Она вернулась к кровати и снова вытерла лицо Дэвида. Он не издал ни звука, но разомкнул крепко стиснутые губы, когда на лицо попала холодная вода, и Джесс чуть не заплакала от злости и жалости.

— Надо смотреть фактам в лицо, — пробормотал он. — Мы заперты крепко и надежно, моя дорогая. Даже если ты перебьешь оконные стекла, мы в задней части дома, куда посторонние никогда не заходят, на помощь звать бесполезно. Я не в состоянии бороться со злодеями, если они появятся. Я даже не уверен, что смогу встать.

— Но они не решатся просто оставить нас здесь! Тебе нужен врач...

— Не думаю, что они решатся просто... оставить нас здесь.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, зажав рукой рот.

— Прости. Я не хотел тебя пугать, — мягко сказал он. — Но перспективы довольно мрачные. Они уже зашли дальше, чем намеревались. Знаешь, назвался груздем — полезай в кузов. А твой учтивый кузен не такой человек, чтобы...

Омерзительной комнате недоставало только гремящих цепей, чтоб обрести законченный готический облик, и вот ко всему прочему добавился стук. Джесс вскочила на ноги и глянула сперва на дверь, откуда доносилось постукивание, потом вокруг в поисках подходящего оружия. Дикий взгляд ее упал на ночной горшок, скромненько задвинутый в уголок, и, сделав один прыжок, она схватила его, вторым прыжком подскочила к двери и занесла горшок для удара.

В полном соответствии с традицией, дверь заныла и застонала, медленно поворачиваясь в петлях. Джесс увидела, что Дэвид, болезненно морщась, приподнимается, опершись на локоть, и с тревогой смотрит на нее; она махнула ему ночным горшком, и он повалился назад, то ли подчинившись приказу, то ли потеряв сознание — она так и не поняла. Потом отворившаяся дверь скрыла от нее постель.

Дверь распахнулась примерно наполовину и замерла. Последовала пауза, во время которой слышалось только чье-то ровное дыхание. Неожиданно створка резким рывком отскочила до упора, прихлопнув Джесс, словно муху, к стенке, из-за края двери высунулась рука, схватила ее за плечо и встряхнула; горшок упал, посыпались расписанные незабудками осколки.

Высвободившись, Джесс прижалась к стене, сдерживая слезы ярости и огорчения. Она не сдвинулась с места, даже когда дверь закрылась и она предстала перед насмешливым взором своего кузена.

— Фредди внизу, на случай если вы задумали удрать, — сообщил он и нагнулся, чтобы взять тяжелый поднос, который осторожно поставил в сторонке, прежде чем обезвредить ее попытку проломить ему голову. Он огляделся, ища, куда бы поставить поднос, счел столик неподходящим, пожал плечами, снова опустил поднос на пол и сел рядом, скрестив ноги. Примечательно, что даже в такой неортодоксальной позе он сохранял свой апломб. Но Джесс показалось, что Джон избегает смотреть ей в глаза.

— Я подумал, вам, может быть, хочется чашечку чаю, — простодушно объяснил он.

— Это не все, чего мне хочется, — коротко ответила Джесс. — Нет, не давайте Дэвиду чашку, он ее не удержит. Он даже сидеть не может. Держите голову, а я возьму чашку.

— М-м-м... да... — Кузен Джон разглядывал Дэвида, лицо которого оказалось на одном уровне с его собственным. Он взял с подноса бутылку и плеснул в чай солидную дозу. — Это может помочь.

Вместе они влили в Дэвида целебный наспиртованный чай, расплескав на грудь не более половины, и Джесс с облегчением увидела, что щеки его порозовели. Он откинулся назад, не произнеся ни слова, и, хотя Джесс знала, что Дэвид способен изобразить себя большим страдальцем, чем на самом деле, он вряд ли особенно притворялся. Она устремила презрительный взгляд на кузена и с удовлетворением увидела, что он опустил глаза.

— Бинты и йод? — спросила Джесс, кивая на поднос. — Серьезная помощь. Ему нужен врач, слышите вы... убийца!

— Ну, сейчас он его не получит. Не сейчас. Не волнуйтесь, Джесс...

— Не волноваться? — Она, сжав кулаки, вскочила на ноги. — Подумать только, что мы с вами родственники! Лучше бы «бостонский душитель» был моим кузеном! Лучше бы мне иметь общих предков с сексуальным маньяком! Пускай бы маркиз де Сад...

— Нет, вот это уже действительно невозможно. Ради Бога, успокойтесь, детка. По крайней мере, мы можем сейчас устроить его поудобней, я вам помогу, я кое-что знаю о первой помощи. А потом, завтра...

— Свершится расправа?

Кузен Джон был шокирован.

— Стал бы я столько трудиться, если бы мы решились на столь жесткие меры? Почему в таком случае нам бы сразу вас не убить?

— Я способна придумать несколько веских причин, Джон... — Она, пожалуй, впервые за все время назвала его по имени. Результат поразил их обоих. Удивительно, как сближает людей обращение по официальному личному имени. — Вы мой кузен, — продолжала Джесс после короткой деморализующей паузы. — И в целом не такой уж плохой человек. По-моему...

— Большое спасибо.

— Извините, если я что-то не так сказала. Я даже точно не знаю, что вам, в конце концов, нужно и для чего вы все это затеяли. Меня это не интересует, если речь не идет о чем-то ужасном вроде наркотиков или похищения с целью шантажа. Я просто хочу... остаться в живых. С Дэвидом.

— Вы любите этого парня, да?

Джесс взглянула на своего поверженного возлюбленного. Он был достаточно трогателен, чтобы обезоружить своим видом не одного злодея. Черные ресницы — она уже имела возможность заметить, какие они длинные, — лежат на бледных щеках, рот болезненно сжат, черные волосы вьются над сбившейся повязкой на лбу, и даже нос стал казаться меньше.

— Да.

— И он влюблен в вас, это сразу видно. Джесс...

Он встал на колени рядом с кроватью, и ей пришлось смотреть на него сверху вниз. Свет снаружи постепенно усиливался, пробивался сквозь грязные стекла, и уже можно было ясно разглядеть его лицо, и выражение этого лица смягчило Джесс. Ей с трудом верилось, что этот человек, тонкими чертами и мягкими голубыми глазами так напоминавший ее отца, мог быть убийцей. Неверие это ничем не оправдывалось, но преодолеть его было нелегко.

— Джесс, — повторил кузен заговорщицким шепотом, — я хочу...

Теперь ей представился случай поблагодарить скрипучую дверь. Никаких признаков приближения другого человека не было. Визг ржавых петель как ножом обрезал фразу кузена Джона, и он повернулся на коленях, уставившись на Фредди, который стоял, словно в раме, в открытом проеме двери, оскалившись, будто тигр.

— Еще не управился, Джонни?

— Только начал, — ответил кузен Джон почти твердым голосом. — Приходится уговаривать Джесси.

— Какое приятное занятие. — Пустые черные глаза Фредди окинули Джесс с циничным любопытством. Она не знала, краснеть ей или бледнеть от страха. — Ну, давай продолжай.

Сделав равнодушное лицо, Джон вытащил перочинный нож и разрезал свитер и рубашку Дэвида на месте раны. Им пришлось отмачивать прилипшее и заскорузлое белье на плече, и, когда они закончили, вода в кувшине покраснела.

— Надо еще воды, — обратился Джон к своему приятелю.

Фредди растянул рот в гримасу, которую даже при самом буйном воображении нельзя было принять за улыбку.

— Вот, — сказал он, доставая из-за двери ведро. Это было почти последним произнесенным в комнате словом.

На неопытный взгляд Джесс, припухшее покрасневшее пятно вокруг раны выглядело нехорошо, и молчаливо поджатые губы кузена подтвердили ее опасения. Однако он продолжал обрабатывать рану какими-то антисептиками и довольно искусно перевязал ее.

— Не так плохо, — сообщил Джон, избегая смотреть Джесс в глаза. — Чисто навылет, кости не задеты. Не пытайтесь натягивать на руку рубашку, просто накройте его.

Джесс ничего не сказала. Присутствие Фредди действовало на нее так, как действует на некоторых людей вид змеи. Даже ее весьма развитые голосовые связки оказались парализованными. Она почувствовала сильное облегчение, когда парочка покинула комнату и тяжелая дверь захлопнулась. Послышалось звяканье ключей, бряцанье цепей и засовов, потом все смолкло.