Сара понимающе кивнула, вспомнив, каким хриплым и тихим был голос Кроуфорда на прошлой службе. Молодые прихожане еще могли кое-что разобрать, а вот пожилым пришлось нелегко. Девушка приподнялась в кресле, чтобы встать, но тут старый Исаак бросил ей на колени письмо.

– Принесли на нашу почту вчера вечером, – пояснил отец. – Смотри, какая дорогая бумага, алая восковая печать! Наверное, это от какой-то очень важной особы.

Сара медленно разглядывала конверт; изящный женский почерк, которым был написан адрес, был ей не знаком. Подгоняемая любопытными взглядами родителей, она сломала печать и вскрыла конверт.

«Моя дорогая мисс Филдинг, – начиналось письмо, – с первых же дней нашего знакомства я не перестаю думать о вас и благодарить тот счастливый случай, что свел нас. Мне бы так хотелось услышать ваш рассказ о бале в “Кравене”. Может быть, мы продолжим наше знакомство и в следующий уик-энд…»

Сара пробежала письмо глазами до конца и, подняв голову, увидела встревоженные лица родителей.

– Письмо – от графини Волвертон, – объяснила девушка. – Я имела честь познакомиться с нею, когда была в Лондоне.

– И что же она пишет? – спросила Кэти.

Она взглянула на письмо.

– Она… она приглашает меня на уик-энд в их имение Рейфорд-Парк, что недалеко от Гертфордшира. Будет бал, званый обед, фейрверк… больше двухсот гостей… Графиня пишет, что ей на балу нужен кто-нибудь “остроумный и ненадоевший”. Она полагает, что я смогу оживить любую беседу… – Сара недоверчиво хмыкнула. – Неужели она в самом деле приглашает меня на такое великосветское сборище?

Взяв письмо из рук дочери, Кэти стала читать его сама.

– Как неожиданно, – дойдя до конца, вымолвила она.

– Я не могу принять приглашения, – сказала Сара. – У меня нет подходящего туалета, кареты. В конце концов я никого там не знаю!

– Да и Перри едва ли одобрит, – вмешался Исаак.

– Зачем я ей нужна? – смущенно продолжала Сара, не обращая внимания на замечание отца. – Тут что-то не так… – она глубоко задумалась.

Наверное, Лили Рейфорд потехи ради решила пригласить на бал деревенскую дурочку: ее гости, да и она сама не прочь будут посмеяться над робкой, скромно одетой девушкой. От этой ужасной мысли у Сары похолодело внутри. Но тут она вспомнила обворожительную улыбку Лили Рейфорд, и ей стало стыдно. Конечно, приглашение Лили сделано от чистого сердца.

– Ты только представь себе, какие знатные люди там будут, – заговорила Кэти, вновь пробегая глазами письмо. – Мне непременно надо показать это послание Ходжесам – то-то они удивятся! Моя дочь дружит с графиней!

– Дорогая, не забывай, что перед глазами Всевышнего все люди равны – и графини, и молочницы, – заметил Исаак, помешивая угли в камине.

– Леди Рейфорд – удивительная женщина, – задумчиво промолвила Сара. – Она очень добрая и общительная.

– Ну да, – проворчал отец девушки, – знатные женщины могут себе позволить быть добрыми.

– Наверное, у нее в гостях соберутся самые разные люди, – размышляла вслух девушка. – Возможно, даже… – Сара осеклась. А вдруг Дерек Кравен тоже будет среди приглашенных?! Ведь он близкий друг Рейфордов. “Тем более не стоит ехать”, – подумала Сара, но… Искушение было слишком велико.

Оставив родителей в гостиной, где ненастными вечерами они любили посидеть, грея ноги у камина и читая по очереди друг другу отрывки из Библии, Сара поднялась к себе. Плотно затворив дверь, девушка достала листок самой лучшей бумаги, которая была у них в доме, обмакнула перо в чернильницу и принялась писать ответ Лили. Руки ее слегка дрожали, но, несмотря на это, буквы выходили ровными и красивыми.

"Милая леди Рейфорд!

Мне было чрезвычайно приятно получить ваше любезное приглашение провести уик-энд в Рейфорд-Парке…"

В покоях, расположенных над главной игорной комнатой “Кравена”, стоял невыносимый запах джина. Многочисленные попытки горничных привести помещение в порядок ни к чему не приводили: в комнатах, занимаемых Дереком, царил полный хаос. Дорогие бархатные портьеры и роскошные ковры ручной работы были залиты вином и во многих местах прожжены сигарами; на инкрустированном полудрагоценными камнями столике остались грязные следы сапог, которые, кстати, валялись тут же, на столе. Разбросанная повсюду, скомканная и грязная одежда, небрежно опущенные шторы, не пропускавшие в комнату и лучика дневного света, довершали безрадостную картину.

Ворзи осторожно приоткрыл дверь. У него было такое чувство, словно он заглянул в берлогу раненного медведя.

Кравен лежал поперек кровати, и его длинные голые ноги свисали на пол. Рядом валялась пустая бутылка из-под джина. Услышав, как скрипнула половица, Дерек поежился.

– Черт возьми, скоко можно шляться! – прорычал он в одеяло. – Давай сюда!

– Что давать, сэр? – спросил Ворзи, прикрывая за собою дверь.

Злобно хмыкнув, Дерек перевернулся на спину. Выглядел он ужасно – всклокоченная грива черных волос, потрескавшиеся губы и уродливый шрам, казавшийся нелепой заплатой на этом чудовищно бледном, измученном, но все же красивом лице.

– Брось дурака валять! Ты отлично знаешь, што я посылал за бутылкой!

– Может, лучше перекусить, сэр? У вас со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было. И потом мне казалось, что вы не любите джин… – Ну да?! Он мне заменил материнское молоко! Или ты немедленно несешь бутылку, или считай себя уволенным!

За последний месяц подобные угрозы стали для Ворзи обычным делом, а посему он не обратил на слова Дерека никакого внимания.

– Мистер Кравен, – насколько позволяла ситуация, невозмутимо продолжал слуга, – я никогда не видел вас в таком состоянии. Вы на себя не похожи с тех пор, как… – С каких это пор? – Кравен с такой злобой посмотрел на Ворзи, что у того мурашки поползли по коже. Впрочем, долго смотреть в одном направлении подвыпивший хозяин не мог, и, икнув, он рухнул лицом на подушку.

– С вами происходит что-то неладное, – настаивал Ворзи. – Пусть я рискую потерять место, но буду говорить откровенно. Мы все очень переживаем за вас!

– Я тебя не слушаю, – не поднимая головы, пробурчал Дерек.

– Вы слишком худого о себе мнения, сэр. На самом деле вы куда лучше… Вы запретили мне говорить об этом, ну да все равно… Помните? Я был для вас чужим, незнакомым человеком, а вы спасли мне жизнь. Другой на вашем месте и пальцем бы не пошевельнул.

Много лет назад Ворзи служил в одном богатом доме. Его возлюбленная, тамошняя горничная, украла у своей хозяйки жемчужное и рубиновое ожерелья. Мысль о том, что любимую посадят в тюрьму и повесят за воровство, была невыносима для Ворзи, и он принял вину на себя. Его посадили в Ньюгейт и вот-вот должны были казнить. Случайно от одного из своих слуг об этой истории узнал Дерек Кравен. Решив спасти беднягу, он дошел до городского магистрата. В Лондоне уже тогда говаривали, что при желании Кравен может подковать скачущую во весь опор лошадь; иными словами, если уж молодой человек что-то задумал, остановить его невозможно. Так и случилось: Дерек совершил невозможное, и Ворзи, считавший себя уже почти покойником, был выпущен из тюрьмы.

Впервые Ворзи увидел Дерека Кравена у ворот Ньюгейта. Тот стоял, вальяжно помахивая тросточкой и сардонически усмехаясь.

– Так ты, видать, и есть тот дурак, что из-за паршивой твари решил отправиться на тот свет?

– Д-да, с-сэр, – запинаясь, проговорил Ворзи, увидев, что Дерек сунул в руки тюремному стражнику смятую купюру.

– Хорош, нечего сказать! – усмехнулся молодой человек. – Я тя таким и представлял! Ну че, бабский прихвостень, хошь стать моим доверенным слугой? Или тебе по сердцу поутру встретиться с палачом?

Бедняга был готов целовать ноги своему спасителю. Он с радостью стал служить Кравену и с первых дней полюбил своего нового хозяина всей душой. И теперь, видя, как страдает его благодетель, Ворзи из всех сил хотел ему помочь.