— Разумеется, — сказал Филипп.

— Конечно, — подтвердил Медведев. А тебя-то самого, как сюда пустили?

— Не только пустили — сами попросили. Дело в том, что я за эти годы кое-какие лекарские навыки усвоил, Меня купец часто к одному своему знакомому доктору в Вильно посылал, я там, бывало, месяцами бумаг каких-то для купца дожидался, а доктор тот, тем временем, меня кое-чему в лекарском деле научил. Так вот сегодня князь Семен вернулся с рукой пораненной…

— Да-да, помню, кажется, я его мечом полоснул, — сказал Медведев.

— Наверно, а своего лекаря у него нет. Ну, я ему рану очистил, перевязал, а он мне и говорит: «Раз ты, мол, хорош в этом деле, сходи, глянь на одного из этих московитов, а то, он все без сознания, боюсь, помрет. Так, мол, позаботься, чтоб хотя бы до завтра протянул, потому что я, мол, своими глазами хочу увидеть, как его голова в корзину упадет!» Я вам и Филиппу Алексеевичу веревки немного ослабил так, чтоб незаметно было. В полночь Дениска на охрану заступит, и часа в три, когда все крепко уснут, он меня сюда впустит, я вот уже ножик острый припас веревки разрезать, а Дениска обещал нас дворами до леса провести и коней там подготовить, так что вы тут как-нибудь только до ночи продержитесь — а там все!

— Отлично, — сказал Медведев, — будем ждать.

… Чудодейственное средство грека Микиса залечивало раны быстро, и к полуночи голова Медведева перестала болеть, полностью прояснилась и лишь саднящая боль в затылке напоминала о ране. Благодаря тому, что Влас расслабил веревки, руки и ноги не так затекали, и Василий с Филиппом решили пару часиков вздремнуть, чтобы освежить силы перед ночным побегом.

Воины опытные, закаленные в схватках и сражениях, прошедшие множество воинских испытаний, они научились спать в любых условиях, переносить любые неудобства, не поддаваясь страху и опасению грядущих несчастий, неизменно веря в успех, победу и в то, что из любой ситуации они рано или поздно выберутся.

Они проснулись около трех ночи, переговорили шепотом, обсудив детали поведения и всевозможные повороты событий в процессе предстоящего побега.

Ночь выдалась темная безлунная, тихая, так что слышны были шаги охранника, мерно ходившего взад-вперед за стенами сарая и вот, наконец, когда едва-едва забрезжил летний рассвет, за стенами послышались какие-то шорохи, шепот, холодный звон оружия, дверь сарая скрипнула, и темный силуэт приблизился к ним.

— Это я, — полушепотом сказал Влас, — Денис просил подождать еще немного, он заглянет и скажет, когда можно выходить, а я тем временем перережу веревки, чтобы вы были готовы.

Медведев почувствовал, как руки Власа нащупывают веревки на его груди, и в ту же секунду произошло нечто совершенно неожиданное.

Обе створки дверей сарая внезапно широко распахнулись, замелькали в темноте искорки кремней, с десяток факелов ярко вспыхнули, осветив привязанных к столбам узников и растерянного Власа, застывшего с ножом в руке возле Медведева.

— Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай, — с насмешливым укором произнес князь Семен Воротынский, стоя рядом со своим братом Дмитрием в окружении толпы вооруженных людей с факелами, — я не думаю, что купец Елизар Бык обрадуется, когда узнает, на что его слуга решил потратить хозяйские денежки. Ты кого хотел подкупить? Не знал, что Дениска мой преданный слуга? — Князь повернул голову в сторону молодого человека с длинными черными усами.

Несмотря на необычность и напряженность ситуации, несмотря на полный провал плана побега, несмотря на неизвестное будущее, Медведев в эту секунду подумал вовсе не об этом.

Елизар Бык??? Тот самый Елизар Бык, возле дома которого мы хотели спасти Настеньку, тот самый Елизар Бык, который под Новгородом, насмешливо улыбаясь, вывернул мне под ноги три бочонка с рыбой, где я так ничего и не нашел и, возможно, тот самый Елизар, который еще в юные годы в компании с каким-то Симоном и Корнелиусом пытали старца Иону… Неужели именно к нему в дом попал Влас? Почему я вчера не спросил у него, как зовут купца?..

Тем временем события развивались быстро.

Черноусый Денис насмешливо сказал Власу:

— Да мне князь в три раза больше заплатит за верную службу, не придется скитаться с вами, бандитами, а деньги твои и так моими станут.

— Нет, все-таки я законченый неудачник, — тихо сказал Медведеву Влас, — А мне так хотелось вам помочь. Ничего мне в жизни ни разу не удалось, может, напоследок хоть одно доброе дело сделаю — убью негодяя!

— Стой, — крикнул Медведев, но было поздно.

Влас, вскинув нож, бросился на Дениса с криком: «Сдохни, предатель!» Но Влас еще в Новгороде показал себя плохим воином, да он им никогда и не был, а потому не успел преодолеть даже те три шага, которые отделяли его от Дениса.

Денис мгновенно выхватил саблю, сделал резкий выпад вперед и проткнул насквозь Власа, тут же выдернув саблю. Влас остановился как вкопанный, уронил нож и удивленно посмотрел на кровь, сразу хлынувшую из раны на груди.

— Прости все грехи мои, Господи, — прошептал он и рухнул замертво.

— Ваш план не удался, — сказал Семен Воротынский и кивнул своим людям, — свяжите-ка их покрепче, заприте в погребе возле нашего дома да поставьте усиленную охрану. Уж оттуда-то они точно не убегут…

Василия и Филиппа отвязали от столбов, положили на землю и крепко стянули руки и ноги прочной веревкой.

Филипп лежал прижавшись щекой к остаткам прошлогоднего сена, вдохнул его аромат и подумал, как должно быть хорошо сейчас в Бартеневке, где его возвращения ждут не дождутся лив Генрих Второй и Утренняя Звезда Чулпан…

… В теплый солнечный июньский день немногочисленные жители городка Воротынска, который, собственно, и городком-то назвать нельзя, — так себе, окруженное частоколом поселение, — не намного больше Медведевки, стекались к центральной площади.

Еще вчера всем было объявлено, что в полдень состоится казнь каких-то московских разбойников и поскольку старожилы городка Воротынска не могли припомнить проводилась ли еще когда-либо в прошлом эта процедура, любопытных набралось довольно много, преимущественно людей мастеровых и крестьян, поскольку остальные, находясь на княжеской службе, исполняли свой долг в качестве воинов, оцепивших площадь.

Войско князей Воротынских было не очень многочисленным — не больше сотни, да и то половина из них пострадали в имении Аристотелева, а остальные все были здесь. Надо отдать справедливость, не все воины, служившие князьям Воротынским, были столь слабыми и необученными как те, что едва справились с Медведевым и Бартеневым. Человек двадцать приближенных воинов княжеской дружины обладали довольно высокими навыками в боях и потому составляли элиту княжеской дружины, и сейчас именно эти воины сопровождали князей Дмитрия и Семена, когда те появились на площади и заняли свои места в специально огороженном для них месте, куда слуги вынесли из дома и поставили два золоченых кресла.

Прямо перед ними возвышался наспех сколоченный помост из пахнущих смолой досок, на самом краю помоста большая колода, а под ней внизу плетеная корзина для падающих голов.

Одним словом, все было обставлено, как полагалось, народ шумел и волновался, князья заняли свои места, Семен взмахнул шелковым платком, толпа расступилась и на площадь выехала повозка, в которой под конвоем дюжины стражников везли осужденных на казнь.

Медведев и Бартенев стояли в этой повозке на коленях, их руки за спиной были крепко стянуты, да к тому же еще короткая веревка соединяла связанные руки со связанными ногами, так что они не могли даже пошевельнуться. Несмотря на протесты, на головы им набросили холщевые мешки так, что они не могли ничего видеть, однако это не мешало им переговариваться.

— Давай, Вася, думай, — говорил Филипп, — надо что-то делать, а то они и вправду отрубят нам головы.

— Я думаю, думаю, — отвечал Медведев. У меня есть один хороший план, надо только вынудить их, чтобы они разрезали хотя бы веревки между руками и ногами. Сейчас обожди, я придумаю, у нас еще есть время. Я убежден, что князья будут говорить речь, потом священник будет читать молитву, а к тому времени я что-нибудь придумаю.