К некоторому удивлению Уэйсанена и преходящему всякие границы изумлению Силберта – Бризнаган был слишком мало осведомлен, чтобы делать предварительные предположения, – ядро спутника не было абсолютно темным. Из него исходило сияние. Настолько слабое что, космонавты вполне могли не заметить его, если бы каждые пять минут не выключали огни батискафа, но которое увеличивалось по мере приближения аппарата к сердцу спутника. На расстоянии ста ярдов сияние стало таким ярким, что уже не приходилось дожидаться, пока глаза привыкнут к мраку, чтобы различить его.

– В своих отчетах вы ни разу не представили образцов светящихся бактерий, – не преминул заметить начальник. – Интересно, и почему это они не выплывали к поверхности, чтобы попасться к вам в сачок?

– Честно говоря, я в растерянности, – ответил Силберт. – Вы уверены, что сияние порождают светящиеся бактерии?

– Не то чтобы уверен, скорее, это единственное предположение, которое приходит мне в голову. Явление никоим образом не похоже ни на тепловое, ни на радиоактивное излучение. Вы думаете иначе?

– Нет. Но что бы ни было источником света, оно явно находится около ядра, более того, растет на нем. Другими словами, оно живое. И поэтому не могло всплыть на поверхность.

– Что ж, возможно. Надеюсь, вы не думаете, что я недоволен вашими отчетами. Тем более что технологию сборки образцов разрабатывали не вы, а один из моих коллег. Продолжаем погружение. Согласно эхолоту батискаф вот-вот войдет в контакт с ядром.

Уэйсанен погасил огни батискафа за исключением флюоресцентных лампочек на панели управления. Люди собрались у выпуклого стекла иллюминатора, чтобы наблюдать за происходящим снаружи. Благодаря невесомости космонавтам не пришлось толпиться на одном пятачке, постоянно сталкиваясь лбами.

Несколько минут они не видели вокруг себя ничего, кроме слегка подсвеченной воды. Затем группка тонких щупальцевидных волокон размером не больше мизинца продрейфовала мимо купола аппарата; проследив взглядом за их движением, космонавты неожиданно для себя различили в основании стеблей цепкие усики.

– Туда, – прошептала Бренда. – Осторожнее, дорогой, – всего несколько ярдов.

– Мы идем на минимальной скорости, – ответил Уэйсанен. – Беспокоишься, что врежемся в твердые породы?

– Вовсе нет. Но посмотри, как красиво! Давай пришвартуемся и выйдем из батискафа.

– Всему свое время. А пока останемся здесь. Первым выйду я и не позволю тебе покидать аппарат, пока не буду убежден, что это безопасно.

Если бы освещения было достаточно, чтобы различить выражение лица Бренды, всякий прочитал бы на нем готовность отстаивать противоположное мнение. Что же касается Бризнагана и Силберта, те предпочитали как можно меньше вмешиваться в ход событий. Тем более что семейные разногласия интересовали их гораздо меньше, нежели происходящее за бортом.

Ядро отчетливо просматривалось в радиусе двухсот ярдов, и батискаф под управлением Уэйсанена медленно передвигался вдоль скалистой поверхности устланной ковром светящихся организмов.

Населявшие придонные области организмы предположительно относились к отряду грибов, потерявших сходство со своими земными предками. Фотосинтезирующие формы жизни едва ли развились бы в такой среде. Некоторые грибы имели змеевидную форму, другие походили на ленту или перо и росли островками, напоминавшими гладко скошенный луг. Зеленоватый свет, исходящий от них, распадался на тысячи улавливаемых глазом оттенков: красные, пурпурные и желтые разновидности грибов ярко выделялись на фоне серых и коричневых видов. Космонавты заметили даже некоторые породы зеленой окраски, что, конечно, вряд ли свидетельствовало о содержании в них хлорофилла. Почти все они испускали неяркое свечение, погружавшее окружающее пространство в дымку, замутнявшую контуры глубоководных растений, лишь изредка ее прорывало свечение каких-то необыкновенно ярких видов. На некоторых грибах исследователи различили нечто, что можно было бы назвать споровыми коробками: большие шары размером с кулак или крупный грейпфрут на тонких стеблях длинной восемь-десять футов ослепительно сияли над остальной колонией.

Бренда оказалась права. Картина, расстилавшаяся перед космонавтами, поражала воображение таинственной красотой.

Уэйсанен отключил двигатели. Очевидно, относимый течением аппарат медленно, но ощутимо начал удаляться от ядра.

– Придется пришвартовываться, – отметил начальник. – Бренда, оставайся внутри, пока я все не проверю. Выйду и посмотрю, за что мы можем зацепиться. К сожалению, у нас нет сведений о характере придонного рельефа. Хотя в основу ядра и заложили каменный метеорит, а точнее, астероид, нам не за что будет пришвартоваться, если мелкодисперсная пыль, покрывавшая поверхность, образовала над ним глубокий слой грязи. Вас, джентльмены, я попрошу надеть водолазные костюмы и помочь мне. Бренда, если через полчаса мы сообщим, что с нами все в порядке, ты сможешь присоединиться.

– Но ведь у нас только три скафандра, – возразила Бренда.

– Действительно. Впрочем, твой скафандр вполне подойдет для погружения. Или, если хочешь, кто-нибудь из нас поплывет в своем скафандре и отдаст тебе водолазный костюм. Это не проблема. Джентльмены, если вы готовы, то давайте примемся за дело. Я пойду первым. Строго говоря, аппарат оснащен лишь одним люком для экипажа.

В то время как командир отдавал последние распоряжения, остальные выбирались из скафандров. Надеть водолазные костюмы не составило труда, хотя громоздкий шлем, несмотря на невесомость, отказывался подчиниться Бризнагану. Уэйсанен покинул батискаф, прежде чем космонавты были готовы последовать за ним. Силберта задержала приобретенная в космосе привычка по несколько раз проверять каждый миллиметр системы подачи кислорода, а Бризнагана – неопытность в обращении с экипировкой. Завершая приготовления, космонавты наблюдали сквозь иллюминатор аппарата, как их начальник, не торопясь, плыл к поросшему водорослями ядру.

Напарники задержались у смотрового стекла, чтобы убедиться, что он добрался до основания кометы. Хотя у исследователей не было причин опасаться за его безопасность, Бренда, затаив дыхание, следила за передвижением Уэйсанена. Она в напряжении сжала кулаки, когда он приблизился к островку грибов и протянул руку к ближайшему растению.

Однако не произошло ничего сверхъестественного. Тонкий стебель растения оборвался, когда космонавт потянул за него.

– Либо растения очень хрупкие, либо удерживающая их почва очень плотная, – заметил Силберт. – Давайте выбираться наружу. Вы знаете, как обращаться с панелью управления, миссис Уэйсанен?

– Не совсем. Я знаю, как включить подсветку и насос в шлюзовом отсеке, умею управлять работой двигателей, но пока не было случая потренироваться, впрочем, как и у Айно. Но не беспокойтесь. Я не буду здесь ничего трогать. Айно сейчас пришвартует нас.

Бренда жестом указала на иллюминатор. Посмотрев наружу, космонавты увидели, как Уэйсанен тащил что-то, по форме напоминавшее гарпун, за которым тянулся тонкий трос. В нескольких ярдах от поверхности он остановился и, приняв устойчивое положение, с силой метнул неизвестный предмет на манер копья – насколько водная среда позволяла проделывать подобные упражнения – в гущу растительности. Копье полностью ушло под почву. Уэйсанен потянул за трос, другой конец которого был прикреплен к батискафу, и, очевидно, убедившись в прочности крепления, оглянулся и посмотрел на машину. Увидев, что космонавты все еще находятся внутри, он нетерпеливо махнул рукой. Бризнаган, как только подошла его очередь, поспешно последовал за Силбертом сквозь крошечное отверстие люка, оставив женщину в батискафе.

Уэйсанен находился в нескольких ярдах от них, повелительным жестом приказывая подчиненным подойти.

– Сэр, – обычным тоном произнес Силберт. – Не надо прибегать к языку жестов, вы свободно можете говорить.

– О, благодарю вас. Я не заметил, что шлемы снабжены paдиоаппаратурой.