— От вина мне бывает плохо, — пояснил папаша Каде.

— Ну что ж, давайте пятьдесят ливров, и, поскольку я не такой старый скряга, как вы, сам заплачу за бутылку.

— Хорошо, — согласился папаша Каде, — идите к себе, и я вам принесу пятьдесят ливров.

— Ага, — отозвался сосед Матьё, — это чтобы я не видел тайник, где вы их прячете. Ох и хитрец же вы, папаша Каде!

Сосед Матьё был хитер ничуть не меньше старика и точно разгадал его замысел.

Папаша Каде отрицал, что промедление с выплатой денег кроется в этом, но протесты старика только укрепили соседа Матьё в его догадке. Он вышел, покачивая головой и повторяя:

— Ох и хитрец же вы, папаша Каде! Ох и хитрец!

Как только сосед удалился, старик закрыл за ним дверь, вышел на лестницу и прислушался, не собирается ли Мадлен по какой-нибудь надобности покинуть свою комнату; затем бесшумно подошел к своей кровати и, встревоженно оглядываясь, извлек из тайника, встроенного в стену, металлическую коробку, открыл ее ключиком, привязанным к петле кармана на штанах тонким кожаным ремешком, осторожно откинул крышку, словно опасаясь, что пятнадцать лежащих в коробке луидоров окажутся крылатыми и улетят, погрузил в коробку большой и указательный палец правой руки, взял оттуда два превосходных луидора, закрыл коробку, возвратил ее на место и дополнил луидоры до пятидесяти ливров монетой достоинством в тридцать су, извлеченной из кожаного кошелька, и десятью су, которые ему удалось наскрести в своих восьми карманах, затем со вздохом полюбовался своими двумя бедными луидорами, собравшимися поменять хозяина, и зашагал к соседу Матьё через двор, с тем чтобы, глядя на осла, утешиться в жертве, какую он совершил ради животного.

III

ПАПАША КАДЕ И ЕГО ЗЕМЛЯ

Сделка была заключена, и, как обещал сосед Матьё, завершилась она у мамаши Буланже, в лучшей из харчевен деревни Арамон.

В будущем году Мадлен пришлось бы работать только заступом, а для нее, бедняжки, с ее слабым телосложением, это было бы слишком трудно. Поэтому, видя, как она, обливаясь потом, орудует заступом, сосед Матьё, вспахивавший свою землю, смотрел на нее с жалостью.

— Послушайте, папаша Каде, — сказал он, — у меня есть к вам еще одно предложение.

Старик обеспокоенно взглянул на соседа.

— Господин Ниге, — продолжал тот, — мой и ваш нотариус, сказал мне, что вы купили участок земли в три четверти арпана по соседству с моим и что вы, шутник, заплатили наличными семьсот ливров полновесными луидорами. Что же, за эти три четверти арпана, не примыкающие к вашей земле, я дам полтора арпана земли, граничащие с вашей. К сожалению, земля не очень-то хороша, я прекрасно знаю, но ведь полтора арпана вдвое больше трех четвертей.

Папаша Каде почесал ухо: предложение выглядело вполне приемлемым.

— Что ж, надо посмотреть, — заявил он.

Все знали эту его излюбленную фразу.

— Соглашайтесь сразу же, — убеждал Матьё, — это входит в мои планы, я хочу, чтобы сделка состоялась, и в подтверждение моих намерений выскажу еще два предложения, которые, уверен, понравятся Мадлен.

— Но хозяин-то тут отец, — вставила слово женщина.

— Говорите покороче, — попросил папаша Каде.

— Так вот, вы будете вырывать чертополох, выбрасывать камни, а я в это время буду вспахивать не только ваши два арпана, но еще и те полтора арпана, которые уступлю вам; затем, поскольку земля не из лучших, дам вам телегу навоза, и это составит щедрую меру. Ну, что вы скажете на это?

— Скажу, что следовало бы дать еще что-нибудь, — заявил папаша Каде.

— Старый вы плут, — откликнулся сосед Матьё. — Ну хорошо, поскольку мне жаль бедную Мадлен, дружившую с моей покойной женой, и для меня мука смотреть, как она трудится, я ей, поймите же, именно ей, дам в подарок Тардифа, который слишком мал ростом для своего напарника, но достаточно силен, чтобы выполнить нужную работу.

— Тардиф слишком стар, — заметил вскользь папаша Каде, не давая никакого положительного ответа.

— Какое там стар, ему пять лет, и если бы я захотел избавиться от него и забить, мясник дал бы мне за него сто восемьдесят ливров, но я знаю бедное животное три года и не хочу, чтобы с ним приключилась беда. Поэтому-то я и дарю его Мадден; конечно же, при условии, что она никогда не отправит его на убой.

— О, конечно же, нет! — воскликнула Мадлен.

— Ты говоришь так, словно сделка уже состоялась, — обратился к ней свекор.

— И я не права, отец, — сказала смиренная женщина, — прошу у вас за это прощения.

— Просишь прощения, просишь прощения… Не за что просить у меня прощения. Кстати, он прав, наш сосед Матьё. Мы вполне можем сторговаться, да, можем!

— И сделка состоится — уж слишком она выгодна, чтобы вы от нее отказались.

— Вот как! — воскликнул папаша Каде. — Если она столь выгодна для нас, как вы говорите, тогда почему вы ее предлагаете?

Матьё задумчиво посмотрел на соседа.

— Почему я ее предлагаю? — переспросил он. — Ну да, вы этого не поймете! Я предлагаю такую сделку, потому что хочу быть вам полезным; я предлагаю ее, потому что люблю Мадлен, вы слышите!? Потому что люблю ее от всего сердца и потому что, — вот об этом она вам не говорила, не правда ли? — если бы она три года тому назад только захотела, она стала бы госпожой Матьё. Но Мадлен не пожелала — она хочет оставаться верной Гийому. Сердиться за это нельзя, поймите, ведь она славная и достойная женщина, но мне хочется быть полезным ей, потому-то я и предлагаю вам такую выгодную сделку, которую вы уже приняли, старый скареда! И если вы будете и дальше осторожничать, я возьму свое слово обратно!

— Да, — промямлил папаша Каде, уклоняясь от прямого ответа на вопрос, — но кто оплатит расходы на оформление договора?

— Ах, вот что вас мучает!

— Это ведь дело еще тридцати пяти — сорока ливров, примите во внимание.

— Хорошо, есть один способ уладить дело: вы у папаши Ниге составляете вчерашний договор, а так как он еще не внесен в реестр, то можно поставить мое имя вместо вашего и в тот же самый договор добавить пункт о передаче этого участка земли, и мы как два добрых друга заплатим каждый по половине суммы.

— Хм-хм! — произнес папаша Каде, рисуя в своем воображении участок предлагаемой земли, чтобы прикинуть, какой результат даст объединение наделов. — Хм-хм!

— Ну, что?

— А как быть, — спросил папаша Каде, — если к тому времени, когда вы должны будете передать мне Тардифа, он околеет?

— Если Тардиф околеет?! Да разве это вероятно?

— Это возможно: на будущий год предсказывают большой падеж рогатого скота.

— Ох, папаша Каде, до чего же вы предусмотрительны!

— Что поделаешь! Такой у меня характер.

— Хорошо! — продолжал сосед Матьё. — Допустим, Тардиф околеет. Я оценил его в сто восемьдесят ливров и от этого не отказываюсь, так что дам вам сто восемьдесят ливров серебром. Ну-ка, посмотрим, какое еще возражение вы отыщете?

— А не найдется ли, случайно, у вас старый лемех от плуга, который вам больше не понадобится?

— Найдется.

— И еще, если мы будем пахать не в одно и то же время, вы не сможете одолжить мне Тардифа для вспашки?

— Одолжу.

— Отлично! Большего мне и не надо. Все в порядке.

И, протягивая руку соседу Матьё, старик воскликнул:

— По рукам!

— По рукам! — отозвался сосед, ударив ладонью по ладони папаши Каде.

— Все, договорились; когда я даю слово, то никогда от него не отказываюсь.

— Очень на это надеюсь, — откликнулся Матьё, не без насмешки поглядывая на соседа.

— Я никогда, никогда не нарушаю слово!

Мадлен взглядом поблагодарила своего доброго соседа: она прекрасно понимала, что все это делалось ради нее.

С этого времени женщина была освобождена от работ с заступом и бороной и могла посвятить себя заботам о доме и ребенке.

Что касается папаши Каде, то со следующего года он стал настоящим собственником: будучи хозяином дома, он был теперь и владельцем поля, осла и быка, а также лемеха от плуга.