С самого начала заседания ген. М. В. Алексеев доложил, что русские армии Восточного фронта в обязательном порядке будут наступать в предстоящей кампании, а потому необходимо теперь же выработать план согласованных действий. Указав направление главного удара, который должен был производиться войсками Западного фронта (на Вильно), генерал Алексеев добавил, что Северный фронт будет содействовать наступлению Западного фронта, а Юго-Западный фронт перейдет от обороны к наступлению, как только обозначится успех севернее Полесья. Следовательно, с самого начала было твердо признано, что наступление станет главным видом боевых действий русских войск в кампании 1916 года, и потому не совсем понятно, почему те, кто, как будет показано ниже, выступал против наступления, не были немедленно отчислены со своих постов. В противном случае штабу Ставки следовало разрабатывать такой план операций, что соответствовал бы воле и духу высших командиров.

Действительно, сразу же по окончании доклада М. В. Алексеева главкосев ген. А. Н. Куропаткин и главкозап ген. А. Е. Эверт высказались против наступления, предложив держаться строго оборонительных действий, раз уж войскам по-прежнему не хватает технических средств ведения боя, в особенности тяжелой артиллерии. При этом главкосев и главкозап совершенно справедливо отметили, что держаться точки зрения французов не стоит, ибо союзники бездействовали все лето 1915 года, когда германцы наносили измотанным кризисом вооружения русским армиям поражение за поражением. Следовательно, теперь, когда тяжелой артиллерии в войсках по-прежнему катастрофически не хватает, что и выявила неудача наступления на озере Нарочь, новое наступление также обречено на провал. Генерал Куропаткин заявил даже, что «прорвать фронт совершенно невероятно, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и сильно укреплены, что трудно предположить удачу». Генерал Эверт заметил, что «неудача произведет тяжелое впечатление не только на войска, но и на всю Россию… при недостаточном материальном обеспечении войск задача, на них возложенная, не может быть выполнена»[16].

Итак, главным недостатком признавалась нехватка тяжелой артиллерии, а также и боеприпасов. А. Е. Эверт не постеснялся даже заявить, что, зная качество германских войск, он не сможет удержать занятой неприятельской полосы даже при трехкратном превосходстве в силах, в случае вражеского контрудара. Посему оба комфронта настаивали на строго оборонительных действиях, пока, по крайней мере, не будет достигнуто техническое равенство с врагом.

Учитывая сравнительные возможности русской и германской промышленности (все равно насыщение немцами Французского фронта техникой имело какой-то предел, после чего все резервы хлынули бы на Восток), можно было дожидаться, что называется, «до второго пришествия». И опять-таки, если затяжка войны в чисто экономическом плане играла на Антанту, то Российская империя выпадала из этого ряда: накопившиеся внутри страны противоречия требовали своего скорого разрешения, а эти мероприятия откладывались императором «до победы», чтобы никакие реформы не выглядели «вынужденными», по примеру Первой Русской революции 1905–1907 годов.

Как видно, главнокомандующие русскими фронтами, превосходно понимая, что наступать так или иначе, но придется, ибо межсоюзные договоренности предполагали наступление на всех фронтах в кампании 1916 года, попытались саботировать принципы общесоюзной стратегии. С субъективной точки зрения главкосев и главкозап были правы, с объективной же – нет, так как Российская империя все равно уже взяла на себя обязательства наступления в кампании 1916 года. Экономическая зависимость России от западных союзников требовала и зависимости русской стратегии: поглощенные узкоэгоистическими побуждениями, генералы не желали понять этого.

Оправданиями выступили обычные «бичи» русской армии – недостаток техники и мощь оборонительного фонта неприятеля. Разумеется, что отказа от наступления и быть не могло, тем не менее почему-то никто из руководителей Ставки и не подумал о переменах начальствующих лиц на постах командующих фронтами, расположенными севернее Полесья. Это – коренной порок русской военной машины, в данном случае замкнутой на Верховного Главнокомандующего, не желавшего никаких резких перемен.

Мнения генералов Куропаткина и Эверта, высказанные на первоапрельском совещании в Ставке, только подтвердили положения доклада М. В. Алексеева царю от 31 марта. Еще тогда генерал Алексеев сообщил императору Николаю II, что ген. А. Е. Эверт считает, что удар должен наноситься на каком-либо одном фронте, так как для общего наступления не хватит сил и резервов, техники вообще и тяжелой артиллерии в частности. Сам же М. В. Алексеев считал, что необходимо нанести «два удара на расстоянии в 125–150 верст один от другого», причем главный – армиями Западного фронта[17].

Таким образом, фактически Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего на кампанию 1916 года предложил проведение стратегической операции силами по крайней мере двух фронтов. С развитием военного искусства в условиях мирового противоборства, подразумевающего использование в военных действиях многомиллионных армий, постепенно становилось ясно, что результаты стратегического значения могут быть достигнуты лишь в операциях групп армий (фронтов, по русской терминологии).

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.