– Хватит! – заорала я как сумасшедшая, жутко испугавшись, что Степан сейчас прихлопнет Дениса как муху, а я так и не задам главный вопрос.

Противники не услышали моего судорожного вопля и продолжали нападать.

– Нет! Хватит! – снова завизжала я.

Где-то раздался предсмертный драконий вой, сверху рухнуло тяжелое многопудовое тело, крылья с хрустом сломались о землю. Под ногами завибрировало, я взвизгнула, едва не свалившись. Вверх взвился снежный столб, вокруг растеклось нечто издававшее отвратительный смрад. Мужчины не обращали внимания на происходящее: сбитые с ног тряской, они снова вскочили на ноги и со странным звериным рыком накинулись друг на друга.

Демон взметнулся ввысь, налетел на дерущихся. Те отскочили друг от друга, тяжело дыша и быстро вытирая льющийся ручьем пот, но не выпуская противника из поля зрения. Из последних сил я сделала единственный рывок, оказавшись почти рядом с ними, и тяжело прохрипела:

– Хватит!

Денис метнул на меня холодный взгляд, Степан моментально ткнул в него поблескивающим на солнце мечом. Давидыв машинально отразил удар, нанес ответный. Казалось, эта чехарда не окончится никогда.

– … – заорала я самое бранное из того, что знала.

Они застыли одновременно, открыв рты и вытаращившись на меня. Вот так вам! Бывшие институтки и не такие пассажи знают.

– Степан, уйди! – просипела я, потеряв остатки сил.

– С чего бы? – ощетинился он, не выходя из боевой стойки, а потом внезапно развернулся и приблизил меч к моей груди, отчего я шарахнулась назад. – Может, вы вдвоем чего задумали?

Я глянула в его неожиданно ставшие человеческими глаза, а потом обратилась к Давидыву:

– Прежде чем Хранитель тебя убьет, Давидыв, ответь мне на единственный вопрос: почему?

Денис молчал, неожиданно побледнев, его грудь тяжело вздымалась.

– Почему? – повторила я, сделав навстречу крохотный шаг и ткнувшись в выставленное острие меча Степана.

– Я хотел, чтобы мы были вместе. Я стгемился защищать тебя, но ты – одиночка, – вдруг быстро затараторил он.

– Почему ты меня предал?! – перебила его я.

– Гоман Менщиков сделал меня своим наследником после того, как твой демон загыыз Микаила.

Я почувствовала скорее облегчение, нежели боль, но непрошеные слезы жгли глаза. Я сильно зажмурилась и снова посмотрела на Дениса.

– Как вы нашли ее? – резко бросил Степан.

– За ней гнались люди Микаила, главагя бейджанской гууппиговки, но она как будто исчезла в этом лесу. Так сказал Дед.

– Де-эд, – протянула я. Именно так в течение пяти лет я звала мерзавца Менщикова. – Роман и тебе теперь Дед?

– Потом, – Денис запнулся, – чегез несколько лет я стану Пгавителем Окской Геспублики. Я буду ставленником Агсения и Гомана.

– Они предложили власть взамен меня, – скорее себе, нежели ему, твердила я и все еще не верила.

– Я… я по этой догоге тгое суток таскался, все ждал, когда ты появишься, – вдруг признался Денис.

Я молчала – прибавить к этому было нечего – а потому просто развернулась и поплелась обратно, хромая и бессильно сутулясь. За мной, проваливаясь в снег, понуро тащился демон, растерявший весь боевой дух.

За спиной я только услышала странный всхлипывающий вскрик, как будто бы звучный всплеск. Я не знала, кто кого ранил или убил, и не хотела знать.

Я всего лишь разменная монета в чужой игре, одинокая потерянная пешка среди верховных шахматных фигур. Меня предавали самые близкие люди. Подло меняли на власть, на деньги, на магическое заклинание. В ту минуту я решила жить заново, позабыв обо всем, начать писать свою повесть с чистого листа.

Когда за вашей спиной такой огромный груз пережитого, начать жизнь с белого листа невозможно. Не пытайтесь проверить, просто поверьте мне на слово. Старые привычки не так просто искоренить, не так легко забыть и простить обиды.

Лучше отомстить и успокоиться.

Клянусь, я этого не хотела. Я решила просто и спокойно жить, найти в далекой деревне заброшенную избу, подправить покосившийся заборчик, может быть, открыть лавку скобяных изделий. Понимаю сама, как все это местечково звучит, но, наверное, в то время для меня это было единственным спасением – мечты о тихой жизни, наполненной домашними хлопотами. Честно, я даже решила родить сына от какого-нибудь заезжего гастролера, а если очень повезет, то от какого-нибудь рыцаря. Все это клубилось в голове ровно до того момента, пока я не увидела в темной таверне, заполненной путниками, уставшими от буйствующей пятеро суток пурги, того самого служивого, что зверски избил меня в салатопской конюшне.

Я заехала в таверну с надеждой переждать разгулявшийся снежный буран. Была всего середина дня, но из-за крутящего снега вокруг царили отвратительные серые сумерки. Продрогшая и покрытая снегом, я передала лошадь мальчишке, а сама юркнула в хорошо натопленную залу. Народу, захваченного непогодой, оказалось много, столов едва хватало на всех. Половой юлой носился по зале, расплескивая из кружек пиво, а из тарелок вожделенное горячее капустное варево. Я стянула шапку с коротко остриженной головы, снег на душегрейке стал моментально таять, от сапог на полу остались мокрые следы. Не замеченная кутящим веселящимся народом, я прошагала к свободному месту за темным столиком, где обедало молодое семейство, стянула тулупчик, оставшись в стеганом кафтане, из-под которого торчала не слишком свежая рубашка, и неловко уселась на лавку. Ко мне подскочил половой:

– Что откушаете милсдарь?

Я хмыкнула. Вот ведь странно, когда хотела, чтобы меня принимали за парня, то все вокруг, вплоть до последней собаки, видели, что я девица. Теперь не прячусь, а все во мне подозревают мужчину.

– Девушка будет щи и четверть штофа вина, а еще про отдельную комнату узнай. – Я широко улыбнулась вмиг сконфузившемуся мальчишке и подкинула в воздух золотой.

Слуга ловко поймал монету, воровато покосился на усатого хозяина таверны, изредка выглядывающего из кухни.

О подаренном служке золоте я моментально пожалела, монет в кошельке, незаметно стащенном на переходе через Оку у крикливого хамоватого купца, оставалось кот наплакал. В такую метель украсть, простите, заработать денег было практически невозможно: рынки опустели, ярмарки и деревенские базары уже неделю не действовали, а пытаться работать в лавочках и постоялых дворах – последнее дело. Я дождалась своего заказа и стала хлебать наваристые щи, когда услышала практически неприличный хохот, доносящийся с другого конца залы. Не обращая внимания на мрачные взгляды моих соседей по столу, явно принадлежащих к какой-то религиозной секте, я вытянула шею, с любопытством разглядывая веселящихся. Оказалось, на другом конце зала столовались военные, а хохотали дворовые девки, скорее всего, служанки местного помещика.

– Господа, – звучно смеялась одна, сверкая прелестями, выпирающими из узкого корсета, – давайте танцевать. Музыку! – взвизгнула она и с писком завалилась на колени молодого полкового в расстегнутом мундире. Меня как молнией ударило, даже ложка выпала из ослабевших пальцев, плюхнулась в тарелку, брызнув жирными каплями на мой кафтан. Я его моментально узнала, ошибки не могло быть! Именно он мутузил меня подкованными сапогами, пока я корчилась на грязном полу конюшни рядом с бездыханным телом бейджанца Зипа.

Я моментально отвернулась, уставилась в плошку, внутренне пообещав себе, что даже не посмотрю в сторону халуя. Но глаза, словно заговоренные, из всех лиц выбирали именно его, тонкое, породистое, с алыми хмельными пятнами на высоких скулах и едва заметным зеленоватым облачком магического амулета над головой. В котомке, висевшей на гвозде, прибитом вместо вешалки, зашевелился Страх Божий, решивший во что бы то ни стало проверить обстановку. Я была вынуждена снять сумку и выпустить его. Молодое семейство одновременно охнуло, девица в толстом шерстяном платке, накинутом на плечи, прижалась к стене, с ужасом рассматривая ряд мелких клыков у зевающего на краю стола демона.