Вечером в ПМЖ пришла Ксива:

Хули ты, урод, развалился, - заорала она, увидев, что Нарада среди белого дня как последний бомж валяется на грязном полу сверху кучи вонючих шмоток.

А? Что? Где? – вскочил урод, еле продирая зеньки и вылазя из-под груды тряпок, как собака из помойки.

Свинья, ты сделал себе уже картонную юрту? - бесилась жрица, с отвращением смотря на бомжа.

Еще не-е-е-т, - забито ответил Нарада, вжав голову в плечи и натянув свой поносный беретик на глаза, вцепившись в него грязными пальцами, боясь получить пиздюлей.

Какого хуя не выполняешь задание, быстро отжиматься и объяснять, - рявкнула Ксива, еле сдерживая свою ярость.

Длинное несуразное тело встало, оперлось об пол руками и носками ног, выпятив костлявую задницу кверху и, еле сгибая руки в локтях, стало имитировать отжимания.

Это че за хуйня, а ну, опусти зад, - напала Ксива, ебнув Нараду грязным ботинком по заднице. Удар оказался сокрушительным, и говноед рухнул на бетонный пол, прижав свои яйца.

А-а-а-а, - заорал он от боли.

А, ну не орать, - пресекла его Ксива, - быстро встал и продолжил отжимания.

Корчась от боли, Нарада снова встал на руки, перекрещивая ноги.

А, ну, быстро встать на кулаки и на пол, - скомандовала жрица, увидев, что дурак ловко пристроился на мягкой куче, - а теперь давай рапорт, что ты будешь делать.

Сегодня я пойду по супермаркетам и буду выпрашивать картон и сделаю из него себе юрту, - кряхтя и заикаясь, сказал Нарада.

И не дай Бог, свинья, сегодня не выполнишь это задание, будешь делать часовую разминку и сутки голодать, - стала гонять ему «страшные» образы Ксива.

Нет, нет, пожалуйста, не надо, я все сделаю, - заныло ничтожество.

Ленивая свинья, говно, блядь, ничего не можешь делать, только все из-под палки, - с презрением бросила ему жрица.

Пробуждающие, жесткие и, главное, очень полезные практики по уничтожению ложной личности продолжались, не давая Нараде ни малейшего шанса полностью заснуть в своем дерьме.

«Вот идиоты, на себя бы посмотрели, - обижался и бесился он, вместо того, чтобы отслеживать свои реакции и менять их, - кто они вообще такие, они же сами не совершенные, почему они должны меня учить, вон эта же Ксива вчера ходила с расстегнутой ширинкой, и где ее безупречность, че она тут выебывается передо мной», - бесился урод, осуждая и критикуя всех подряд, кроме себя, замечая какие-то мелочи, но не задумываясь над тем, что другие ученики открыто принимают духовные практики, совершают усилия, развиваются, а он не может даже выполнить элементарного.

Морду попроще сделай, - заметила его недовольный ебальник Ксива, - если сейчас не изменишь кирпич на радость, то будешь голодать.

Услышав последнюю фразу, Нарада растянул рот в кривой улыбке, похожей скорей не на радость, а на злорадный оскал.

Все, хватит, - остановила его жрица на трехсотый раз отжиманий. - А сейчас пиздуй на ручей и смывай с себя годовые слои параши. Свинья паршивая, уже забыл, наверное, когда последний раз это делал.

Ой, ну, там же холодно, - заныл Нарада.

Вот и хорошо, то, что нужно, бодрым будешь весь день, - усмехаясь, сказала Ксива.

А можно мыло, шампунь и полотенце?

Ни хуя себе, раскатал губу. Обосрешься, мыться будешь «Пемолюксом», - сказала Ксива, протягивая ему банку со средством для мытья посуды, - и полотенце тебе не нужно, обсохнешь на свежем осеннем воздухе, тебе полезно позакаляться.

В доску разобиженный, с надутой миной Нарада поперся на ручей, держа в руках средство для мытья посуды….

Кое-как заставив себя засунуть руки в ледяную воду, долбоеб загреб в ладони воды и быстро потер свою грязную харю и шею, только размазывая грязь. Потом снял свой вонючий берет и им же вытерся.

«Все, с меня хватит, - подумал он, - посижу тут еще и пойду обратно, скажу, что вымылся».

Что, отмылась, свинья? – встретила его Аза, пристально осматривая его внешний вид, - А что у тебя с рожей, маскировочная окраска? – спросила она, посмотрев на морду Нарады, по которой полосами была размазана грязь.

Не знаю, у меня не было зеркала, - стал оправдываться идиот и тут же получил пинок под зад.

Оправдываешься, свинья, где «виноват, исправлюсь»?! - набросилась Элен.

Виноват, исправлюсь, - пасмурно ответил Нарада.

А, ну, показывай свои руки, - снова принялась за проверку Аза.

Нехотя ничтожество протянуло свои лапы.

Еб, твою мать, да у тебя же говно кусками отваливается с рук, - заорала она, увидев черные как у землекопа грабли.

Вот, сука, ты кого хочешь тут наебать, - разбесилась Элен, поставив ему гычу, - быстро отвечай, говноед.

Я помылся, - стал врать Нарада, спрятав свой кочан, как страус.

Не пизди, фуфло, - пошел быстро мыться!

Так Нарада еще раза четыре ходил туда-обратно, каждый раз получая хлесткие подзатыльники и тяжеловесные удары под жопу.

Короче, скотина, если ты сейчас придешь, и я хоть малейшее пятнышко грязи найду на тебе, то будешь часами разминаться, - орала Элен, поставив очередной пендель неуделку.

На этот раз не на шутку обосравшись, Нарада, сбросив с себя одежду, дрожа от холода, зашел в ледяную воду и, буквально с ног до головы обсыпав себя «пемолюксом», стал тщательно тереть че попало своим излюбленным беретом, вместо мочалки.

Вот так, урод, теперь видно, что хоть старался, - оценивающе сказала Элен, заметив отбеленную морду Нарады и не до конца отмытую от «пемолюкса» бошку. - И теперь ты должен каждый день ровно в десять часов утра проделывать эту процедуру. А если, не дай бог, ты первый об этом не вспомнишь, то сразу час разминки, - обрадовала его Аза.

Понятно-о-о-о, - глубоко вздохнув, протянул тот.

Ты бы знал, как я тебе завидую, - сказал Гурун, встретив Нараду на берегу моря, когда тот с обиженной мордой бросал камешки в воду.

Это еще почему? – пробурчал он.

Ты, наверное, быстрее всех просветлеешь, - на полном серьезе сказал Гурун, наблюдая, как камешки со свистом падают в воду, образуя бесчисленное количество кругов, которые постепенно сливаются с общей гладью воды, - ведь никто в Рулон–холле сейчас не проходит таких глубоких практик на отработку безупречности, а за тебя, похоже, серьезно взялись, значит, ты уже готов.

Да они мне уже все надоели, мне кажется, что все надо мной издеваются, - пожаловался Нарада, начав строить песочную башню.

Это очень глупо так думать, находясь в поле Просветленного Мастера, ты что забыл, как настоящие Учителя дзэн учили своих учеников, - с блеском в глазах и с большим восторгом говорил Гурун, желая искренне помочь в осознании себя дураку, - Ты только вспомни, как Гурджиев унижал своих учеников, он мог на них кричать в бешенстве, махать руками, топать ногами, мог материть, а ученик должен был наблюдать, что в нем происходит в этот момент. Ведь когда все спокойно, невозможно увидеть все говно, которое сидит в тебе, а когда специально создаются такие обучающие ситуации, конфликты, наезды, оскорбления, - вот тогда большое поле для отслеживания своих механических реакций. Когда ты не отождествляешь со своей ложной личностью, не думаешь о себе, что ты чувствуешь?

Легкость такую, непосредственность, - стал более оживленно говорить Нарада. - Вообще-то, наверное, ты прав. Я заметил, что когда включаю мирскую оценку: «Вот меня обозвали, меня ударили», то сразу же возникает обида и все говно лезет, а если мне удается более алертно реагировать, бодро, радостно, то я начинают понимать, что такое неотождествленность, тогда я четко ощущаю, что я не есть эта ложная личность, что я - нечто большее.

Вот видишь, - обрадовался Гурун тому, что Нарада хоть что-то начал понимать, - а представь, йоги специально уходят далеко в горы, голодают месяцами, чтобы получить это переживание, а тут тебя хуйнули меж лопаток, обозвали свиньей, плюнули в рожу, а ты наблюдаешь и отрешаешься. Очень быстро идет развитие, если ты, конечно, каждую ситуацию используешь. Так что давай, ощути вкус просветления, - напутствовал его Гурун и нырнул в море, дав Нараде правильное направление мысли.