником, а в 1912 году, незадолго до 300-летия династии Романовых — генерал-майором.

После начала Первой мировой войны А. П. Балк занял пост варшавского градоначальника, однако уже в 1915 году, после занятия Варшавы германскими войсками, он получил всемилостивейшее предписание поспешить в Москву, продолжая числиться на прежней должности.

10 ноября 1916 года А. П. Балк был назначен градоначальником Петрограда. Забрав жену, Веру Ипполитовну Занкевич (сестру Михаила Ипполитовича Занкевича, генерал-квартирмейстера Генштаба), сына и дочь, он тут же въехал в здание на Гороховой улице, где в то время находились Управление градоначальства и полиции.

Назначению этому явно поспособствовало близкое знакомство А. П. Балка с министром внутренних дел А. Д. Протопоповым, с которым они вместе учились в Кадетском корпусе. Утверждается, например, что, представляя однокашника государю Николаю Александровичу и государыне Александре Федоровне, дальновидный министр заверил: «Он — хороший человек и будет свой».

Прибыл в Петроград А. П. Балк не в самое простое время. Он вынужден был расчищать всю ту грязь, которая повсеместно и ежеминутно прорывалась из недр отравленного тяжелой войной и смутой столичного общества. Тем не менее генералу многое удавалось. Он, например, поправил работу парализованного до этого городского транспорта, обучив полицейских вождению трамваев (при этом начатое еще в 1913 году строительство второй магистрали пришлось прекратить). Было открыто движение по Дворцовому мосту через Неву. Был предпринят ряд активных мер для устранения забастовок и перебоев в снабжении города продовольствием. Однако этим достижения «своего человека» ограничились. Да и что он мог еще сделать, если голова буквально пухла то от забастовок, то от топливных неурядиц, то от продуктовых очередей.

В декабре 1916 года после убийства Григория Распутина А. П. Балк получил от императрицы Александры Федоровны приказ произвести обыск в доме Ф. Ф. Юсупова, подозреваемого в этом преступлении. Но градоначальник, взвесив все «за» и «против», предупредил князя, дав ему возможность уничтожить все улики.

24 февраля 1917 года вся полнота власти в городе была передана командующему войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанту Сергею Семеновичу Хабалову. 26 февраля была распущена Государственная Дума, а на следующий день открылось первое заседание Петросовета, органа революционной диктатуры пролетариата и крестьянства.

Фактически А. П. Балк стоял во главе Петрограда в течение почти четырех месяцев, и ему суждено было «закрыть» длинный перечень царских градоначальников Северной Пальмиры. Безуспешно пытаясь организовать противодействие революционным силам, А. П. Балк был не просто смещен с должности, но и арестован. Произошло это днем 28 февраля в Адмиралтействе. Сначала он содержался на гауптвахте бывшего штаба Отдельного корпуса жандармов (на Фурштадтской улице), затем его перевели в Петропавловскую крепость.

Любопытнейшие подробности своего ареста и сопутствовавшей этому обстановки А. П. Балк оставил в своих воспоминаниях, написанных в 1929 году в Белграде. Он пишет:

«Шум толпы во дворе, топот многих ног по широким и отлогим лестницам и крики… Толпа ворвалась и заполнила всю комнату. Мы встали. Из толпы выделились три фигуры. Прапорщик в стрелковой форме: пьяное, сизое, одутловатое лицо, весь в прыщах, глаза, заплывшие в жиру. В руках держал большой маузер, который он поочередно наводил в упор на наши физиономии (так боевой офицер, даже будучи пьяным, никогда делать не будет). Одет был по форме во все новое походное снаряжение (очевидно, форму получил во время разграбления воинского склада). Другой — совсем молоденький солдатишка, белый, с прекрасным нежным цветом лица, тоже одет хорошо, но не по форме. В расстегнутом пальто с красными погонами и выпушками. Был пьян. В руках держал обнаженную офицерскую шашку с анненковским темляком, страшно размахивал ею над нашими головами и по временам делал вид, что хочет заколоть нас. Кричал он больше всех и упивался ролью вождя восставшего народа. Очень похоже, что оба эти „героя“ просто переодетые гражданские! Наглость же „прапорщика“ и этого „солдатика“, проявляемая по отношению к генералам, указывает на их жидовское происхождение. Но даже жиду, человеку, который всех презирает, кроме себя, чтобы явиться арестовывать высшее военное командование города, необходимо было для смелости принять горячительного напитка. Между этими двумя стояла все время меланхолично, совсем смирная с проседью баба. Была опоясана поверх длинного пальто шашкой на новом широком ремне (новый ремень также указывает на армейский разграбленный склад).