Тишь, благодать и непередаваемое чувство абсолютной всепоглощающей безопасности вдруг вдребезги разбило шелестение крыльев. Я непроизвольно задрала голову и от неожиданности схватилась за хлипкий заборчик, чтобы не рухнуть в сугроб. В небе, подобно безвинным пичугам, резвились детеныши драконов. Они взмывали к облакам, камнем падали вниз, пытались схватить друг друга за хвосты, пуская в воздух огненные шары. Тут же раздался протяжный заунывный вой. Детеныши встрепенулись и бросились к матери, тоже нарезающей в воздухе круги над деревней. Когда крылатое семейство внезапно исчезло, я облегченно перевела дыхание.

Это ж надо!

Похоже, пришло время разобраться, что за деревня, куда меня принесли мои ноги. Одним резким движением я распахнула ворот и сняла шнурок с черным камнем-амулетом, перекрывающим чувствительность к магии, и – не удержалась на ногах. Свалилась самым подлым образом в снег от стремительно нахлынувших запахов, звуков и красок. Вокруг все дышало магическим жасмином, над каждым домом горели едва видные зеленоватые очертания драконов, храм светился тысячей огоньков, создавая невиданную иллюминацию. Бескрайний зеленый колпак, висящий над головой вместо голубого неба и раскрашенный змеистыми молниями, уходил куда-то за горизонт.

– Черт! – только и смогла пролепетать я, не находя сил подняться на ноги.

– Зачем амулет сняла?! – охнула Матрена, которая тем временем вернулась из деревни и застала меня в моем плачевном положении. – Дуреха!

Она бросила корзину, прикрытую белой салфеткой, на припорошенную снегом дорогу и схватила меня под мышки, поднимая.

– Зачем на улицу вышла?! – ворчала она.

– Ничего себе тут у вас, – прошепелявила я. – Чокнуться можно!

– Совсем девка с ума сошла! Не жалеешь себя, меня бы пожалела! Едва тебя заштопала! – Она зло вырвала камушек, зажатый в моей руке, и нацепила обратно на шею, смахнув с моей головы шапку. Все сразу встало на свои места: запахло холодом и засветило солнце.

Страх вздумал было пресечь грубое обращение со мной и угрожающе зарычал в отдалении. Сказать точнее, совсем далеко, с одиноко торчащей на дворе яблони, словно боясь подлететь поближе. Еще с утра демон попытался своровать из кухни пирог с куриными потрохами и был избит скалкой. Ему было больно и очень обидно, потому как прибежал, вернее, прилетел он ко мне за защитой, позорно повизгивая. Я еле уговорила разошедшуюся не на шутку знахарку не обрезать летуну крыльев.

– Еще постою. – Я вытерла рукавом мокрый нос.

Знахарка покачала головой, нахлобучила на мою почти лысую голову шапку и, подхватив корзинку, вошла в дом.

– Хороша наша Ианса? – вдруг услышала я глухой голос.

Откуда появился Степан, я не поняла, да и не особенно старалась. Может, у Хранителей – свои закидоны? Вон ведь маги пользуются этим заклинанием – как его? Портрация, портуция, – а, черт знает, не выговоришь, – и кто только такое придумал?

– Ничего так. – Я поудобнее оперлась на костыль, подумав про себя, что неплохо было бы и второй заиметь. Простреленная рука почти не болит, а вот нога все еще слишком быстро устает.

– Ты ведь здесь в безопасности?

Я уже с интересом глянула в хмурое лицо Степана. «К чему он клонит, каналья?» – мелькнула мысль.

– Ведь там, за пологом, на тебя открыли настоящую охоту, – продолжал он, – а здесь тебя никто не найдет, никто не тронет. Стоит тебе выйти наружу, как тебя разорвут на части!

– И? – Я старалась подавить издевательскую улыбку.

– Ты здесь все равно не останешься! – вдруг прошипел мужчина и продемонстрировал змеиные глаза.

«Фи, фи, милый, меня этим уже не испугаешь!» – мысленно потешилась я.

– Ты обманом завладела Ловцом, украла его! – продолжал он. – Ты его прочитала и думаешь, специально для тебя дракон народится? Ошибаешься, воровка подзаборная!

– Почему подзаборная-то? – Не удержавшись, я широко ухмыльнулась. Он думал своей пламенной речью смутить и пристыдить меня? Боже мой, меня?! Неужели все Хранители фонтанируют наивностью и меня ждет такая же участь?

Степан вернул глазам человеческий вид, сплюнул и отвернулся.

– Зачем ты Ловец искала? А? – вдруг начал он по-новому. – Очень Хранителем стать хотелось? Да?

– Нет. Очень жить хотелось! – Беседа перестала меня радовать, и внутри появилось странное раздражение. – Свободы очень хотелось! И если ты считаешь, что я готова обречь себя на заточение под магическим занавесом, изо дня в день думая, что жизнь проходит мимо меня, а я сижу в замкнутом пространстве, то ошибаешься! Я страдаю клаустрофобией, и мне не нужна твоя проклятая Ианса! Я просто на лошадь сесть не могу, а так бы давно сбежала отсюда!

Я развернулась, поскользнулась и лишь чудом избежала позорного падения, едва не испортив завершающий штрих в нашей беседе. Степан довольно хмыкнул.

– Лучше бы поддержал! – рыкнула я. – Всему же есть предел! Я, между прочим, серьезно ранена!

– По заслугам, – отозвался он, все же подхватывая меня под локоть больной руки так, что все тело свернуло от боли.

– Ох ты аспид! – взвизгнула я, отшатываясь.

– Прости. – Он перехватил меня за талию, бесстыдно прижав к себе.

– Да ничего, переживу.

Чувствуя небывалое злорадство, я навалилась на мужчину всем своим весом здорового барана, едва ноги не поджала над землей. Так мы поднялись на высокое, слегка покосившееся крылечко, а в сенях, уперев руки в бока, нас уже встречала Матрена.

– Ты чего пришел? – прошипела она, наступая на нас, что даже я испугалась. Женщина подхватила меня под локоть и с силой усадила на широкую лавку между ведер. Я шлепнулась, расплескав ледяную воду на пол и на порты.

– Остынь, знахарка! – вдруг тихо произнес Степан.

Они изменились оба одновременно: и теперь уже смотрели друг на друга змеиными зеленовато-коричневыми глазами, а у Матрены из-под приоткрытых губ высунулось черное раздвоенное жало вместо языка.

Мама дорогая! Пожалуй, на сегодня хватит с меня впечатлений!

В глазах помутнело, я поняла, что окно напротив медленно расплывается, превращаясь в единую со стеной серую массу.

– Господа, – едва слышно прошептала я, – мне, кажется, не очень хорошо.

Простреленную ногу свело, а на облегающей штанине неожиданно проявилось красное кровяное пятно.

«Господа» никакого внимания на меня не обращали, готовые наброситься друг на друга как голодные драконы.

– Ты же знаешь, – шипела между тем Матрена, – это как в предсказании: ей достанется Ловец и для нее народится великий дракон. Это девчонка– спасение нашего рода!

– Эй, вы! – Перед глазами стало совсем темно, я судорожно вздохнула.

– Какое она спасение? – спорил Степан. – Она украла его. Ловец не искал ее, он не предназначен ей! Она чудом прошла весь путь и нечаянно прочитала заклинание! Глянь на нее, она же воровка! Понимаешь?

Тут они действительно на меня глянули. Матрена охнула и кинулась ко мне:

– Всевышний, говорила же тебе: вставать еще рано! Так ведь нет, дурная голова ногам покоя не дает!

– Все нормально, – прохрипела я, – все в полном порядке! – Степан, кажется, растерялся и стал метаться по сеням, то приоткрывая постоянно закрывающуюся дверь, то пытаясь подхватить меня под простреленную руку. – Уйди! – рявкнула я неожиданно громко, сама изумившись. – Мне покой нужен, бес ядовитый!

Покоя по крайней мере в этот вечер я не увидела. После ухода расстроенного Степана в избу Матрены пришла делегация от местного Совета старейшин. Познакомиться с ними – чести не имела, но злой спор, приглушенный закрытой дверью в спальню, я все же расслышала. Весь разговор сводился к тому, что эти самые старейшины требовали предъявить меня, дабы различить, являюсь ли я Хранительницей и стоит ли из-за моей персоны тревожить Верховную, или же можно будет провести ритуал как обычно. На что Матрена ответила емко и цветисто:

– … старые, а как вы… вашу матушку, собираетесь различить, Хранительница ли она, без Верховной?

В кухне повисло сконфуженное молчание, а потом в сенях раздались дружные шаги и громко хлопнула входная дверь.