Мужчина около жаровни выпрямился, он задумался, сощурив глаза.

– Это может оказаться вполне подходящим, – медленно сказал он. – Хотя в таком случае трудно будет увидеть – попал ли клык в вену или нет. Но, возможно, это и не так важно.

– Об этом я не подумала, – призналась она. – Но я хотела бы узнать, почему ты пытаешься сделать трубку из золота?

– Только потому, что не могу придумать ничего другого, из чего бы ее сделать из имеющегося под рукой. Глина оказалась совершенно безнадежной.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет ничего, из чего бы ты смог сделать трубку. Но что ты скажешь об уже готовых?

– Что ты под этим подразумеваешь? Я об этом не думал.

– Когда Элита потрошит цыплят, там есть небольшие трубки, как я полагаю, вены…

– Мне не очень по душе эта идея. Мне надо будет высушить их или сделать что-то еще, чтобы они не начали гнить, но я не знаю, как это сделать. Но подожди, а что ты скажешь о тростнике?

– Хорошо, дай мне подумать, это может подойти, если ты сможешь найти достаточно тонкие побеги. Но я начала думать о цыплятах и попробую продолжить в том же направлении; нельзя ли воспользоваться основанием пера?

Марк поднял брови и молча задумался, потом, так и не сказав ни слова, направился в сад. Юдит, улыбаясь, последовала за ним. Они никогда не держали более четырех цыплят, так как жизнь в норе не позволяла прокормить больше, но с поисками выпавших перьев никаких затруднений не возникло. Десяток штук он принес в пещеру. Марк с помощью стального ножа, который считал своей ценностью, быстро разделал несколько больших перьев. Юдит взяла очищенную основу и быстро сделала несколько трубок – от полдюйма до двух длиной. Все они вполне удовлетворяли требованиям, по крайней мере, через них можно было всасывать воду, и все оказались достаточно прочными. Марк с восторгом обнаружил, что одна из самых длинный трубок вполне, подходит, чтобы ее можно было надеть на змеиный клык.

Его восторг несколько ослаб в течение следующего часа, когда он попытался прикрепить трубку к клыку при помощи смолы, и несколько раз забивал клейким материалом крошечное отверстие в змеином клыке. После того как пришлось три раза прокипятить непокорное устройство, чтобы освободить от клейкого уплотнения, он снова передал дело в женские руки. А сам занялся золотой чашей, которой собирался увенчать аппарат. Задача оказалась не такой уж и сложной, даже если учитывать его малый опыт подобной работы. Он изготовил из глины чашу объемом примерно с пригоршню, быстренько высушил над жаровней, потом налил туда немножко расплавленного золота и начал крутить, чтобы жидкий металл тонким слоем размазался по внутренней поверхности чаши. Это, конечно, была далеко не профессиональная техника, но вполне удалась. После того как металл застыл, он без труда отколол глину от металла и проделал в дне получившейся чаши небольшое отверстие. Он очень аккуратно его расширил под размер выбранной трубки. На этот раз Марк без труда справился со смолой и, наложив последний штрих, получил готовое устройство.+

Юдит была в восторге. Ее муж не испытывал такого восторга, но когда вода, налитая в чашу, начала капать из костяного наконечника трубки, несколько приободрился.

– Получилось! – воскликнула женщина. – Марк, разве ты не чувствуешь себя так же, как будто родился заново! Давай! Пошли в сад. Я чувствую себя так, как будто не видела Кироса несколько дней, а теперь я снова могу смотреть на него. – Она уже направилась к проходу в сад, но, заметив выражение лица мужа, остановилась и снова повернулась к нему. – Марк, что неладно?

– Ни в чем нельзя быть уверенным. Предположим, что мы нашли путь снабдить Кироса кровью, когда это потребуется. Но где мы возьмем кровь?

– Да от тебя или от меня, конечно. У него же наша кровь, что может быть лучше?

У Марка не хватило знаний, чтобы найти брешь в этом аргументе. Его тревожила еще какая-то мысль, но он кивнул головой и постарался придать лицу подходящее выражение. Он зажег лампу, и Юдит повела его в сад, не задавая никаких вопросов. Даже Марк, который сумел скрыть от жены грызущие его сомнения, сумел присоединиться к забавам семьи. Они продолжались до конца дня.

Так как в этот день Марку не надо было совершать поход за пределы сада, то он предался отдыху и на следующий день. Юдит, казалось, отбросила все свои тревоги и играла с Киросом, как, бывало, играла со своим первенцем в те дни, когда проклятие еще себя не проявило. Ее радость позволила Марку забыть о своих собственных заботах и тревогах, но, к сожалению, не настолько, как бы того хотелось. Мысль о предстоящем сегодня ночью не покидала его даже тогда, когда после ужина развлекал Кироса – забавными историями. На этот раз он совершенно не спешил отправить ребенка в кровать. Даже Юдит заметила это, но, к счастью, объясняла задержку облегчением, которое испытывала сама, и не стала задавать вопросов. На самом деле ему очень повезло, так как она отправилась спать даже раньше ребенка.

Что при этом видела и чувствовала Элита, трудно было сказать. Наконец, она увела ребенка спать, оставив Марка в одиночестве перед очагом. Как обычно, он постоял немного, раздумывая, потом быстренько проверил, спит ли Юдит, зашел к себе в мастерскую, взял лампу и отправился в свой обычный поход.

Вернулся он намного позже, чем обычно, и прежде, чем отправиться спать, спустился к подземному источнику и очень тщательно вымылся.

Он специально встал очень поздно. Ему надо было подумать, но так, чтобы Юдит не смогла увидеть его лицо. Что ей сказать? И как вообще он может ей сказать такое? Сможет ли она вынести хотя бы частицу этого знания после того, что случилось за последние несколько дней? Но если ей ничего не сказать, что случится, если вдруг Кирос последует за своими братьями? Более того, что случится, если Кирос последует за своими братьями, а он к этому моменту так ничего ей и не скажет? Вопросы без конца вертелись у него в голове, и ни на один не было ответа.

Борьба продолжалась, Кирос был единственным оставшимся ребенком, теперь уже Юдит ни в чем не могла помочь. Ребенок прожил дольше, чем все остальные, возможно, его удастся спасти, а может быть, все произойдет сегодня, должен же быть какой-то выход. Нет, все это ребячество, если только боги не создали этот мир для себя, а не для человека. Но в чем была ошибка? Что он не так сделал? Что он может сделать? Что еще он может сделать?

Ответов не было. Он не мог сказать Юдит, что это была всего лишь отговорка, а вовсе не ответ. Во всяком случае, пока с Ки-росом ничего не случится. Это тоже всего лишь отговорка, но на лучшее можно было надеяться. На самом деле, как недавно сказала Юдит, что им еще остается, кроме надежды?

С этими мыслями он скатился со своего тюфяка и встал. Он – мужчина. Он может не просто надеяться, а бороться!

Так он сказал сам себе.

По крайней мере, потребуются еще ночные экскурсии, пока ему в голову не придет какая-нибудь новая идея. И даже если просто надежды недостаточно, любая новая идея будет полезной. А Кирос уже прожил дольше своих братьев. Может быть…

Марк умылся и присоединился к своей семье.

Надежда длилась почти три недели. Большую часть этих дней Юдит была счастлива. Она не связывала жалобы Кироса на боль в коленке с его недавним падением. Даже Марк, который более объективно помнил все, что случилось с остальными мальчиками, не видел ничего угрожающего. Когда вместо жалоб на коленку начались ссылки на обе, он задумался, но все равно не связывал их с проклятием. На самом деле, при чем тут проклятие, если Кирос упал снова?

Возможно, у него просто болели суставы. Возможно, как это сразу же решила Юдит, это был недосмотр расслабившейся матери. Возможно, это случилось бы в любом случае: мальчик становился все более независимым. Никто из взрослых не видел, как он упал.

Элита была на равнине и собирала дрова, Марк в своей мастерской, а Юдит хотя и была в саду, но ее внимание на какое-то мгновение отвлеклось от мальчика. Сам Кирос не делал ничего опасного, по крайней мере не делал ничего такого, что было бы слишком опасно. Он попятился от основания лестницы, чтобы посмотреть, не возвращается ли Элита, и споткнулся. Падение вполне могло оказаться безболезненным и для него, так как он приземлился на мягкую землю сада. Но, к несчастью, он упал как раз на то место, где, играя, совсем недавно воткнул в землю острую палку. Палка пронзила мягкую ткань руки на несколько дюймов ниже плеча. Его громкий крик привлек не только внимание матери, он был услышан Марком и Элитой.