Бах!

Ему обожгло руку.

И он начал стрелять, но Мишель успела скрыться.

И только сейчас, лежа на волглых простынях, Харт до конца понял, что произошло на самом деле. Не было никаких спрятанных сокровищ. Мишель наняли, чтобы убить Фельдманов — странно, но Бринн, по-видимому, это даже не приходило в голову, судя по разговору в микроавтобусе.

По плану Мишель трупы Харта и Льюиса должны были остаться в доме у озера — тела двух козлов отпущения.

Харт не в силах был сдержать усмешки. Он привлек к делу Комптона Льюиса, чтобы тот сыграл роль, которую Мишель предназначала ему самому: роль страхового полиса, человека, принявшего на себя вину. Если бы ограбление переросло в перестрелку и кто-то в ней погиб, Харт пристрелил бы Льюиса и подставил его полиции как единственного грабителя. Именно поэтому он и остановил свой выбор на неудачнике, с которым прежде его ничто не связывало. И почти осуществил этот сценарий на автомагистрали. Собрав вместе Мишель, Бринн и девчонку, имея патрульную машину, чтобы сбежать, он готовился достойно завершить ночные приключения. Убил Льюиса и собирался пристрелить остальных из его «ЗИГа», когда ему помешали. И кто! Муженек Бринн!

«У меня есть связи, есть парни в моей банде да еще ты, ну, с твоим умением все спланировать и обдумать — из нас получилась бы отличная бригада».

«Эх, ты, недоумок несчастный, — думал Харт. — Ты и в самом деле поверил в это? А ведь ты был уже наполовину мертв, когда мы только в первый раз встретились — все тискал свою зеленую сережку да спрашивал, почему мы сидим в таком никудышном месте, где подают только кофе, а не в настоящем баре».

Уже засыпая, он снова подумал о Мишель. Из всех, на кого или против кого ему доводилось работать — а среди них были и жестокие наркобароны с Ямайки, и саутсайдские бандиты, и боссы организованной преступности по всему Среднему Западу, — эта хрупкая с виду, молодая рыжая девица оказалась самой опасной.

Оболочка женственности, оболочка беспомощности, оболочка безвредности — в этом коконе таился настоящий скорпион.

Его интересовали взаимоотношения двух женщин минувшей ночью. О чем такие разные люди могли говорить между собой? Бринн Маккензи явно не из тех, кого легко обмануть, но Мишель была прирожденной актрисой. Он вспомнил те, по меньшей мере странные минуты, которые провел в микроавтобусе вместе с Бринн.

«Значит, Мишель была другом семьи? И потому оказалась замешана во все это.

Вот что называется оказаться не в то время не в том месте. Нынче ночью это происходит постоянно».

Ловкач.

В доме Фельдманов Харт успел быстро открыть сумочку и прочитать имя на кредитной карточке. Мишель С. Кеплер, если он запомнил его верно. Возможно, инициал был другой: Мишель А. Там же могли лежать и водительские права, но тогда он не посчитал нужным взглянуть на них. Теперь следует разыскать ее, и, естественно, раньше, чем это сделает полиция. Она сдаст им его со всеми потрохами в одну минуту. Значит, в ближайшие несколько дней придется хорошенько поработать.

Но потом, подобно Комптону Льюису, Мишель померкла в его мыслях, и засыпал он с одним лишь образом перед глазами: он снова видел спокойный и уверенный взгляд помощника шерифа Бринн Маккензи, сидевшей перед ним на переднем сиденье микроавтобуса.

«Вы имеете право хранить молчание…»

Они вернулись из больницы в восемь вечера, предварительно заехав к соседям, чтобы забрать Джоуи. Бринн выбралась из машины первой и прямиком направилась к помощнику шерифа Джимми Барнсу, отмечавшему накануне свой день рождения. Лысеющий, краснолицый мужчина припарковал патрульный автомобиль на обочине напротив их дома. Он был задумчив и мрачен, как и все сотрудники управления шерифа округа Кеноша, — смерть Мюнса тому причиной.

Впрочем, это настроение разделяли многие обитатели Гумбольдта.

— К дому никто не приближался, Бринн, — сказал Барнс, приветственно помахав рукой Грэму. — Я на всякий случай сделал несколько кругов по окрестностям.

— Спасибо.

Бринн подозревала, что Мишель, кем бы она ни была на самом деле, уже далеко от их городка, но кто знает, как велика ее одержимость?

И могла ли она забыть, что Харту известна ее фамилия?

— Криминалисты обследовали ваш дом и собрали все необходимое. Я запер за ними.

— Они что-нибудь сказали?

— Нет. Ты же знаешь этих парней из полиции штата.

Если бы гильзы и пули, собранные в ее доме, не совпали с найденными у озера Мондак, это противоречило бы основным законам природы.

— Она ведь не была другом семьи? Солгала, верно? — спросил Барнс.

— Верно.

— А как твоя мама? Я слышал, с ней все будет в порядке?

— Ее жизнь вне опасности.

— Куда угодила пуля?

— В ногу. Останется в больнице еще на день-два. Ее там подлечат. Обычная терапия.

— Жаль, что так вышло.

Бринн пожала плечами.

— А сколько людей не доживают до терапии.

— Да, ей все-таки повезло.

«Если твоя дочь приводит в дом вооруженного убийцу, можно ли считать это везением?» — подумала Бринн.

— Ну, тогда спокойной ночи. Кто-то из наших будет время от времени проезжать мимо.

— Спасибо, Джимми. Завтра увидимся.

— Ты придешь на работу?

— Обязательно. Тебе не передавали для меня посылку?

— Ах, да, конечно! — Барнс потянулся назад и вручил ей тяжелый бумажный пакет.

Она заглянула внутрь — видавший виды служебный глок, две запасных обоймы и коробка винчестеровских девятимиллиметровых патронов.

Потом он подал ей официальную форму, и Бринн расписалась в получении оружия.

— Обойма полностью заряжена. Все тринадцать. Но ни одного в патроннике.

— Спасибо.

— Отдохни как следует, Бринн.

— Спокойной ночи. И с днем рождения!

Когда он уехал, она все же проверила обойму и дослала пулю в патронник.

Они вошли в дом.

Поднявшись наверх, Бринн заперла пистолет в сейф и вернулась в кухню.

Джоуи уже поел — соседи накормили его пиццей. Он шатался по комнатам, разглядывая отверстия, оставленные пулями, пока Бринн не остановила его.

Потом она долго стояла под душем, под самой горячей водой, какую только могла вытерпеть, и, просушив волосы полотенцем, завязала их сзади. Шуметь феном ей не хотелось. Она сменила бинт на лице, надела свитер и спустилась вниз, где Грэм разогревал оставшиеся с вечера спагетти. Голода Бринн не чувствовала, но понимала, до какой степени за последние двадцать четыре часа истощила свой организм. Он мог попросту взбунтоваться, если не дать ему пищи, и как можно скорее.

Они перешли в столовую и некоторое время ели молча. Потом она откинулась на спинку стула и посмотрела на этикетку своей пивной бутылки, вдруг заинтересовавшись, как в природе выглядит хмель.

Потом обратилась к Грэму:

— О чем ты думал?

— В смысле?

— Мне показалось, в больнице ты хотел что-то сказать.

— Уже не помню.

— Уверен? А, по-моему, должен помнить.

— Может, что-то и хотел. Но давай не будем сейчас. Уже поздно.

— Мне кажется, время самое подходящее. — Она словно бы шутила, но говорила вполне серьезно.

Джоуи спустился вниз и переключал телевизор с канала на канал, сидя на зеленом диване в гостиной.

Грэм выглянул в дверной проем.

— Джоуи, отправляйся наверх читать. Никакого телевизора.

— Всего десять ми…

Бринн хотела вмешаться, но Грэм уже вышел в гостиную. Она не расслышала, что он сказал.

Телевизор выключили, и Бринн краем глаза увидела, как ее недовольный сын поднимается по лестнице.

«Что за дела?»

Ее муж снова уселся за стол.

— Давай же, Грэм, выкладывай. — Они редко обращались друг к другу по именам. — Что случилось. Скажи наконец.

Грэм подался вперед. Он явно мучительно обдумывал что-то и в конце концов спросил:

— Ты знаешь, как именно поранился вчера Джоуи?

— Ты про скейтборд? У школы?

— Это произошло не у школы. И упал он не с трех ступенек возле стоянки. Он занимался фальтингом. Тебе известно, что это такое?