Теснота в Нижней станции, отсутствие кондиционеров, удаленность от поверхности превращают пребывание в ней в тяжелое испытание. И Кьензи и Портлатин все чаще с удовольствием на девают свои гидрокостюмы и черные маски.
— Мы лучше чувствуем себя вне станции, — сообщает Кьензи. Давно уже известно, что использование гелия позволяет аквалангистам погружаться на большие глубины. Нижняя станция, наполненная смесью воздуха с кислородом и гелием, была, некоторым образом, исходным рубежом для дальнейших, более детальных исследований. Цель наша заключалась не в установлении новых рекордов глубинного погружения – мы хотели прежде всего доказать, что аквалангисты, живущие на глубине 25 метров, могут работать, плавать и наблюдать сколь угодно продолжительное время на глубинах от 25 до 55 метров. И наши «черные маски» это полностью доказали. На большой глубине целые леса гигантских бурых, зеленых и красных водорослей [8], колеблемых подводными течениями, пре вращали наши прогулки в кошмар; нас неотступно преследовала, мысль: «А вдруг наши гидрокостюмы запутаются в этих водорослях? Не обовьют ли нас эти постоянно колышущиеся растения, как щупальца осьминогов и кальмаров?» За занавесом вирчулярий [9]обнаруживаем одно из пяти акулоубежищ, установленных в районе Шаб-Руми, чтобы мы смогли в случае опасности в них укрыться. Океанавты, сказавшиеся в этих клетках, сообщают об опасности на центральный пульт управления Большого дома при помощи звукового и светового сигналов «тревога».
В Большом доме кто-нибудь все время дежурит у центрального пульта управления, следя за телевизионными экранами, сигналами тревоги и световыми указателями, которые расположены слева от табличек с именами океанавтов, находящихся вне дома (фото 43). Если «черные маски» попадут в затруднительное положение, они могут немедленно связаться с «Морской звездой» и, например, потребовать срочной присылки сменных баллонов. В этом случае океанавты срезу устремляются к складу инструментов, берут подводный скутер и с его помощью доставляют своим товарищам требуемый запас баллонов (фото 44).
Когда в 1955 году производились съемки фильма «В мире безмолвия» ни один аквалангист не погружался глубже, чем Фредерик Дюма, который еще в 1947 году достиг 93-метровой глубины.
В 1963 году, погружаясь от Нижней станции, Портлатин и Кьензи могли ежедневно без труда совершать кратковременные экскурсии на глубины от 90 до 100 метров! Раймон Кьензи однажды погрузился на 110 метров, совершенно не испытав страшного глубинного опьянения, порога смертельного, и смог подняться в Маленький дом, то есть на глубину 25 метров, не останавливаясь для декомпрессии. Однако на стометровых глубинах потребление океанавтами воздуха возрастает в десять раз по сравнению с объемом воздуха, поглощаемым пловцом на поверхности. На глубине 40 или 50 метров, т. е. в пределах нормальной зоны работы «черных масок», потребление воздуха все еще велико. Послеобеденная прогулка океанавта, называемая «проветриванием», обходилась каждому из них в 3–4 комплекта по четыре баллона сжатого воздуха (то есть 12-16 баллонов). При этом быстро таял запас баллонов, и тогда Кьензи и Портлатин обращались за помощью к Большому дому. Моторизованный отряд океанавтов привозил им на скутерах сменные комплекты, наполненные дыхательной смесью, и оставлял их у клети №5, расположенной на южной оконечности рифа на 50-метровой глубине. Обе «черные маски» меняли здесь свои комплекты и, таким образом, могли продолжить свои погружения.
На верхнем этаже подводного поселка (глубина 10 метров) мы использовали новое устройство, которое впервые позволило нам следить по телевидению и снимать на кинопленку подводных существ, которые при приближении человека спасались бегством и скрывались. В это устройство входила телекамера, соединенная с центральным пультом управления «Морской звезды», и телеуправляемая кинокамера (фото 45). Так что после того как мы наводили нашу подводную кинокамеру в избранном направлении, мы могли приводить ее в действие на расстоянии, когда на телевизионных экранах Большого дома появлялись успокоившиеся представители подводного мира, и снимать их на кинопленку в нормальных условиях. Это хитроумное устройство позволило нам заснять с близкого расстояния ряд сцен из жизни подводного мира; ничего подобного ни один из нас никогда не смог бы увидеть. Странное существо, которое мы прозвали «крабом-бульдозером», показало прелюбопытнейший спектакль. Это маленькое ракообразное, похожее на карликового омара, длиной примерно в пять сантиметров, живет в миниатюрной норке, которую оно непрестанно расчищает и расширяет. Сидя в столовой «Морской звезды» перед телевизионным экраном, Андре Фолько наблюдал и описывал проделки этой малютки. Над норкой постоянно лениво плавала красивая рыбка, раза в четыре или пять больше нашего трудолюбивого краба, без устали занимающегося уборкой дома. Оказалось, что он раб этой рыбки.
Как днем, так и ночью «ныряющее блюдце» выплывает из своего ангара (фото 46); оно обладает теперь большей маневренностью, чем при спуске в море с палубы «Калипсо». Океанавт в скафандре, как моряк-регулировщик самолетов на авианосце, некоторое время направляет и сопровождает «ныряющее блюдце». В «блюдце» в данный момент находятся командор Кусто с водителем Альбером Фалько, через иллюминаторы они внимательно следят за операцией отправки.
«Ныряющее блюдце» медленно погружается вдоль рифа за счет веса двух 25-килограммовых болванок, подвешенных под ним (фото 47). Аккумуляторы, снабжающие «блюдце» электроэнергией, осветительные приборы, силовые установки, оба реактивных сопла и насос, подающий воду к ним, находятся между внутренним стальным корпусом и внешним «кузовом» из пластика. Иногда на корпус «Дениз» в цилиндрический стальной бокс устанавливают кинокамеру Эта телеуправляемая кинокамера позволяет снимать все что находится на пути подводников, и захватывает в кадр одно из крыльев блюдца. Гидроуправляемая клешня для сбора различных подводных образцов выдвигается на метр, раскрывается, закрывается и сгибается, чтобы положить животное, минерал, растение или другой образец в своеобразную корзину, расположенную у иллюминаторе водителя.
При отплытии подводники в «блюдце» дышат тем же воздухом, сжатым до двух атмосфер, что и в ангаре на глубине 10 метров. Постепенно они добавляют к нему кислород. Углекислый газ, выделяемый при дыхании, поглощается гранулами натронной извести. «Ныряющее блюдце» может пробыть под водой целые сутки, хотя практически время его погружения ограничивается четырьмя часами.
Рифы Красного моря – это настоящие отвесные стены, вблизи которых нам нужно погружаться.
Водитель управляет «блюдцем», поворачивая сопла или прекращая приток воды в одно из них. «Блюдце» можно накренить вниз или же, наоборот, развернуть вверх, перемещая массу балластной ртути в его задний или передний отсек. В равной мере можно изменить его плавучесть за счет ввода небольших количеств воды в резервуар, расположенный между водителем и наблюдателем. Нужно быть виртуозом, как Альбер Фалько, чтобы так умело маневрировать на глубине более 150 метров между уровнями 90 и 240 метров. Стена из мертвого коралла, обсыпанная белым песком, кажется вертикально расположенной пустыней.
Ниже отметки 250 метров мы внезапно входим в новую зону подводной жизни, резко отличающейся от всего того, что видели океанавты на меньших глубинах. Что это за бесформенное, вздутое, все в каких-то бугорках существо (длиной приблизительно 40 сантиметров), жадно раскрывающее огромную пасть? Можно подумать, что это жаба. Тем не менее это рыба, плавники которой превратились в лапки. Подводникам пришлось четырежды возобновлять попытки поймать это отвратительное существо, и лишь на пятый раз им удалось схватить его гидравлической клешней.
