Давление в голове походило на то, что она сама испытала с кристаллом, который использовала Джойс, но оно было несказанно хуже. Как будто что-то живое разрасталось там, пытаясь вырваться.
И жар, как от паяльной лампы, направленной в то место. И абсолютное беспросветное страдание...
Колени Кейтлин подкосились. Она обнаружила, что лежит на полу клетки.
Затем она заставила себя сесть.
— Ах, Габриэль!
— Отстань от меня!
— Мне жаль, — прошептала она и сразу же отправила эту мысль: — Мне так жаль.
— Просто оставь меня в покое! Я не нуждаюсь в тебе…
Кейт не могла оставить его в покое, она была заперта вместе с ним, переживая вместе с ним приступы боли, которые продолжали усиливаться. И она чувствовала, как они наплывали на нее, полностью распространялись по ее телу. Распространялись, расширялись… чтобы включить их всех. Всех пятерых, связанных сетью.
— Кейтлин!— прокричал далекий голос.
Соединение было нестабильным, слабым, но девушка узнала голос Роба.
Кристалл вызывал не только боль, он также усиливал способность Габриэля.
— Роб, ты меня слышишь? Льюис, Анна, вы меня слышите?
— Кейтлин! Что происходит? Где ты?
— Габриэль, это они! Мы связались с ними! Это они!— целую минуту, несмотря на натянутые до предела нервы, она была просто безумно счастлива.
— Мы можем потерять связь в любую секунду, — сказал Габриэль, но Кейт ощутила то, что чувствовал он. Сейчас между ними не было стен. Кристалл уничтожил их. И его облегчение и радость были такими же сильными, как и ее.
— Роб, мы в доме мистера Зитса, вы должны выяснить, где он находится, причем быстро.— Кейтлин рассказала им о кабинете и панели. — Она снова может быть закрыта, но у Льюиса получится ее открыть. Вам лучше поторопиться, Роб, приходите скорей.
— Если хотите застать нас живыми, — добавил Габриэль.
Кейтлин была поражена тем, что он еще мог связно изъясняться. Она знала, что он берет на себя самую худшую боль. Она почувствовала, как волна восхищения им накрыла ее.
— Держи это при себе, ведьма, — сказал ей Габриэль.
«Это такое проявление нежности, — поняла Кейт. — Ведьма».
Она предположила, что ей лучше научиться нормально относиться к этому.
— Ты бы мог пообещать мистеру Зитсу, что подумаешь о том, чтобы убить меня. Ты мог выиграть для себя время,— сказала она ему.
— Я не торгуюсь с людьми, подобными ему.
Кейтлин сквозь приступы боли, которые слегка окрасились в малиновый и карминный цвета, ощутила огромное чувство гордости и победы.
— Ты видишь, Роб? Мисте Зитс был не прав по поводу всех нас. Видишь, насколько не прав?
Но Роба уже не было на связи. Соединение было слишком хрупким, или просто боль смыла все.
Она прислонилась к металлической клетке, туманно ощущая ее прохладу.
— Держись, — думала она, — держись, держись, он идет.
Она не знала, говорила она это Габриэлю или самой себе, но тот ответил.
— Ты веришь в это?
Это немного пробудило ее.
— Конечно, — сказала она. — Я знаю, что он идет. Так же, как и ты это знаешь.
— Это опасно, он рискует собственной шкурой, приходя сюда,— произнес Габриэль.
— Ты знаешь, что он придет, — повторила Кейтлин. Она смогла сказать это с абсолютной убежденностью, потому что она действительно чувствовала ее.
— Роб Добродетельный, — сказал Габриэль вслух. Он издал презрительный звук, похожий на фырканье, который тут же был искажен, потому что он почти сразу начал задыхаться от боли.
Позже Кейт так и не могла в действительности вспомнить то время, которое было после этого. Для нее это не было просто временем, это была, скорее, серия ужасных, бесконечных приступов, которые, в итоге, превратились в сверкающие, разрывающиеся красные и белые пятна, как расплавленная руда. У нее не было возможности следить за ними, но при этом она не ощущала ничего, кроме них. Она была наедине с приступами цветной агонии, захватывающими ее, словно пловца, попавшего в быстрину.
Одна, за исключение Габриэля, который был там, всегда на связи с ней. Боль нападала на них обоих, смутно чувствующих друг друга. Кейтлин не думала, что осознание того, что она была здесь, приносило хоть какую-то пользу Габриэлю, а вот она была рада, что он был рядом.
Казалось, прошло очень много времени, столетия, возможно, когда она наконец-то почувствовала еще одно присутствие в вихре боли, который теперь был ее жизнью.
— Кейтлин, Габриэль! А теперь вы нас слышите? Кейтлин! Габриэль!
— Роб, — ее собственный ответ был таким слабым и неуверенным, таким незначительным среди огромных волн, что она не думала, что он услышит.
— Слава Богу! Кейт! Мы здесь, мы в доме. Все будет хорошо, Джойс с нами. Она на нашей стороне. Она ничего не знала о том, что он делает. Мы идем вам на помощь, Кейт.
В словах Роба слышалось почти безумие. И эмоция… Эмоция, которой она раньше не ощущала в нем. Но она не могла сейчас об этом думать. Слишком много боли.
Она потеряла его присутствие, пока он не приблизился.
— Роб, — сосредоточилась Кейтлин. Комната одновременно была слишком яркой и необычно серой, мутной, меняющейся как молния. Роб был там. Золотой, как мстящий ангел, каким-то образом вставший между ней и ее болью. И Анна была там, и Льюис. Они оба плакали. Джойс с блестящими волосами, торчащими как у одуванчика. Они бежали к кристаллу. Кейт видела их движения прерывающимися, словно под стробоскопом.
А затем, как если бы нажали на выключатель, боль прекратилась.
Она, разумеется, оставила отголоски. В обычном состоянии Кейтлин нашла бы даже их невыносимыми. Но сейчас они настолько были слабее самой боли, что она чувствовала себя замечательно. Снова способна думать, снова способна дышать. Способна видеть. И она видела, как Джойс убрала острие кристалла от Габриэля. Изо лба парня обильно шла кровь, кожа была порезана. Должно быть, каким-то образом он двигал головой, несмотря на приспособления. Кровь стекала струями, создавая впечатление, что он плакал.
«Он бы возненавидел это», — подумала Кейтлин. Но он был не в том состоянии, чтобы ненавидеть хоть что-то. Она осознала, что прошло некоторое время с тех пор, как она чувствовала хоть какой-то вид общения с ним. Она не слышала даже его крика. Он был без сознания. Дверь в клетку Фарадея открывалась… Роб был рядом с ней. Роб держал ее.
— Ты в порядке? О, Кейт, я думал, что я могу потерять тебя.
И вот она была вновь. Та новая эмоция, которая походила на боль, но была чем-то другим.
Кейтлин посмотрела в глаза Роба.
— Я не знал,— сказал он, — я не осознавал, как много мне пришлось бы потерять.
Это было словно возвращение в тот день, когда он смотрел на нее с трепетом и удивлением, на грани открытия, которое изменило бы жизни обоих. За тем исключением, что сейчас он не был просто на грани. Полное открытие было в этих золотых глазах, сияющих с совершенной ясностью. Чистый свет, на который было почти невозможно смотреть.
— Это было бы так, словно я потерял себя, потерял свою собственную душу,— произнес Роб. Но на самом деле, не было похоже, что он говорил с ней, скорее, он сам осознавал это. — А сейчас я будто снова нашел свою душу, свою вторую половинку.
Кейтлин опять почувствовала это: вселенная затихла в ожидании, в ней были только они двое. Тем не менее, в этот раз, помимо тишины, была трепещущая радость и определенность. Они больше не были на пороге. Они переступали через него. Все было произнесено между ними. Даже не словами или мыслями. Это было так, словно их души смешались, сливаясь в объятие, которое было и сетью, и целительной способностью Роба.
Это было за пределами всего мира. Это был союз, единство душ, о котором Кейтлин и не мечтала.
