Лесная дорога, обогнув холм, выбралась на грунтовку, идти сразу стало гораздо легче – не надо было перепрыгивать лужи. Лешка повеселел – до Касимовки оставалось три километра, – прибавил шагу, даже принялся напевать:

Нравилась парню «Ария», а еще «Король и Шут», «Наив», «Кукрыниксы», «Тринадцатое созвездие» и уж совсем не нравилась «гнусная попсятина» типа «фабрики звезд» – вот уж чего терпеть не мог. Воспитатель, Василий Филиппович, с музыкальными Лешкиными вкусами и пристрастиями соглашался, правда, предупреждал, что по сему предмету людей судить не стоит, если человек слушает «россиянскую» попсу, так это еще не значит, что он полный дебил. Хотя, наверное, где-то рядом.

Ага! За поворотом, за ельником, замаячили наконец домишки Касимовки. Два трехэтажных, панельных, с балконами, один двухэтажный кирпичный, остальные – деревянные: выкрашенный выцветшей голубой краской клуб, построенный еще пленными немцами, сельпо с оставшейся еще от старых времен вывеской «Магазин ОРСа», почта. Около магазина, на площади, стоял молоковоз – сто тридцатый «ЗИЛ» с желтой цистерной, видать, водила решил заглянуть за пивком. Лешка сунул руку в задний карман старых джинсов, пересчитал имевшуюся наличность – вздохнул. Пересчитывай не пересчитывай – а все равно денег больше не станет. Пятьдесят рублей – десятками – ну еще мелочь – рубля три, точнее – два восемьдесят. Рублей тридцать – на спирт, двадцать – на хлеб, растянуть до понедельника – там аванс обещали. Ну, крупа еще оставалась, макароны, тушенки банка… Рашид обещался с фермы молока принести… Жить можно. А, может, на спирте сэкономить? Тем более, говорили, что он у Федотихи дешевый. Обойтись двумя червонцами, столько же – на хлеб, а на двенадцать – двенадцать восемьдесят – купить в сельпо пива. Как раз на банку «Охоты» хватит – а то жарко!

Произведя такие расчеты, Лешка повеселел и резко свернул к магазину. У дверей сельпо, на лавочке, развалясь, сидел рыжий кудлатый парень с широким, несколько простодушным лицом и вдумчиво листал какой-то гламурный журнал, от обложки которого то и дело отражались веселые солнечные зайчики. Отражались и прыгали прямо Лешке в лицо.

Юноша прищурился и, узнав в рыжем парне шофера молоковоза, вежливо поздоровался:

– Привет, Коля. Как жизнь?

– Бьет ключом! И все по голове, – пошутил водитель. – Ну, что, вытащил трактор-то?

Лешка вздохнул:

– Пока нет. Вечером дядька Ваня Иваничев обещал на «дэтэшке» дернуть.

– На «дэтэшке». – Николай мрачно сплюнул наземь. – Тут не трактором, тут груженым «Камазом» надо. Хорошо засел-то?

– Да уж, засел.

– Ну вот, я и говорю – «Камазом».

– «Камазом», – Лешка шмыгнул носом. – Где его только взять, «Камаз»-то? Ну, может, «Урал» лесовозный поедет… Да! Лесовозников и попрошу, если встречу.

– Лесовозников, – внезапно обозлился шофер. – Все дороги разбили, козлы, ни пройти ни проехать! А ремонтировать кто будет?

– Да, – согласно кивнув, Лешка присел рядом. Не так просто присел – с умыслом. Так же и разговор продолжал – по-хитрому, знал: Колька – парень несговорчивый, резкий, тут издалека начинать надо.

– Интересный журнал у тебя.

– А, «Плейбой», – Николай усмехнулся. – Братишка из города приехал – привез. Вот, думаю кабину украсить.

– О, да тут и машины, не только бабы, – Лешка заглянул в журнал. – Ни фига себе, тачки!

– Да уж, – философски изрек шофер. – Нам с тобой, Леха, на них ни в жисть не заработать. А вот какая-нибудь… – Он выругался. – Вон, пишут – одной дорогущую тачку подарили, другой… И за что, спрашивается? Да за красивую задницу, больше ни за что! Во, блин, уроды. Тут пашешь, пашешь – весь в мыле – а на зарплату смотреть тошно.

– Ну, уж нам-то с тобой никто тачку не подарит, не думай, даже и ждать нечего, – засмеялся Лешка и, посчитав прелюдию законченной, наконец, задал главный вопрос:

– Коль, а ты сейчас с фермы или на ферму?

– На ферму. Вот, зоотехника с почты дождусь – и поеду.

– А назад во сколько поедешь?

– Да через час где-то.

– До повертки подкинешь?

– Давай… Только ждать не буду – ты вот здесь, на крылечке сиди, ладно?

– Конечно! – Лешка обрадованно подпрыгнул. – Короче, я это, по делам побегу… Так не забудешь остановиться?

– Да не забуду, отстань.

Уговорившись с шофером, Лешка быстрым шагом обогнул трехэтажки и, перейдя по разбитым мосткам неширокий ручей, остановился перед длинным забором из сетки-рабицы. За забором произрастали аккуратно подстриженные смородиновые кусты, за которыми наблюдалась выложенная плиткой дорожка, ведущая к небольшому дачному домику с белыми резными наличниками и крышей из нержавейки. Красивенький такой был домик, как с картинки из глянцевого журнала. Рядом с домиком стоял новый белый автомобиль «шевроле-ланос», не такая уж и крутая тачка, вокруг которой, вооружившись тряпкой, бегала немолодая уже женщина в широкополой шляпе, красном лифчике и серых мешковатых шортах. Дачница.

– Здрасьте! – Лешка подошел к воротам и на всякий случай спросил, в каком доме живет бабка Федотиха.

– Федотиха? – дачница улыбнулась. – А во-он ее изба, у леса. Видите?

– Да вижу, спасибо.

Изба бабки Федотихи – добротный, серый, рубленный в лапу, дом под шиферной крышей – была окружена дощатым забором, поверх которого угрожающе поблескивала на солнце колючая проволока. Висевшая на калитке табличка, грозно предупреждавшая – «Осторожно, злая собака», – ничуть не напугала Лешку, со слов Ваничева он знал уже, что никакой собаки у бабки нет, а табличка рассчитана на чужих. За калиткой, на дворе у просторной, пристроенной к дому веранды, стояла бабкина машина – красная «Таврия», что было хорошим знаком – значит, Федотиха дома, а не уехала в город сдавать перекупщикам принятые у местных ягоды и грибы.

Обойдя машину, Лешка подошел к веранде и постучал в окно:

– Есть кто-нибудь?

– Иду-иду, – послышался приветливый женский голос. Дверь отворилась, и вышедшая на двор хозяйка внимательно осмотрела незваного гостя вдруг ставшим подозрительным взглядом:

– Чегой без корзинки-то? Аль где оставил? Чернику принес, лисички?

– Да нет, – улыбнулся Лешка. – Мне бы спирту чуток.

– Спирту?! – зло переспросила Федотиха. – А кто это тебе сказал, что я спиртом торгую?

– Дядя Ваня Иваничев.

– Ванька? Врет, паразит!

– Так значит, нету?

– Нету, нету, – бабка замахала руками. – И не было никогда. Иди, иди отсюда, милок, да боле не приходи. Ишь, чего захотел, спирту!

– Ну…

Враз погрустневший Лешка не знал, чего теперь и делать. Без спирта его точно никто вытаскивать не будет! У кого ж купить? Во! У Рашида в медпункте взять, на время – там-то уж наверняка есть. А потом вернуть – купить где-нибудь, кажется, в трехэтажках кто-то торгует, узнать бы точно – кто.

– Эй, парень, – у самой калитки Федотиха вдруг нагнала Лешку. – Ты сам-то кто?

– Да тракторист, на практике вот у вас.

– А, понятно, – бабка неожиданно подобрела… или это просто так показалось?

Выглядела она, надо сказать, точно так, как обычно и выглядят деревенские бабки – темная затрапезная юбка, вязаная кофта, цветастый платок, лицо продолговатое, морщинистое, с тонкими, ехидно поджатыми губами и остреньким носом и небольшими усиками над верхней губой – запоминающееся, надо сказать, лицо. Глаза непонятного цвета, прищуренные – а взгляд такой неприятный, острый, просвечивающий, словно рентген.

– Недавно, значит, у нас?

– Угу.

– То-то я тебя не знаю. Практикант… Случайно, не ты трактор в болотине утопил?

Лешка аж закашлялся от удивления – ничего себе, и суток не прошло, а уже вся деревня знает! Наверняка это почтальонша Ленка все разболтала, заразища, она, она, больше некому.