Она не продолжила атаку, но я знал, что могла бы. Могла бы завершить поединок в первом же выпаде. Девушка смотрела на меня спокойно и выжидательно, мол, вставай. Все-таки она профессионалка: здесь дерутся не затем, чтоб как можно быстрее победить, а чтоб развлечь боем публику.

Мне стало совсем плохо. С песка я подхватился быстро, быстро перехватил меч так, чтоб можно было атаковать. Она поморщилась.

— Повернись, — негромко бросила она. — Спину открываешь.

Действительно открываю. Черт! Атаковать ее — себе дороже, но на одной защите не то что не выиграешь — даже не отстоишь свою жизнь. Надо переводить поединок в доступную мне плоскость, только как это сделать, не атакуя? Никак. И я ринулся в бой, уповая на вбитые в меня за два месяца знания, собственный опыт и, конечно, удачу.

Девушка легко парировала все то, чем я пытался ее потеснить. Движениями танца мне хотелось бы назвать ее технику, но я не мог, это было бы неправильно. Танец избыточен, потому что стремится к достижению воплощенной красоты, здесь же не было ни единого лишнего жеста. Она билась не только точно и плавно, но и экономно, ставя блоки так, чтоб не напрячь лишний раз свое запястье, не потянуть связки, не дать себе что-нибудь повредить. В ее атаках был импульс всего тела, отточенный, гармоничный, единственно правильный в достижении главной цели — напластать противника, оставшись при этом в полной форме и полном комплекте.

Первые два выпада она отразила по всем правилам фехтования, словно примеривалась ко мне, а третий встретила с одной стороны простым, а с другой — затейливым финтом. Простым он был в том, как она его исполнила. Мгновенная короткая боль связок и пальцев — и меча в руках у меня уже нет.

Ее взгляд, понимающий и невозмутимый — она-то знала, что моя жизнь в эту минуту была на ее ладони, — а потом пару раз широко взмахнула мечом, отгоняя меня от себя. Отгоняя в направлении, куда улетел клинок.

Я понял, что благодарен этой женщине. Даже если она меня убьет, я не прокляну ее напоследок. Почувствовав огромную разницу наших уровней, она не пыталась надо мной издеваться, а наоборот, помогала мне, насколько это вообще было возможно в нашей ситуации. Я кинулся за оружием чуть ли не кубарем — надо было выиграть чуток времени, чтоб сформулировать хоть какой-нибудь план. На мечах я девчонке не соперник, даже смешно.

Но что-то же я сделать могу! И если не мечом, то, может быть, руками. Какое у меня преимущество? Самбо, только самбо. А значит, меч нужен лишь затем, чтоб сохранить жизнь, сближаясь с ней на длину руки.

Мы снова сошлись — она парировала осторожно, я это чувствовал. Не хотела сразу вышибить меч, хоть и могла, но дала мне фору на пару ударов. Спасибо ей за это… Третий ее блок был уже жестче, увереннее. Впрочем, я не сопротивлялся. Позволил лишить меня малопривычного оружия и тут же, откинувшись, нырнул затылком в песок, извернулся на нем, как жаждущая добраться до воды рыба, подсек девице ноги пятками.

Это был отработанный прием. Она опрокинулась, но гибко, умело — сразу попыталась вскочить и оружие не выпустила. Я рванулся к ней перехватить руку, однако не успел — девушка опять была на ногах, ощетиненная мечом. Правда, меч все-таки был тяжеловат, поэтому вскакивала она чуть медленнее, чем я.

Снова подсек. На этот раз девчонка не попалась, прыгнула легко, словно кошка, и, еще не приземлившись даже толком, ударила мечом вниз, как колом меж ребер вампира. Кончик клинка вошел в песок совсем рядом с моей рукой, и в тот же миг я ударил плечом по лезвию под гардой, да еще довернулся, махнул загребущей лапой за ее тонким, хоть и крепким запястьем. Перехватил, поддел плечом. Противница оказалась еще более бойкой, чем мне сперва подумалось, легко перелетела через меня, и, хотя должна была рухнуть на песок с вывернутой рукой, легко и мягко поднялась. Целая и невредимая.

Я не удержался и показал ей большой палец. Не отреагировала. И правильно — нечего отвлекаться.

Сейчас мы были на равных — она без меча, я, считай, без оружия, при каждом по ножу, ну, и у меня кастет, который мне как-то не хотелось вынимать. Она красивая, жалко будет бить ее в лицо, да еще с утяжелением. Для женщин ведь это важнее всего, и, может быть, удовольствие от победы не перевесит горя от изуродованного носа или подбородка.

Девушка выдернула нож. Что ж, с ножом я знаю, что делать. Кстати, судя по тому, как она сделала выпад в мою сторону, как развернула руку, — в ножевом бое она тоже кое-что понимает. Пару раз пришлось даже уходить от атаки вместо того, чтоб воспользоваться ею. Потом все-таки притерся слева, перехватил и подсек, все как выучил в свое время. Она порхнула было на песок, но, вцепившись в последний момент, опрокинула и меня тоже.

Здесь все решали мгновения. Мне удалось было еще раз отшвырнуть ее, но придавить к песку не успел, девушка выскользнула из моей хватки отчаянно и сильно, словно угорь из корзинки. Извернулась, схватила свой меч и атаковала меня, даже не поднимаясь. Я никогда не думал, что такое вообще возможно, однако слабости или притворности в этом нападении не было ни грана. Чудом мне удалось подставить щиток «когтя». Скрипнув по нему, кончик клинка пришелся по пряжке ремня, скользнул по самому ремню и ушел вбок, лишь слегка рассек мне кожу на боку.

Дало о себе знать ребро. Странно, что я вообще это почувствовал — мелькнуло в голове, когда я подскочил с песка и с силой пнул девушку по мечу, ближе к гарде. «Хорошо б сломать ей пальцы». Она крутанулась волчком на песке, но не упала, как можно было надеяться, уверенно вскочила на ноги, развернулась в бедрах и меч не выпустила. Если так пойдет дальше, ничем хорошим Для меня это не закончится.

Оно уже идет к печальному финалу.

Ладно, помирать — так красиво. Не знал наверняка, смогу ли сравниться с ней в реакции, но, может быть, меня хоть отчасти спасут приобретенные рефлексы. Поэтому шагнул вперед, когда она изготовилась к бою. Бить длинным мечом на ближнюю дистанцию несколько труднее, чем на дальнюю. Хотя я и не сомневался, что она это сможет. Несколько десятков раз она пыталась разорвать дистанцию, отступить, чтоб получить место для размаха, и каждый раз мне удавалось притереться к ней вновь — не настолько близко, чтоб совершить бросок, но уже что-то.

Меч я парировал «когтями» — больше, собственно, было и нечем. Пару раз она зацепила меня, один раз по бедру, второй — по ребру, где, впрочем, по-прежнему действовала анестезия. Каждый раз, мельком убедившись, что серьезный сосуд не задет, я переставал обращать внимание на ранку. Один раз пришлось отбивать чужое оружие просто локтем, и я побелел, осознав, как близок был к потере конечности — капризом судьбы стало то, что локоть встретился с плоской, а не режущей стороной клинка.

Рука онемела на несколько секунд, и мне пришлось работать ногами и левой, чтоб хоть что-то противопоставить гладиаторше. Спасла меня ее реакция на случайно получившийся прием — она с уважением взглянула на меня, приподняла брови, и взгляд стал озабоченным. Кажется, девушка решила, что я припас еще кучу хитрых финтов. Ничего, скоро убедится, что это не так.

Я отбивался от нее и сам едва осознавал, что и как делаю. Само собой, понятно — если я еще жив, значит, что-то у меня получается. Одно можно было сказать с уверенностью — так скакать меня еще никто никогда не заставлял, даже Исмал, даже Хунайд. Если бы не два месяца усердных тренировок, а до того — служба в армии, где посидеть удавалось даже реже, чем полежать, меня вряд ли хватило бы на такой подвиг.

Мы закружили друг вокруг друга, будто собирались станцевать вальс на пионерском расстоянии. Я не успел прочитать ее выпад в движении плеч, опять уловил его позже, чем следовало, но все-таки нырнул вбок своевременно, да так глубоко, что чувствительно коснулся коленом песка. Не было времени подниматься, так что запястье своей противницы я атаковал прямо из этого положения.

Девушка кувыркнулась вперед как раз в том направлении, в котором я ее отправил, но опять не выпустила оружия, поэтому я кувыркнулся следом и в движении заехал ей ногами, надеясь, что не попаду по лицу. К счастью, не попал, зато прижал пяткой клинок, и, перенеся вес, лишил хозяйку меча возможности выдернуть обратно свое имущество.