Я с благодарностью посмотрел на Иллаша — мне была удивительна и чрезвычайно приятна такая забота. Да что там, не будь этого внимания и сочувствия, неизвестно, как бы я перенес это ужасное состояние «неспособности ни на что».

Утром я смог принять более или менее вертикальное положение, умылся и даже засобирался в ближайший трактир — на сеновале должно быть помягче, чем на одеяле, брошенном поверх сучков и шишек. Нет, не прямо сейчас, конечно… Но к вечеру определенно должен собраться с силами и доползти. Должен был.

Около полудня у шатров близ «гармошки» появился Имрал и протянул мне свернутый кошельком обрывок полотна с завернутыми в него монетами.

— Держи, твоя часть.

Я аккуратно развернул «кошелек» и несколько мгновений задумчиво изучал скромную кучку серебра.

— А что так мало? — спросил я в спину капитану группы.

Он помедлил, прежде чем обернуться. Мрачный вид, холодный взгляд… Запугать, что ли, хочет?

— На сколько ты наработал, столько и получаешь.

— В самом деле? А я так понял, что после похода добытое делится поровну между всеми участниками.

— В будущем, когда все-таки научишься вести себя в группе, когда от тебя будет толк в походах, будешь получать равную долю. А пока тебе платить не за что. Достаточно тебе и того, что искру при себе носил, хотя, строго говоря, не заслужил этого.

Я, сдвинув брови, посмотрел на Имрала, а потом и на Иллаша, возившегося с седлом в трех шагах от меня. Молодой охотник, заметив мой взгляд, отвел глаза. У меня перехватило дыхание. Именно поведение Иллаша, его реакция на происходящее сказали мне больше, чем слова капитана. И то, что я понял, выглядело столь же просто и незамысловато, как прежде — причины, по которым меня, неопытного, все-таки принимали в команду. Если промолчишь сейчас, то так все дальше и пойдет — сперва одни условия, потом к ним, дополнительно, другие, потом третьи — насколько хватит фантазии.

Впрочем, может, Имрал и прав. Пока мне особо не за что платить. Но не только ведь они строят отношения со мной, но и я — с ними. Начало можно признать провалившимся. Так нужно ли мне продолжение?

— Будущее если и будет, то уж никак не под твоим началом, — сказал я.

— Это уж как тебе угодно, — бросил капитан и, развернувшись, ушел.

Я наклонился собирать вещи. Меня трясло, сумка выскальзывала из рук, но я поднимал ее и продолжал запихивать скарб. Больше всего хотелось подойти к Иллашу и сказать ему что-нибудь… Или спросить. Удержался с некоторым, весьма болезненным усилием. Что сказать — не проблема, но зачем? Если бы поступок Имрала был обусловлен традицией обращения с новичками в среде охотников, не потребовалось бы отводить взгляд. Это — вполне себе свидетельство очевидного.

Набив сумку и кинув поверх сверток с деньгами, я прихватил оружие и зашагал по наезженной дороге пешком. Конь-то тоже принадлежит им, и хотя ноги несли меня с большой натугой, делать нечего. Настроение было с одной стороны до предела хреновое, с другой — задорное. Интересно, чем чреват мой такой демонстративный уход из команды? Как вообще у них принято поступать в подобных случаях — откуда мне знать? Разнесется ли слух, возникнут ли проблемы с поиском другой команды?

А искать придется, тех денег, что Имрал кинул мне с барского плеча, хватит, пожалуй, недели на две — на месяц только при очень жесткой экономии. Но не на полный квартал до нового открытия «гармошки».

— Эй, охотник, подвезти? — зычно крикнул мне мужик, правящий подводой. Та катила примерно в нужном мне направлении, порожняя, запряженная веселой бойкой лошадкой.

— Не откажусь. — Я с трудом вскарабкался в телегу — слабость давала о себе знать.

— Ты с промысла? Одиночка?

— Теперь да. Надеюсь, ненадолго.

— Команду ищешь? Что ж, время есть. До следующего раскрытия дней десять будет точно. До постоялого двора тебя вести? Ну да, вашему брату отдых полагается хороший, при такой-то работе. Какого охотника ни вспомню — из «гармошки» выжатые возвращаетесь, едва на ногах стоите, как лесоруб с сезона. До трактира недалеко, уж там тебе и пива, и каши от пуза. В наших краях охотников любят, их промыслом живут.

— Благодаря их заработкам?

— Не только. Ярмарками, продажей свежей провизии, постоем для приезжих. Много чем. Сюда немало магов приезжает — материал для чародейства по дешевке покупать. Они комфорт любят и платят за самую лучшую дичь и рыбу. Молчу о том, что если бы охотники всю эту нечисть не вычищали еще в «гармошке», она б вылезала и расползалась по нашим краям. Такое было однажды, когда двое наших лордов взялись рядиться, кто будет с охотников подати собирать, у кого на это больше прав. Придумали тоже. Потом опамятовались, оставили эту затею. Теперь охотники ничего не платят, ни лордам, ни императору. Но в тот год много было всякой пакости, много людей погибло. Охотники-то тогда в «гармошку» не спускались. Теперь такого не бывает.

Я что-то неразличимо промычал в ответ. Смысл глубокого симбиоза местных жителей с охотниками становился более очевидным.

До постоялого двора добрались быстро и без труда для ног, не слишком радостно служащих мне сейчас. Пожалуй, остаток пути до дверей я проделал, поддерживаемый одной только надеждой плюхнуться куда-нибудь и больше не вставать. Одного взгляда на меня служанке вполне хватило, чтоб понять, кто я и чего хочу. Впрочем, ее умозаключение вполне отвечало ее ожиданиям. Мне без слов были принесены огромная кружка пива и тарелка с ломтиками мясного рулета в лепешке.

Продышавшись немного, я зашарил глазами по зале — нет ли кого из знакомых. Народу здесь торчало очень много, почти все лавки и скамьи оказались заняты. Откровенно говоря, у меня не было желания сталкиваться с кем-либо из команды Имрала. Но окажись они здесь, поставили бы меня перед трудным выбором — сил, чтоб убраться на другой постоялый двор, не осталось, но и делать что-то пришлось бы. К счастью, в этом месте никого из них я не увидел.

Зато обнаружился другой знакомец. Сперва я даже не сообразил, откуда его знаю. Зато, когда все-таки вспомнил, подивился прихоти случая. Это был тот самый мужик, с которым я обсуждал «охотничьи» вопросы в первый раз. Кстати, в этом же трактире.

— Привет.

— А, привет. — Меня, видимо, тоже узнали. — Ты какой-то зеленый. Никак прибился к кому-то?

— Прибился. Не очень удачно.

— Здрасьте! Чем неудачно? Ты ж жив.

— На деньги меня кинули.

— В смысле?

— Не выплатили полностью долю. Так, мелочь насыпали.

— А-а-а… Все потому, что ты совсем новичок в нашем деле и без связей. Некому встать за твои интересы. Так?

— Получается, — усмехнулся я. Свободно, легко. Удивительное дело, но холодное, сковывающее бешенство, сопровождающее каждое воспоминание об обмане, стало отступать. Ничего, дело житейское. Пусть подавятся моими деньгами. — Но у вас-то так не поступают. А?

— Нет, у нас нет.

— Ты, помнится, много что мне рассказывал об охотниках и почему опытные группы берут новичков. Как думаешь — ваш капитан возьмет меня к себе?

— Может, и возьмет. Ты ж не совсем новичок, в первый раз выжил. И что-то добыл, а? Раз речь шла о деньгах.

— Искру. Темный такой кристалльчик с красноватыми вкраплениями. Мне дали ее таскать при себе те пару дней, что мы были в «гармошке».

Лицо у мужика стало серьезное.

— Значит, ты добыл кальмара? Они так называются — кальмары, потому что куча щупалец, и не поймешь, сколько.

— Не я один.

— Ну, это понятно. Но ты его прикончил. Иначе б тебе не дали носить искру.

— Да, было такое.

— Думаю, нашего капитана это заинтересует. Неплохое начало, надо сказать. Я с ним поговорю. Как тебя зовут?

— Серт.

— Ниршав. — Он взмахнул ладонью над столом. Пожимать руки здесь было не принято. Собственно, тут просто не знали о подобной практике. — Тебе бы вздремнуть. После первого похода в «гармошку» надо правильно отдыхать. Если что, я тебя найду.

И, успокоившись, я отправился валяться на огромной охапке соломы, уложенной в углу залы специально для таких выдохшихся. Там уже лежало три тела, время от времени оживавших и похлебывавших пиво из огромных деревянных кружек, которые по временной слабосильности поднять могли только двумя руками. Теперь и я растянулся рядышком, обмякая от облегчения, что наконец-то никуда не надо тащиться, можно лежать, прикрыв глаза, и время от времени тянуться то к блюду, то к кружке.